Составитель этой книги – выдающийся иерарх Русской Православной Церкви, архиепископ Никон (Рождественский; 1851–1919). Долгие годы, будучи насельником Троице-Сергиевой лавры, он трудился на ниве книжного просвещения, и в 1885 году, еще в сане иеромонаха, опубликовал эту книгу, которую издательство Сретенского монастыря издает уже в пятый раз.
Забота, нисходящая с неба
Сегодня, 17 сентября, мы вспоминаем владыку Василия (Родзянко; 1915–1999), епископа Сан-Францисского и Западно-Американского, принявшего архипастырство как послушание; русского человека, чье служение Богу и людям проходило за пределами Отечества, но всегда неразрывными узами – узами духовного наставничества – связанного с Отечеством; исповедника, претерпевшего за веру православную гонения от режима И. Тито, но сподобившегося от Бога быть свидетелем чудес; проповедника, голос которого тем, кто слушал и слышал его в коммунистической России, не давал забыть о том, что Христос всегда и везде; духовного писателя и ученого-богослова.
В нынешнем году исполняется 20 лет со дня кончины этого необыкновенного человека.
Предлагаем нашим читателям отрывок из воспоминаний владыки.
Священник Владимир Родзянко с матушкой Марией
|
– У тебя начинается новая жизнь.
И когда через несколько минут я снял телефонную трубку, то услышал:
– Ваша жена скончалась пять минут назад.
Я сразу же помчался в больницу, зная, что она там лежит еще теплая, но уже бездыханная. Прочитал отходную молитву. И вдруг понял, что мою радиопередачу о том, что происходит с душой после смерти, Маруся слышала в студии за несколько часов до собственной смерти. Случайно ли это? Разве может быть такое случайным? Да и вообще все, что происходило в нашей с ней жизни, не могло быть случайным.
Как все интересно сходится в жизни и в смерти, как Господь устраивает все по Своему Промыслу, и если у нас есть очи, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, то мы должны ощущать эти Божии знаки. Интересно, что, пока моя племянница делала все что нужно в разных учреждениях и когда я сидел рядом с ней в машине, я все время слышал тот же голос, который сказал мне: «У тебя начинается новая жизнь», – тот же голос, который сказал мне за несколько месяцев до ее смерти, а тогда никому в голову не приходило, что ее не станет:
– Когда я умру, ты стань монахом.
Через год, в годовщину кончины Маруси, мой духовник владыка Антоний Сурожский отслужил панихиду, а потом постриг меня, грешного, в монахи в своей лондонской церкви. Сбылось обещание, которое я когда-то в кустах дал Богу. Но Господу было угодно, чтобы все сложилось иначе и мой тогдашний духовник Антоний (Храповицкий) благословил нас. Но потом все-таки Господь, взяв Марию в качестве зерна, упавшего в землю и принесшего огромный плод, привел меня к монашескому житию.
На этом дело не кончилось. Я еще до Марусиной болезни часто болел бронхитом. Это очень распространенное в Англии заболевание – такой там климат. А после смерти Маруси я заболел так тяжело, что начал думать, что не выживу. И вдруг звонит наш большой друг англичанин Майкл Скотт, прихожанин нашего храма…
Надо сказать, что у меня была своя домовая церковка, и я там начал вести богослужения на английском языке для молодых англичан, которые теперь либо в Оксфорде, либо в Лондоне у владыки Антония. Среди них был епископ Каллист, который сейчас в Оксфорде, и многие другие. В этой церковке я иногда служил, мы молились – как когда. Главная причина, почему у меня была эта домовая церковь, состояла в том, что мне приходилось очень много ездить, посещать больных – я тогда был также и больничным священником Лондона для всех православных. Надо было иметь Святые Дары, а каждый раз ехать в православную церковь, которая находилась далеко от того дома, где мы жили, было сложно. Поэтому я должен был иметь свою церковку, в которой можно было бы хранить Святые Дары для больных. И конечно, в церковке я иногда служил.
Однажды у меня был очень сильный приступ бронхита. Вдруг звонит наш друг Майкл Скотт, который приезжал обычно на богослужения, и говорит, что должен сейчас ко мне приехать.
– У меня есть к вам особое поручение.
– Хорошо. Приезжайте.
Кстати, это был тот самый человек, который привез группу монахов, которых мне надо было встретить, на конференцию, и среди них был владыка Никодим. Майкл в своей машине вез тогда и владыку, и меня, и всех, кто владыку встречал, из аэропорта в город.
И вот он приехал точно вовремя – обычно он опаздывал – и говорит:
– Я должен был срочно увидеться с вами, потому что у меня очень важное для вас сообщение от мамушки, – он называл ее не матушкой, а мамушкой. Очень были они дружны, он вообще с большой любовью относился к нашей семье.
Он продолжает:
– Она мне явилась и сказала: «Мне здесь хорошо, но я очень волнуюсь за мужа». И спрашивает: «У тебя есть рецепт, который тебе доктор выписал, когда ты болел?»
Мне и в голову не приходило, что Майкл может болеть, он приезжал к нам всегда в хорошей форме. Оказалось, что у него, как у многих англичан, тоже были затяжные бронхиты. Майкл подтвердил, что рецепт есть.
– Пожалуйста, отвези ему.
И он привез этот рецепт. Я его сердечно поблагодарил.
Я не знал, как к этому всему отнестись, было какое-то смущение. Я решил, что пойду к доктору и спрошу, годится ли мне это лекарство. Доктор посмотрел и подтвердил:
– Это ваш случай, попробуем, – и сказал, как принимать.
Я это проделал – помогло. Я пошел к доктору. Он сказал:
– Продолжайте принимать.
С тех пор у меня не было бронхита, а если начинался, то очень быстро проходил. Как это объяснить?..
|
И вот я остался один в огромном доме. Когда-то этот дом был полон жизни, а тут – пустота, никого. Я продолжал свое пастырское служение и работу на Би-Би-Си. Пока я ездил, совершал богослужения, встречался с людьми, то немножко отвлекался. Но когда приезжал домой, такая тоска на меня находила, что и рассказать невозможно.
Как-то мой взгляд упал на шкафчик, в котором стояло несколько разных бутылок со спиртным для гостей. Я выпил рюмочку, и мне стало легче. Я подумал: ну вот хоть это, если нет ничего другого. И так вот – одна рюмочка, другая, третья – и пошло по вечерам. Я выпивал, чтобы успокоиться, чтобы не мучиться и не думать слишком много. И начал втягиваться.
Прошло несколько недель. Вдруг – телефонный звонок. Звонит Милица – сербка, помощница моей покойной жены, она была заместительницей регента, а после ее кончины стала регентом. Мария ее воспитала и научила многому. И Милица говорит мне:
– Я не решалась вам позвонить, но оба наши батюшки сказали, что я обязана это сделать.
Я говорю:
– А что случилось, Милица?
Она мне явилась и сказала: «Мне здесь хорошо, но я очень волнуюсь за мужа»– Ваша супруга явилась мне. И знаете как? Идет с корзинкой, и в корзинке что-то лежит, какие-то салфетки. Она вынимает из-под салфетки бутылку и говорит: «Смотри, какая у меня хорошая ракия». А ракия – это сливовая настойка, очень крепкая. Что-то вроде нашей наливки. Мария сказала мне: «Попробуй». Я подумала: как же так, матушка принесла ракию да еще говорит, что крепкая и чтобы я попробовала. Ну, я смутилась, взяла и попробовала. И она такая горькая! Но мне было неудобно сказать, что это вино горькое, и я сказала: «Да, очень крепкая ракия». Она положила бутылку в корзину и говорит: «Вот видишь, теперь мне приходится и об этом заботиться. Поняла?» Я подумала: «А что я должна понять?» А Мария дошла до входа, потом вдруг обернулась и говорит: «Позвони моему мужу», – и исчезла. Не знаю, было ли это во сне, в полусне или как-то еще, но вот такое мне привиделось.
Конечно, когда я это услышал, привычку расслабляться с помощью рюмки у меня как рукой сняло. Никогда в жизни больше такого не было. Теперь это уже не проблема, но тогда я вообще не мог смотреть на алкоголь. Вот и говорите после этого, что нет загробной жизни и нет помощи оттуда, что нет святых, которые нам являются.
…Когда я переехал в Америку, то многое оказалось непривычным. Меня очень смущали некоторые человеческие отношения – в частности, между мужчинами и женщинами. Среди людей, которые приблизились ко мне как к только что назначенному епископу, многие проявляли внимание хорошее, дружеское. Но иногда я чувствовал какой-то соблазн. Я не знал, что это такое, возможно ли такое отношение, нет ли тут чего-то нехорошего… Это меня смущало: иногда я не знал, как себя вести. Ведь главное – не отпугнуть людей, а с другой стороны, чтобы не было чего-то неправильного.
Вдруг смотрю: входит моя Маруся, смотрит на меня, улыбается и говорит: «Тебя что-то смущает?»Однажды я заболел, причем довольно серьезно… Температура за сорок, то есть подошла к границе, которая определена для человеческого организма. Я перестал понимать, что со мной происходит. И вдруг ощутил себя парящим где-то под потолком. Но в то же время вижу себя лежащим в постели, сам не знаю, где и как. Вдруг смотрю: входит моя Маруся, смотрит на меня, улыбается и говорит:
– Тебя что-то смущает в твоих отношениях с прихожанами? Вспомни, как ты любил тех, кто тобою руководил: владыку Антония, владыку Иоанна (Максимовича), владыку Нестора… Вспомни! Вот так люди относятся и к тебе. Это трогательная любовь душ, которые тянутся к тебе. Будь настоящим пастырем, и все будет хорошо.
|
После смерти жены я попросил моего духовника владыку Антония Сурожского постричь меня в тайные монахи, что разрешается в некоторых случаях. И он согласился.
Вдруг совершенно неожиданно, когда еще дни траура не прошли, я получаю письмо от моего старого друга, с которым мы в молодости были очень близки, – владыки Иоанна, в миру князя Дмитрия Шаховского. Он тогда был уже архиепископом и возглавлял Западную американскую кафедру с центром в Сан-Франциско. Он писал: «Бросай все и приезжай сюда, принимай от меня мою кафедру. Мне это трудно, а тебе как раз подойдет».
Из книги: Епископ Василий (Родзянко). Моя судьба. Воспоминания. Изд-во Сретенского монастыря, 2015.
17 сентября 2019
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.