«Покаяние есть образ жизни монаха»

Источник: Монастырский вестник

«Исповедание или откровение всего духовному отцу
есть самое благотворное действие в деле нашей духовной брани»

Прп. Никодим Святогорец

«Монастырский вестник» уже не раз писал о том, что монастырь Оптина пустынь продолжает традицию книгоиздания, существовавшую в обители до ее закрытия в 1918 году. Многие книги переиздаются в обновленном формате, вносятся дополнения в ранее изданные жития оптинских старцев, выходят в свет и новые труды. Об одном из таких новых изданий мы рассказывали в декабре прошлого года. Но работа над творениями старцев продолжается, и в марте этого года издательство Оптиной пустыни выпустило книгу об исповеди, покаянии и откровении помыслов. Своими впечатлениями об этой книге мы уже поделились в статье: «Сердце чисто созижди во мне, Боже». С ее автором-составителем иеромонахом Димитрием (Волковым) – наша сегодняшняя беседа.

Отец Димитрий, как родилась идея составления новой книги «Исповедь и откровение помыслов в духовном наследии оптинских старцев»?

В первой книге речь шла об Иисусовой молитве. Так вот исповедь и откровение помыслов по сути являются дополнением к деланию молитвы. В первом тексте это не прозвучало в должной мере. А вторая причина – это важность самой темы: ведь не все молятся Иисусовой молитвой, а на исповедь приходят все без исключения. При этом даже у монашествующих возникают свои затруднения. Они часто копятся, а человек даже не догадывается о существовании у него каких-то проблем с исповедью.

То есть, книга призвана научить исповеди или откровению помыслов?

Безусловно, книга носит прикладной характер. Все, что говорилось старцами об исповеди и откровении помыслов, мы постарались отразить в этом издании. Наша задача заключалась в том, чтобы донести слова старцев до читателя, поставить их, что называется, на свещник (Лк. 8:16)…

Возобновилась ли после возрождения обители традиция ежедневного откровения помыслов, существовавшая в Оптиной пустыни?

Конечно. В нашем монастыре есть братский духовник, а также его помощники из числа старшей братии. Каждому из них в духовное руководство назначается определенное количество братии. Поэтому у насельников монастыря есть все условия для ежедневной исповеди и откровения помыслов. Хотя, многое зависит от личного расположения монашествующих.

А часто ли братия исповедуется?

Всё очень индивидуально. Считается, что чем чаще исповедуешься, тем лучше, но здесь нет формальной нормы, для каждого человека она своя. Кто-то обращается к духовнику раз в неделю, а кто-то каждый день или через день. Те, кто исповедуются чаще, как правило, говорят уже о небольших грехах и помыслах: кого-то осудил, пороптал, не потерпел укоризну.

Исповедуясь чаще, становится ли монашествующий более внимательным к движениям своей души? Что говорили об этом оптинские старцы?

Исповедь и откровение помыслов существенно нужны для духовного преуспеяния. Без этого не бывает прогресса. С другой стороны, для всего есть своя мера. Улавливать тонкие движения души не всегда полезно. Вернее, улавливать-то можно, но что потом с этим делать? Здесь многое зависит от устроения человека.

Так многим мирянам святые отцы не благословляли тонкий самоанализ. Ведь основная практика борьбы с помыслами – это их отвержение без какого-либо рассмотрения, и наша цель состоит не в том, чтобы научиться более тонко различать помыслы, а в том, чтобы их вообще не было. Так же обстоит дело и с регулярностью исповеди. У старцев мы не встретим примеров, где они советовали кому-либо определенное количество исповедей в неделю. Это все – вопрос свободного волеизъявления. Человек, сообразуясь со своими духовными силами и по совету духовника, решает, как часто ему нужно исповедоваться, и какой должна быть его исповедь.

Хорошо ходить на исповедь к старцам… А как быть сейчас, когда, по общему мнению, не осталось таких богопросвещенных отцов?

Ну… многое зависит от веры. Для кого-то и сейчас есть такие старцы. Люди идут к духовникам и по своей вере получают от них вразумление и поучение. С другой стороны, если пройтись по оптинскому некрополю, то на некоторых надгробиях можно встретить надпись «духовник». То есть, были старцы, а были еще официально назначенные духовники, к которым ходили часть братии и миряне. Так и сейчас. У нас, может, и нет прозорливых старцев, как в XIХ веке, но духовное окормление не прекратилось. Кроме того, цель старчества всегда состояла в том, чтобы послушник научился отсечению своей воли и жил по воле Божией. А это достижимо и при некоторой «недостаточности» старцев.

Скажите, а почему в жизнеописаниях старцев чаще речь идет именно об «откровении помыслов», а не об исповеди?

Надо понимать, что старцы жили в иное время и отношение к исповеди было другим. В наши дни таинство Исповеди неразрывно связано с таинством Причастия. В этой связи очень часто на исповеди спрашивают: «Я не причащаюсь, можно ли исповедаться?» О чем это говорит? О том, что у людей в сознании два таинства не существуют в отрыве друг от друга. Сегодня исповедь в какой-то мере потеряла самостоятельный характер и стала своего рода «пропуском» ко Причастию. А во времена старцев причащались гораздо реже. Соответственно, и исповедовались реже. Сейчас же регулярная исповедь все чаще превращается в откровение помыслов. В старой Оптине братия тоже ходила на откровение помыслов, но старец мог накрыть епитрахилью и прочитать разрешительную молитву, если считал, что это требуется. То есть, одно плавно перетекает в другое, хотя откровение может принимать и просто опытный монах без священного сана, а вот исповедь – только священник.

Есть ли смысл для мирян практиковать откровение помыслов?

Если рассматривать мирянина, который нечасто ходит в храм и редко исповедуется, то он, конечно, будет говорить именно о своих греховных делах, а не о помыслах, – просто потому, что у него на первом плане будут именно дела, а не мысли. По мере же очищения души и духовного взросления человек переходит от исповеди тяжких грехов к исповеди повседневных помыслов и мелких согрешений. Что, например, он исповедует? Пустословил, осудил кого-то или разгневался, но виду не подал, сдержался и смолчал. Человек понимает, что это грех, и приносит его на исповедь. В этих случаях исповедь, по сути, превращается в откровение помыслов.

Вы говорили, что святые отцы иногда запрещали подробный самоанализ и копание в помыслах. Получается, что мирянам откровение не нужно?

Не то чтобы они запрещали, но вот у святителя Игнатия действительно встречаются такие мысли. И оптинские старцы иногда об этом говорят, хотя никакого запрета для мирян в откровении помыслов нет. Просто у мирянина в жизни бывает много разных событий и впечатлений: встречи, беседы, новости – все это бурлит внутри человека, оставляет свой отпечаток и, если хотите, послевкусие. Разобраться в этом хороводе впечатлений не всегда просто, потому что они связаны не только с внешней стороной жизни, но затрагивают планы человека, его цели, желания. При рассмотрении помыслов может так случиться, что все осевшие внутри впечатления снова начнут тревожить и заполнять собой сознание. Вспомнив какое-то происшествие, человек переживает его по второму и третьему разу, «накручивает» себя. Зачастую из такого самоанализа он выходит не очищенным, а наоборот, утвердившимся в своих греховных намерениях, например, в желании отомстить. В этом и состоит опасность.

В книге есть отдельная главка, в которой рассказывается о «проверке себя». Это когда человек садится, скажем, вечером и вспоминает все, что произошло с ним за день. Так вот, эта практика эффективнее всего именно в монастыре. Ее советовали авва Дорофей и другие святые отцы, но советовали монашествующим. А почему именно инокам? Жизнь инока четко структурирована: подъем, полунощница, служба, после службы нужно идти на послушание, потом на обед, затем отдых, продолжение послушания, вечерняя служба. И такой распорядок для духовной жизни очень полезен, все размеренно и в свое время. В подобных условиях следить за собой гораздо проще, чем в суете мира. Таким образом, можно констатировать: что полезно и необходимо монахам, не всегда применимо в жизни мирян.

Часть Вашей книги посвящена борьбе с помыслами. Если кратко – как бороться с помыслами?

Бороться с помыслами непросто, в идеале их не нужно принимать. Впрочем, у оптинских старцев на этот счет имеется множество советов. Например, преподобный Лев, чтобы отразить блудные помыслы, советовал представлять адские мучения и вечное наказание за них, помнить о смерти. Одним из наиболее эффективных оружий против них является Иисусова молитва и чтение Священного Писания. Но при этом надо помнить, что многие помыслы являются отражением наших внутренних устремлений и желаний. Поэтому их не так-то просто победить. Для этого нужно менять, преображать всю нашу жизнь. А это небыстрый процесс.

Так с чего же начинать борьбу с помыслами?

Опять же, с исповеди и откровения помыслов. Частая исповедь делает их бессильными. Как говорят святые отцы, враг не любит, когда его козни становятся известными, и потому исповедь ослабляет мысленную брань.

Для монашествующих особое значение имеет исповедь перед постригом. Есть ли разница между будничной исповедью и исповедью перед постригом? В чем она заключается?

Думаю, у многих возникает подобный вопрос, потому что исповедь перед постригом представляется чем-то необыкновенным. Но в действительности исповедь перед постригом ничем не отличается от генеральной исповеди. Человек перед постригом должен вспомнить свои грехи за прошедшую жизнь, в том числе и за время жизни в обители, так сказать, провести ревизию своих греховных накоплений.

Однако исповедь перед постригом имеет для многих сакральное значение. Почему?

Ну… я не понимаю, в чем тут сакральность. Быть может, это связано со сложившимся мнением, будто постриг – это второе Крещение, после которого прощаются все грехи, а человек как бы заново рождается. Но это мнение не является догматом Церкви. Во время пострига человек дает обеты, которые естественным образом проводят некую черту, разделяющую жизнь до пострига и после. Но все-таки не следует переоценивать этот момент. Постриг не превращает человека в монаха. То есть, превращает с внешней стороны. А вот чтобы стать монахом внутренне, – это еще надо потрудиться. Как говорил преподобный Варсонофий Оптинский, нужно лет двадцать, чтобы стать монахом.

Готовясь к интервью, прочла слова преподобного Ефрема Сирина, который сказал: «Не пострижение и не одеяние делают монахом, но небесное желание и божественное житие, потому что в этом обнаруживается совершенство жизни»…

Точно. Хотя это и звучит больше как обличение нам. Раньше монахи в кельях сидели и кроме кельи и храма ничего не знали. А теперь вот книги составляют и интервью дают. Преподобный Ефрем удивился бы…

Спаси Господи, благодарим за интервью!

Беседовала Дарья Филатова
Фото: Владимир Ходаков
Источник: Монастырский вестник