20-летняя схимонахиня

Источник: «Молодость не равнодушна»

Храм в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов»

В Среднеуральский монастырь в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» (недалеко от Екатеринбурга) Оленька Сарсьясанова пришла в возрасте девятнадцати лет умирать. Случилось это 28 апреля 2005 года. Привела же Ольгу родительница, поскольку у девушки был рак мозга и ее выписали из Онкологического центра Екатеринбурга, сказав, что она безнадежна. Тогда она не могла даже самостоятельно стоять на ногах, а потому мама поддерживала ее со спины. А родная бабушка уже шила ей погребальные одежды, но работа отчего-то не ладилась. Женщина все не переставала удивляться: отчего не получается такое простое шитье?! И только через год всем стало ясно, что не шилось за ненадобностью: той, кому предназначались эти погребальные одежды, суждено было уйти в вечность в великой схиме, для чего и был дан ей этот удивительный год.

Когда Ольга пришла в обитель, ее подвели к отцу Сергию, духовнику и строителю обители, и он сказал ей: «Если хочешь жить, то оставайся в нашем монастыре». И она поверила ему и осталась. Болезнь сопровождалась страшными головными болями, и она практически не могла есть. Но буквально с первых дней жизни в монастыре Ольга постепенно стала не только есть, но даже самостоятельно двигаться.

Позже она поведала сестрам, что когда обучалась в Магнитогорском университете и ей объявили страшный диагноз, то первая мысль, возникшая тогда у девушки, была: значит, уйду в монастырь. Почему так, она сама не знала, а только очень этому удивилась. И потому, когда ее подвели к отцу Сергию, и он предложил ей остаться и пожить в монастыре, она вспомнила ту свою мысль и сразу же согласилась.

Потом у Ольги появилось иное желание: если вылечится полностью, то останется в монастыре на всю оставшуюся жизнь. Об этом и просила она теперь в своих горячих молитвах Богородицу, дала Ей обет. Ведь и монастырь-то этот, ставший для девушки прибежищем в ее скорбные дни, Богородичный.

Поведав об этом отцу Сергию, услышала в ответ: «Деточка, ты должна понять, насколько серьезные вещи ты сказала Богородице. Это ведь обет, и его надо выполнять».

А дальше произошло то, что называется чудом исцеления. Девушка со страшным диагнозом (которой был вынесен врачами как окончательный вердикт, а потому выписанная домой умирать) получила исцеление в монастыре.

Она была сама тишина, женственность и покой, вспоминают о ней сестры. Никто никогда не слышал, чтобы она роптала, повышала на кого-то голос. Как часто бывает, что больной человек срывается от своей боли. Ольга же никогда ни на кого — как бы ей ни было больно — голоса не повышала и за все время, что прожила в монастыре, ни разу ни с кем не поссорилась.

* * *

Когда Ольга, наконец, излечилась, однокурсницы и подруги стали говорить ей о том, что она еще молода и симпатична, надо сначала доучиться, создать семью, а уж со временем можно снова вернуться в монастырь. И девушка стала склоняться к этим помыслам. А потом подошла к отцу Сергию и призналась во всем. И тогда ей напомнили, что она давала обет, а это очень серьезно. «Давай просто помолимся, — предложил духовник, — и попросим Богородицу: как Она устроит, по какому пути тебе идти».

Так они помолились вместе, а через некоторое время опухоль стала расти с неимоверной скоростью, буквально на глазах. Но, что удивительно, именно в это время появилось ощущение, что Ольга стала очень быстро расти духовно.

Она приняла свой крест, унее не было никакого ропота. Девушка поняла, что болезнь дана ей Богом для ее же спасения. И если бы она вернулась в мир, то наверняка произошло бы что-то, от чего могла бы погибнуть ее душа. Приняв свою болезнь, она согласилась нести этот свой крест без ропота.

С наречением имени Евдокия ее постригли в мантию. Тогда она еще могла передвигаться, а потому постриг был в храме. Она, как и полагается, распиналась на ковре с Иисусовой молитвой на устах, хотя идти самой ей было трудно, и ее поддерживали с двух сторон матушка Варвара и благочинная, тоже Варвара, будущая настоятельница обители. Прошло еще немного времени, и у нее началось благодарение: за этот крест, за данную ей Богом болезнь. Это было настолько удивительно!

— Я так благодарна Богу, — признавалась монахиня Нина, — что довелось увидеть это собственными глазами. Как-то зашла к ней в келью, а было это перед самым ее постригом в великую схиму. Ее постригли в повечерие Благовещения, когда стало понятно, что она должна отойти к Богу, настолько быстро развивалась болезнь. Но именно благодарение в болезни побудило отца Сергия обратиться к владыке с прошением о постриге в великую схиму двадцатилетней монахини.

И вот перед этим событием (в великой схиме она получила имя Анна) я зашла к ней в келью. У нас много людей к ней заходило, но так, чтобы не надоедать и с ней побыть немножко. Нередко же и для того, чтобы эти несколько минут, проведенные с ней, — и это удивительно — дали силы самому человеку, пришедшему сейчас в эту келью. Потому как было ощущение света, который идет изнутри.

* * *

— И вот я подошла к ней, — продолжила монахиня Нина свое повествование, — и спрашиваю о самочувствии. У нее в тот момент были очень сильные головные боли, а потому ставили капельницу. Ее причащали каждый день, она и держалась-то от причастия к причастию. Но когда боль становилась невыносимой, она все же просила, и ей ставили капельницу.

Помню, это было перед самой ночью. Так вот, на мой вопрос о ее самочувствии она ответила: «Какая я счастливая!» Мне показалось, что я ослышалась, а потому наклонилась к ней и говорю: «Что ты сказала?» И вновь слышу в ответ: «Какая я счастливая!» И было в этом столько тихой радости!

Мы говорили с ней тогда о вечности, причем совершенно спокойно. Она не боялась смерти. Я свидетель: когда зашел отец Сергий, она сложила ладони крестом и обратилась к нему со словами: «Батюшка, благословите умереть». А он, улыбаясь, отвечает ей: «Ну, схимонахиня Анна, если все умрут, кто ж молиться будет? Давай мы еще поживем!»

Через некоторое время она опять смиренно просит: «Батюшка, благословите меня умереть. Я туда хочу». И показывает вверх. Кровать-то в келье двухъярусная, вот он и пытается сейчас отшутиться: «Куда ж туда? Там Иринка наша клиросная». А она ему: «Нет, я не на второй ярус, я к Богородице хочу, я к Богу хочу!»

И все это было так тихо, так радостно! Словно просится человек к своим родным, к тем, кого так любит, так по ним соскучился, что больше сил нет находиться без них, вдали от них.

* * *

Я смотрела на них и думала: неужели это происходит в моей жизни? Не в книгах каких-то, а вот тут, реально, рядом, сейчас. И еще я видела, что это возможно: когда вот оно, тело — исстрадавшееся, больное, которое отмирает у тебя на глазах, а душа — радуется! И это возможно, когда человеку еще так мало лет!

Когда идет благодарение Богу за тот крест, который Он дал, и через это благодарение изливается благодать и радуется сердце. Как оказалось потом, она все же получила благословение от отца Сергия, и они оба помолились Пресвятой Богородице, а там — как Пречистая определит.

...Она мирно отошла ко Господу 21 апреля 2006 года на Страстной седмице, в Великую пятницу, в тот самый час, когда Господь висел на Кресте, но душа уже покинула Его. Хоронили ее в Пасху, со словами пасхальной радости, и отец Сергий восклицал: «Христос воскресе! Схимонахиня Анна, Христос воскресе!» И у всех, кто был на ее похоронах, было ощущение такой радости, такого света!

За тот недолгий срок, что был определен ей Господом, она испила и чашу скорби, и чашу милости Божией, с благодарностью приняв от Бога все.

* * *

Монах Давид приезжал в монастырь за некоторое время до ее мирной кончины, и когда с отцом Сергием зашел к ней в келью, то был потрясен ощущением той силы, что «совершается в немощи» этой двадцатилетней девочки. Он долго и серьезно смотрел на нее, и тогда она (еще не схимница, а просто монахиня) задала ему вопрос: «Почему Вы так серьезно смотрите на меня?» И услышала: «Просто я думаю, как тебе помочь». Она же ответила монаху: «А у меня все хорошо!» И тогда он выбежал в коридор и там расплакался. Потом он сказал: «Я буду просить на Афоне, чтобы молились за нее».

Когда же она отошла в вечность, позвонили с Афона и сказали, что трем старцам на Святой Горе было открыто, что душа ее прошла без мытарств.

И что она очень светла и находится у Престола Божия. А еще поздравили монастырь с тем, что такая душа ушла отсюда в благословенную вечность.

«Я на нее смотрю смиренно...»

Услышав эти строки впервые, я подумал? какая удачная начальная строка для романса. Но это не стихи, это слова из предсмертного письма схимонахини Анны. Сейчас благословлено, чтобы у нее на могиле горела неугасимая лампадка. Здесь очень любят ходить к той, кого многие так любили при жизни; но даже те, кто не знал Анну, приезжают сюда, чтобы здесь, на ее могилке, ощутить эту удивительную тишину и радость. А еще, по благословению, к могильному кресту двадцатилетней схимницы прикреплены слова ее прощального, перед самой кончиной, письма.

Вот они, эти замечательные пронзительные строки, которые нельзя читать со спокойным сердцем. Только вслушайтесь.

«Как все-таки Господь любит нас.

Я Ему очень благодарна за то, что со мной случилось, за мою болезнь, за то, что попала в маленькую частичку рая — монастырь. Если бы мне сказали: «Отдай свою болезнь другому человеку», — я бы ни за что этого не сделала. Моя болезнь — это подарок небесный. Лучше здесь потерпеть милости Божии, чем попасть в ад. Сейчас я могу твердо сказать, что я счастливая: меня так любят Господь и Богородица. А смерть... я на нее смотрю смиренно. И если Богу будет угодно, Он меня скоро возьмет из земной жизни в иную... Только бы в ад не попасть. Настолько все у Бога промыслительно, и я благодарна Ему бесконечно».

Позже, уже по возвращении в Москву, выяснил, что текст письма на могильном кресте приведен не полностью, ибо так по смирению своему распорядился духовник этой обители. Вот его окончание: «А отец Сергий... сколько он натерпелся со мной, сколько он молился за меня. Каждое сказанное им слово надо понимать не буквально, а в другом смысле. И тогда все станет ясно и понятно».

Источник: «Молодость не равнодушна»