«Монашество — это высшая степень любви к Богу»

Монашество... Сколько противоречивых мифов существует вокруг людей, сугубо посвятивших свою жизнь Богу. Понять, что такое монашество на самом деле, наверное, не дано тем, кто сам не живёт в монастыре.

Но всё же мы решили попробовать заглянуть, насколько это возможно, в мир иноков. Как? Через беседы с наместниками Лавр.

Продолжает цикл интервью о монашестве беседа с наместником Святой Успенской Киево-Печерской Лавры митрополитом Вышгородским и Чернобыльским Павлом (Лебедем).

— Ваше Высокопреосвященство, на Ваш взгляд, что такое монашество? Зачем оно возникло? Какова его цель? Ведь Господь сказал первым людям: «Плодитесь и размножайтесь…» (Быт 1:28).

— Я благодарю вас за то, что поднимаете в журнале такие темы. Конечно, эти вопросы очень сложны, и я постараюсь ответить на них настолько, насколько смогу. Вы у меня уже у третьего берете интервью о монашестве¹, и, конечно, мои ответы будут другими, потому что монашество — это сокровенное житие внутри человека, а каждый человек уникален.

Первой инокиней земной и небесной была Божия Матерь. Она является Игуменьей всех монашествующих. При этом Она исполнила благословение Отца Небесного, потому что, возлюбив Бога всем сердцем Своим, Пречистая Дева жила с малых лет при Иерусалимском храме и так Себя усовершенствовала послушанием, молитвой и подвигами, что Господь призрел на Её смирение, и, нас спасая, «Слово стало плотью» (Ин 1:14).

Многие святые угодники Божии, не будучи монашествующими по форме, понесли подвиг монашеского служения по духу: Иоанн Предтеча, другие пророки, праотцы. Мы знаем подвиги многих людей высокой, святой жизни, которые потрудились и угодили Богу еще до формального установления монашества.

Если говорить о монашестве в широком смысле, то более всего сюда можно отнести учение Господа о девстве (Мф. 19:11–12) и слова апостола Павла, которые формируют правильное понимание, что «женатый заботится о мирском» (1 Кор. 7:33), а монах — человек, который добровольно взял обет безбрачия, обет высоких подвигов, обет служения Богу, как святые угодники, чтобы ничего ему не препятствовало идти царским путем в Царство Небесное.

Монашество — это путь всей жизни… Он очень тяжелый, потому что если в обыденной жизни люди чаще борются с внешними обстоятельствами: карьера, быт, семья, жена, дети… — то здесь — особая брань против самого себя. Это вызов отойти от всякой суеты и избрать тернистый, но истинный путь…

Монашество — это высшая степень любви к Богу.

— А каковы признаки настоящего монаха?

— Их можно очертить по самому чину принятия монашества, по исповеданию монашеских обетов. Истинный монах, подвижник благочестия, за всё благодарен Богу, он не сокровиществует, ничего не собирает для себя, — он любит всех, молится за всех. Но более всего он ценит подвиг молитвы и самонаучения — подвиг постоянного развития себя. Потому что ни один подвижник не может никого научить ничем, кроме как своим живым примером.

Мы имеем яркий пример благоразумного разбойника и Иуды. Первый был на пути развратном, страшном — и вошел в Царство Небесное, а второй был, я бы сказал, на руках Спасителя, был у Него за пазухой — и погиб.

Можно иметь в жизни в свое время всё и в то же время ни к чему сердцем не прилагаться. Мы видим труды и подвиги благоверного князя Александра Невского, других святых, великих в миру людей, которые приняли постриг в последние дни и даже часы своей жизни и предстали пред Господом подлинными монахами. А можно годы жить в монастыре и прилепляться к пустым ненужным вещам, ничему не научиться и так духовно погибнуть.

Поэтому истинный монах — это тот, кто смотрит всегда глазами в землю, не видя вокруг себя ничего, а умом постоянно на небе с Богом.

— Владыка, а как Вы сами решили, что монашество — это Ваш путь?

— Я не знал, как это будет. Вы же знаете, как в советское время было… Я из полупротестантской семьи. Мама отца, моя бабушка, была верующей, но ходила в какую‑то секту — пятидесятников? — не знаю, не вникал никогда и не хотелось. Я был, наверное, 12‑летним мальчиком, когда покойная моя бабушка взяла меня в Луцкий кафедральный собор — там я увидел владыку Дамиана². И по безумию детскому я себе сказал: «Я не знаю, как это будет, но я стану таким, как этот батюшка». И уже когда понял смысл того, к чему стремился… мне стало стыдно перед самим собой.

Мою судьбу решил пожар в духовных школах³, в котором погибли пятеро моих сокурсников, а я выжил. Тогда я дал обет, что приму монашество. Моя мама была против поначалу. Папа нет, он сказал: «Ты взрослый, смотри, чтобы мне не было стыдно за тебя, если что‑то сделаешь не так. Это святой великий чин и сан».

Конечно, со мной было много мороки. Я хотел на Афон — не пустили. В монастырь рвался — все думали, наверное: а вдруг у него поедет крыша после того пожара… быть два с половиной часа в огне! Думаю (это мои догадки), что потому и не брали поначалу.

В итоге я приехал в Луцк, к своему правящему архиерею — человеку святой жизни — владыке Варлааму (Ильющенко) и сказал, что хочу принять монашество, и так начался мой нынешний путь.

Я никогда не думал быть наместником. Я не думал быть епископом — потому что это было недосягаемо в советское время, и я не ставил какой‑то высокой цели перед собой. Я просто жил… Как покойный митрополит Владимир говорил: «Ничего не проси и ни от чего не отказывайся». Я так и поступал.

И сегодня я не могу сказать, что я достойный монах, потому что, к сожалению, суета сует часто забирает много времени… Я очень не люблю бумажную волокиту — а она есть, нужно и документы оформлять, и правильность ведения всего хозяйства организовывать… Хоть Сама Богородица управляет Святой нашей Лаврой с преподобными Антонием и Феодосием, но всё равно не без человеческого вмешательства, и мы являемся орудием в руках Божьих. Я грешный монах, но милостью Божией принадлежу к наследию этих великих подвижников, которые основали монашество на нашей святой земле.

Смотрю на нашу братию: сегодня монахи — это исповедники. Раньше ушёл в пустыню, никакой тебе многочасовой исповеди богомольцев наших, никаких тебе телефонов, общения. Ты и Творец твой. А сегодня везде и всюду суета, грех! Над тобой, перед тобой и по сторонам. Всё это ранит человеческую душу. Хотя, по словам преподобного Антония Великого, мы — монахи последних времен — будем очень плохими, в сравнении с предшественниками, но всё равно Божии, потому что блажен тот, «кто мог преступить — и не преступил и зло сотворить — и не сотворил».

— Монахи часто говорят о важности смирения и послушания. Люди, не знающие монастырской жизни, порой понимают это как унижение человеческого достоинства, как слабость характера. Так ли это?

— Я бы не сказал так. Это высокий подвиг. Смотрите, сколько миллиардов населения планеты, а сколько из них монахов? Не всякому дан этот подвиг. Монашество — это цвет всей вселенной. Посмотрите, как много придумали за всю историю монахи — и хорошего, и плохого. Как повлияли на этот мир.

Монашество — это величайший дар. И смирение — это тоже дар, «по вере твоей». Не каждый может смириться.

Я не могу сказать, что я человек смиренный. Но я очень не люблю скандалы, всякие интриги, хотя временами приходится быть вовлеченным, чтобы отстаивать право святой обители на ее же храмы и постройки. Монахи веками здесь всё строили, а сегодня мы вынуждены арендовать по сути своё…

Говоря о смирении, важно понимать, что это за свойство души человека. Почему я должен жить так, как живет большинство? Я не хочу так жить. Это не смирение?

Я хочу жить так, чтобы увидеть перед собой Христа. Хочу не видеть все эти извращения, захватившие мир, — однополые браки и все такое прочее… Я что, должен идти на митинги, протестовать против одного, другого?.. Я не хочу всего этого! Я хочу жить по Евангелию, насколько это возможно.

«Несть человек, иже жив будет и не согрешит». Только один Христос без греха. Смирение — это высочайшая добродетель. «Призрел Он на смирение Рабы Своей» (Лк 1:48) — через смирение Богородицы мы получили спасение. Через смирение Христа, взошедшего на крест, мы избавлены от вечных мук и страданий. По смирению Христос ложится во гроб, разрушаются узы ада и мы восходим на небо. Смирение — это величайший дар.

— Опыт смирения, о котором Вы только что говорили, он ведь передается только опытно, так? И если говорить о важности передачи этого живого опыта, монашество всегда было неразделимо с таким понятием, как наставничество, старчество. Что это за явление? Кто такие старцы? Сегодня они есть в мире?

— Старчество было всегда. Старчество — это дар нам, грешным людям, святых людей видеть воочию. Старцы — это молитвенники, прежде всего. Не всякие старики с бородой — старцы. Есть много лукавых, в особенности сегодня, и главное, что такие «старцы» хотят себе сделать славу.

Подлинные старцы — это Киево-Печерские преподобные, Глинские старцы, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Иов и Амфилохий Почаевские — они уходили от мира и славы, они не старались кого‑то настойчиво учить. Они просто показывали пример, как должно жить, как ты можешь привлечь Христа к себе, как ты должен отдать себя Христу. Ни один благоразумный старец не будет явно пророчествовать: он скажет так, невзначай, — ты даже не заметишь, а оно всё исполняется. А то: «Я тебе говорю… Вот, Господь тебе говорит…» — это всё лукавство. Поэтому старцы — это люди, которые входили в самих себя, в свое сердце. Как апостол Павел говорит: «Мудрствуйте о Боге» (Кол 3:2). Они не видели ничего, кроме одного Господа.

И сегодня есть старцы. Я имел возможность с ними общаться. Я видел отцов Аврамия (Куяву), Нектария (Коваленко), Кирилла (Павлова), Наума (Байбородина), Матфея (Мормыля). Господь сподобил меня общением с рядом других великих подвижников и подвижниц благочестия… Это старцы и старицы, которые были умудрены Духом Святым. Мудрость века сего настолько лукава! А вот Дух Святой не даст исказить правду.

Можно было просидеть рядом с отцом Аврамием или с отцом Кириллом и не услышать от них ни слова, кроме того, как он читает молитву — вольно-невольно и ты начинаешь читать Иисусову молитву, потому что стыдно при нем сидеть и ничем не заниматься. Своим молчанием они раздвигали небеса, и Господь посылал Свою милость и просвещение. Я имел возможность видеть таких старцев, я очень счастливый человек.

— А как их искать и нужно ли это делать людям?

— Нужно. Но только не для того, чтобы просить себе здоровья, не для того, чтобы всё ладилось на работе, по службе и тому подобное. В первую очередь через старца просят милости от Бога, Который знает, что нам необходимо.

Знаете, я раньше очень просил у Бога здоровья всем… или вот сейчас мы просим о прекращении коронавируса. А надо научиться благодарить за этот коронавирус. За всё! Мы действительно смиряемся, когда мы благодарим Бога за то, что мы получили… Ведь сами же всё это наделали. Это же не Бог послал всякого рода грехи, человек сам их нашел: не послушал голоса Божьего Адам — болезнь в него и в его потомство вошла, а также и смерть. Каин убивает Авеля. Господь топит грехи всего мира при Ное. Убивает Ирод Иоанна Предтечу за правду. Распинают Правду на кресте — но что плохого сделал Христос?..

Еще есть духовничество. Если ты имеешь духовника здравомыслящего, ты на 90 процентов уже спасен, если выполняешь его наставления, подчиняешь ему свою волю. И десять процентов только от тебя самого зависят. Это схиархимандрит Иоанн (Маслов) — один из последних Глинских старцев — мне говорил.

Старчество — это дар Божий человечеству. К сожалению, эти люди уже иссякают, потому что их никто не слушает и не слышит.

— Владыка, абсолютное послушание духовнику — для монаха это обязательно?

— Обязательно. Господь говорит в молитве: «Был послушлив даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8). Бог Отец повелевает Сыну прийти на землю, и «Слово стало плотью» (Ин 1:14) — так Бог возлюбил мир. Сын говорит: «Я умолю Отца, чтобы Он послал вам другого Утешителя» (Ин 14:16) — и Дух Святой сходит на апостолов, созидая Церковь Христову. От послушания рождаются все остальные добродетели. Как от гордости, зависти рождается всё плохое, так от послушания — все добродетели.

Вот, я хочу выпить воды, а мне батюшка говорит: «Не надо, потерпи». — «Но как? Я упаду!» — «Потерпи!» И вот когда ты переходишь эту черту своего упрямства и подчиняешься воле Божьей через старца — тебе всё будет дано. Ты и сознание не потеряешь, и жажда тебя не умучит, и Господь пошлет источники живой воды в Духе Святом.

— А для мирянина такие отношения со своим духовным наставником уместны, полезны ли?

— Нужны и полезны. У мирянина есть семья, его сугубый подвиг за кого‑то, жертвенное служение ради кого‑то. А у монаха — подвиг молитвы за всех. Поэтому и для монаха, и для мирянина заповеди Божии одинаковы. Но монах отвечает только за самого себя. А муж и жена — единое целое — отвечают за себя и своих детей. И в этом смысле монаху легче спасаться.

Вот, погнали монаха в ссылку — он пошел. Монах ничего не теряет, если он со Христом. У него всё есть, если Он с ним, в его сердце…

А родители смотрят: ребенок умирает на руках — бывает, Господь так испытывает человека. И если бы была у всех такая вера, как у Авраама, то не было бы никаких проблем. Но, к сожалению, у нас сегодня очень маленькая вера. Горы мы не переставляем… Вот бы себя переставить из грешного мира в мир духов святости! «И ангелам собеседником сподобился быть», — сказано в стихирах преподобному нашему отцу Антонию Печерскому. Вот пример того, кто удостоился такой чести, что ему служили сами небесные силы.

Потому мирянин с монашествующим ничем не отличаются по вере, по Богоугождению. Лишь только есть разные способы этого дивного восхождения. И семейный подвиг может быть выше монашеского, как Антоний Великий открыл. Посмотрите на житие мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии: на глазах у тебя убивают всё естество твое в образе детей. И мать мудрая просит: «Потерпи, дитя. Тот, Кто создал небо и землю, Кто дал тебе жизнь, Он тебя наградит. Потерпи». Вот эту мудрость материнства человек в монашестве не может стяжать.

— В древности боголюбивые люди отправлялись в длительные паломничества для духовного окормления. Многие неделями и месяцами шли в Лавру. Сегодня паломничества, особенно международные, крайне осложнены. Это как‑то влияет на жизнь монастырей, Лавры в частности?

— Верю, что Господь не оставит нас никогда. Как царь и пророк Давид говорит: «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным» (Пс 36:25).

Когда‑то паломники шли пешком, подолгу и трудно. Они паломничали с чувством духовной радости и ожидания встречи с чем‑то высоким и святым, встречи с Богом.

А сегодня сел на самолет — «Полечу‑ка я на Афон». — «Ну, что там?» — «Да, вот, побыл, походил, помолился». В своих храмах не бывают, а в чужие спешат. Ну и что у тебя в душе в этом твоем путешествии? Святые отцы говорят, что паломничество сравнимо с мученичеством, потому что нужно потерпеть, что‑то потерять, нужно переплавиться… Может быть, ты уже не вернешься никогда домой — переселишься в горний Иерусалим.

Конечно, современные монастыри зависимы от паломников. Раньше в монастыре не было ни света, ни водопровода, за которые нужно платить деньги, кто‑то приходил, кто‑то что‑то жертвовал, и всё шло своим чередом. Сегодня же так: нет паломников, нет экскурсий — нечем заплатить за свет, нечем заплатить за тепло, за вывоз мусора, ничего не купишь из продуктов, потому что в цене всё растет. Вот эта экономическая сторона подтачивает святыни. Потому что наставили клейм, что это государственные заповедники, но государство ведь ничего не делает для их сохранности: они рушатся, их нужно реставрировать. А это всё находится в прямой зависимости от паломников, от верующих людей и от их пожертвований.

Раньше монастыри питались от своих полей, трудом рук своих. Сегодня мы хоть и сеем понемногу, выращиваем что‑то, но полная экономическая независимость современных обителей вряд ли возможна…

С духовной стороны, конечно, монахи ничего не теряют от сокращения численности паломников.

— Говорят, что здоровье Церкви, если так можно сказать, определяется по тому, сколько в ней есть действующих монастырей и монахов. Вы согласны с этим?

— Нет, не согласен. Почему? Потому что может быть много монастырей, но…

Посмотрите: Египет какие имел пустыни святости и не устоял. Какие храмы были в Константинополе, сколько святынь насобирали — не устоял. А Русь Святая — не то, что хвалиться хочу, — Русь устояла.

Сегодня очень многое зависит от содружества государственной и церковной власти. Если страной будет управлять человек верующий, если он будет беспокоиться о спасении людей, тогда будет и экономика, и всё сопутствующее развиваться.

Даже далеко не надо ходить — вспомнить Леонида Даниловича Кучму и Блаженнейшего Митрополита Владимира (Сабодана). Я не скажу, что Кучма глубоко религиозный человек, он верующий, но не церковный. Но посмотрите, что было сделано в Украине при содействии этих двух людей. Храмы были переполнены людьми, построены многие святыни… А те люди, которые уже после во власти появились: крестились на людях — страшное дело! И что они сделали с народом, со страной, что делали с Церковью? Один угрожал, что найдет против всех архиереев компромат и за деньги выкупит, чтобы поставить своего дельца во главе. Другой разделил Церковь, призвал иностранного шарлатана — иначе я это не назову, потому что потерять всё в своей стране и лезть в другую страну — как можно такое делать?! Ты не справился со своим народом и даешь «ценные» указания другим? Ради чего? Ради выгоды: уже ведь были посчитаны проценты, сколько и кто должен платить… А тут ничего не получилось.

Церковь не подвластна сильным мира сего, Господь сказал: «Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16:18). Но эти «великие деятели» разрушили страстями сердца многих людей, положили вражду между братьями, потому что появился «бог турецкий», «бог украинский»… А по сути дела, только в смирении можно увидеть Бога. И никакого украинского, турецкого Бога нет. Царство Божие внутри тебя (Лк. 17:21). Если оно в тебе есть, ты счастлив, потому что с тобой ангелы беседуют и Бог слышит тебя.

— Владыка, если вспомнить первое десятилетие после того, как Церковь в Украине стала свободной — 1990‑е годы, начало 2000‑х. Тогда казалось, что идет возрождение Православия, храмы массово наполнялись, очень много людей, начитавшись духовной литературы, шли в монастыри и принимали постриг. Если обозреть последние десять лет жизни нашей Церкви — мы достигли этого возрождения?

— Церковь всегда свята и непорочна. И, конечно, когда стало безопасно, в Церковь Христову собрались, как на брачный пир, многие. Но в какой одежде? Одни шли, потому что туда шел Президент и знать, потому что искали земных благ. Другие шли, потому что чисто по‑человечески нравился кто‑то из епископов, священников, искали не духовного, а душевного утешения. Третьи просто ради красивой традиции пришли (наши отцы и деды ходили, и мы идем). И в конце концов, когда пришел час испытания веры, в Церкви остались только те, кто был в брачной одежде. Кто пришел к подножию Креста Христова за личным спасением.

Кто же был в небрачной одежде — отсеялись. Они просто жили согласно духу времени. Красивые кресты золотые по полкило на груди, прийти было модно в храм, потому что на тебя там смотрят с почтением, потому что на выборах за тебя будут голосовать…

В итоге после попущенных нам потрясений в Церкви Христовой осталась лишь только истинная пшеница, которую Господь потихонечку собирает в Свои житницы.

Я помню своих старушек, бабушек, которых я застал, когда был только назначен наместником. И они, как одуванчики Божии, — уже трясутся, им уже по 90 лет — остались верны и в страшное безбожное время, и в смутные дни раскола, потому что в них была твердая вера. Не дух веяния времени, а вера.

— Раньше монастыри пополнялись больше за счет сельского населения, то есть людей, которые с детства были приучены к труду. Таких людей было легче научить и молитве. А нынешние поколения ведь совсем иначе живут — телевизор, компьютер, диван… Цивилизация, одним словом. Между монахами прошлого и нынешними — есть разница?

— За 28 лет я не испытывал в обители никаких проблем или каких‑то лишений. Господь и Матерь Божия настолько с нами! Я вам просто не могу передать, что делается с человеком, когда он явно ощущает это «вкусите и видите, яко благ Господь».

Если человек обрел Христа, независимо от того, кто он — главврач больницы, премьер-министр, кто‑то другой, — если он приходит в монастырь не ради хлеба куса, а ради Иисуса, то он всему научится./p>

Не святые горшки лепят. Я дал такое постановление: чтобы человека не ставить на то место, где он может применить свою профессию. Компьютерщик? Пусть картошку чистит. Я перевожу людей в издательский отдел монастыря — они становятся прекрасными редакторами, переводчиками, делают дизайн — а были простыми водителями или кем‑то еще… «Немощная врачующая» благодать Святого Духа действует в каждом человеке.

В первую очередь всем нам нужно научиться смирению — тому, ради чего мы идем в монастырь. Я сам ничего не умел, да и не умею. Но если ты хочешь научиться молиться, ты всегда научишься. Бог даст по устремлению сердца. Когда меня рукоположили в сан священника, единственный раз — я этого не стесняюсь и говорю «как на духу»… единственный раз у меня был такой момент во время Евхаристического канона: я не стоял на земле, я видел, что я не на земле, и когда пресуществились Дары, я снова стал на землю. Сколько я хотел впоследствии ощутить это, сколько старался вернуть хоть на миг такое состояние духа — и никогда не получал! Поэтому святые отцы говорят: «Если ты хоть раз помолился от души сердечно, ты будешь всегда искать этого момента». Я это испытал.

У нас братия очень хорошая. Некоторые были, ушли — кто не может жить в раю. А я считаю, что Лавра наша — это рай на земле, ведь в пещерах мы видим святых здесь, среди нас, и в то же время они стоят пред Господом на небе.

Говорят в народе: «Как назовешь корабль, так он и поплывет». Если ты монах, если ты хочешь быть управлен в Царство Небесное, то слушайся голоса своего игумена, голоса Церкви, духовника. Если ты монах, то следи, чтобы у тебя было три дороги, не больше: из храма в келию, из келии на молитву и на трапезу и к духовнику.

В монастыре, конечно, должен быть труд и умственный (кто может), и физический (если есть, конечно…) У нас практически нет физического труда сегодня в столице. Это же раньше человек должен был поработать на грядке, вырастить, собрать, обработать… А мы живем на всем готовом. И это страшно, потому что мы ничего уже не можем делать своими руками. Отключится электричество — это же конец света! Потому что мы стали зависимы от этого всего блока экономического и технологического развития, который, заботясь якобы о человеке, уничтожает его, делает нас бездейственными.

Сегодня если нет автобуса, машины — мы не идем на службу, потому что далеко. А раньше люди старались, страдали, но шли. Посмотрите на фотографиях старых, черно-белых, как шли на богомолье на коленках.

Помню, раньше в Почаеве: сколько там было нищих! Как они плакали, как они молились! Как они прославляли Христа! Сегодня ничего этого нет. Сегодня все в телефонах. На службе телефон, в храме, в алтаре телефон. Лица освещаются не благодатью, а экраном… Вот так мы и гибнем! Потихоньку. Дьявол всё придумал, чтобы человек погиб.

— Каким Вы видите ближайшее будущее нашего монашества?

— Верю, что до последнего момента святые люди будут. И в монастырях, и на приходах. Н. В. Гоголь сказал очень хорошие слова: «Когда будешь падать, падай головой к Голгофе: легче будет подыматься».

Ты живи благодатью Святого Духа, и Господь всё должным образом устроит ко благу. Только бы не потерять нам веру. Сегодня всё старается выбить веру святую из человека, из общества в целом.

Посмотрите, как боятся люди открыто крестик носить, перекреститься на людях. Всё это о чем говорит? Что люди беспокоятся только о земном.

А монашество было, есть и будет. Оно встретит Христа, Который придет во славе.

— Владыка, в перечне главных страстей, составленном святителем Григорием Двоесловом, первой стоит гордыня. По апостолу Павлу, корень всех зол — сребролюбие. Святитель Игнатий (Брянчанинов) свою классификацию главных страстей начал с чревоугодия. Какая страсть является «базовой», с которой нужно начинать борьбу, придя в монастырь?

— Первое: если ты избрал монашеский путь, научись послушанию и смирению. Если у тебя есть это, ты поборешь и страсть голода, и сребролюбие, и гордыню в конце концов. Ну зачем тебе в монастыре это всё?

Если по‑человечески рассуждать: Христос имел всё в полноте, и, послушав Отца Небесного, Который сказал: «Иди в мир, спаси мир», — Сын оставил небо, пришел к нам, принял насмешки, голод, пустыню, клевету, и в конце концов Его распяли. Он всё это принял ради послушания Отцу Небесному.

Так и нам нужно научиться быть послушными голосу нашей совести. Голос совести — это ведь Бог в нас говорит. Послушание — основа всего.

— Послушание — это хорошо, конечно. Но сколько сейчас сетей расставлено вокруг человека — те же лжестарцы. Мы слышим, как они уводят за собой людей и даже монастыри целые, как они подрывают и церковную жизнь, и общественное согласие. Люди же попадаются в эти сети. Как найти подлинного духовного наставника и не ошибиться?

— Нужно смотреть, к кому ведет человека духовник — к себе или ко Христу. Какого он духа. Каковы плоды его трудов.

Если у тебя есть вера, что ты не можешь быть без Христа, всё наносное само собой отпадает. Вот у меня в келии, в приемной везде крест с Христом распятым стоит. Я, бывает, сяду тихонечко вечером перед ним… Ну какая мне честь, что мне еще надо? Ничего. Только немножко смелости, не лениться, встать и идти нести свое послушание. Я митрополит — дали мне незаслуженно, — и я перед этим саном смиряюсь. Я смиряюсь перед людьми, которые мне встречаются. Перед диаконом, перед дворником, потому что они выше, чем я. Они выше! Потому что их Господь как наградил! А я что?.. Самое главное: не надо думать о себе, что ты что‑то! Ты ничего, ты просто ничего.

Вот я читаю о вавилонской пещи и трех святых отроках, которых не тронул огонь (смотр. Дан. 3). Вам не надо далеко идти — посмотрите на меня. Я был два с половиной часа в огне. На руке только ожог небольшой остался. А пять человек, что были со мной, сгорели. Они были достойны, их Господь взял, а меня, грешника, оставил. Каждый шаг человека стоит у Бога на учете. И Господь знает, кому, когда и что послать… А главное: мы не должны помнить, что вот я то‑то сделал… А что ты сделал? Ничего. Господь тебе не дал — ты не сделал. Господь тебе не послал людей — ты ничего не смог. Вот, Господь послал архимандрита Елевферия покойного, предшественника моего, — тот вырубил дырку в стене и вытащил меня из огня. А тем‑то Господь не дал такой возможности почему‑то… И, вспоминая те события, я прихожу к одному выводу: это потому, что они были святые, а я грешник. На тебе, грешник, время — кайся.

— Сейчас Интернет заполнил все сферы жизни. Он, конечно, таит и опасности, но ведь и возможностей для общения стало больше…

— Знаете, святитель Иоанн, архиепископ Новгородский, на бесе слетал в Иерусалим. Телевизор — да сегодня телевидением можно было бы спасти весь мир! Дайте проповедь, дайте Литургию, выключите все эти «бандитские петербурги», поставьте фильмы исторические, поставьте заповеди Божьи, дайте толкования святителя Иоанна Златоуста, других святых, как должны чтить родителей, как уважать государственность — всё, и нет никаких проблем. Нет, они учат ненавидеть и убивать!

Потому всё созданное, весь прогресс — это для того, чтобы человек смог увидеть и возблагодарить Бога. А человек видит повсюду и строит себе ад.

— В СМИ и в соцсетях духовенство, просто верующие люди часто говорят сейчас о том, что с годами происходит привыкание к святыне, выгорание, автоматизация духовной жизни. Ведь ты, как бы, находишься в одном и том же круговороте постоянно... И особенно, наверное, риск этого есть в монастыре, потому что и круг богослужебный надо полностью исполнять, он более плотный, ежедневный…

— Что вы! В монастыре настолько разнообразная жизнь!

Вот ты читаешь канон. Сегодня один, завтра второй. Псалтирь: кафизмы сегодня одни, завтра другие. И тебе Господь всякий раз что‑то новое открывает.

Смотрите: море ведь никому не надоело? А вот размысли, человек: оно не переходит границ, хранит себя в берегах. Задумайтесь над этим.

В монастыре ничто никогда не повторяется. Только человек должен себя настроить так, чтобы не было ни одной минуты свободной. Кроме кровати, когда засыпаешь. Всё.

Вы не можете себе представить, какой колорит и красота в монастырской жизни! Бывает, вне богослужений, я иду по саду, я вижу, где и что нужно сделать, исправить… Я люблю, чтобы была во всем четкость. И сначала думаешь: «Отдам распоряжение, проучу». А потом: «Ну, возьми и сделай сам, как лучше!» И так всего одно небольшое действие или слово меняют понемногу жизнь и мою, и всего монастырского организма… Это удивительно!

Настолько жизнь прекрасна! Мы ее только не можем понять. Вы имеете семью? Жена есть, дети? И у вас что‑нибудь повторялось каждый день одно и то же? Никогда. То жена чихвостит вас, то вы жену, то дети удивляют, то на работе что‑то, так ведь? И если всё гармонично устроить — мы так прекрасно дополняем друг друга! Настолько жизнь прекрасна — я вам просто не могу передать!

Я желаю всем увидеть красоту этого мира. Вот смотрите, как красиво солнышко: оно никогда в одно и то же время не встает, и в одном месте не встает. Но как преподобный Антоний Великий говорил: «Солнышко, не вставай! Еще потерпи, чтобы я посмотрел на Солнце Правды — Христа!»

— Если Бог будет на первом месте, всё будет на своих местах… 

— Именно так! Когда раньше я служил на приходе, то побаивался монастыря. А сегодня я так боюсь уйти из обители! Такая пропасть вокруг! Я нигде так себя хорошо не чувствую, как в монастыре. Я выхожу в мир — какой‑то он уже такой тяжелый! Ой, быстрее бы в Святую Лавру! И здесь просто сесть и послушать тишину. А тишина так о многом говорит!..

Источник: Фома в Украине