Иеромонах Ириней (Пиковский)
|
В Церковь приходят вопросы из самых разных сфер, с самыми разными сердечными, душевными болями, недоразумениями. Люди приходят сюда с проблемами. Церковь, как лечебница душ, собирает болящих. Наш насельник, архимандрит Иов (Гумеров) попытался ответить на 1000 и 1 вопрос наших прихожан в книге «Духовная жизнь современного христианина в вопросах и ответах», но, видно, ему надо открывать новую серию книг «Вторая тысяча вопросов и ответов», хотя они все равно не исчерпают их все.
Но вот что поразительно: чаще всего эти вопросы касаются какого-то приспособленчества – я бы так сказал, пусть негрубо, но строго. Люди в основном спрашивают то, что касается их лично, а в частности: «Как сделать так, чтобы легче было жить, избавиться от проблем». Хотят, например, чтобы боли какие-то ушли, чтобы онкология саморастворилась, мужа к себе привязать помимо его воли, сын чтобы перестал наркотики употреблять, дочка чтобы сдала четверть на нужные оценки, ипотека чтобы как-то закрылась, бизнес пошел, на работе чтобы люди не ссорились. Это вопросы, которые по сути дела связаны с повседневной действительностью и в основном касаются улучшения качества жизни. И человек задает эти вопросы нередко тогда, когда или сам не предпринимает должных усилий, или как бы не соглашается с тем, в какой он среде обитает.
Но среди этих вопросов редко звучит тот, который мы в Евангелии встречаем. А в частности, если вспомните, богатый юноша, следуя за Спасителем расспросил, как спастись. И вот тот вопрос, который задается в древних патериках IV века как ключевой вопрос, с ним приходят какие-нибудь александрийские граждане к египетским пустынникам: «Как спастись?» Этот вопрос сейчас уходит с повестки дня. А в древних патериках, в разных сказаниях душеполезных о житии достоблаженных египетских подвижников этот вопрос звучит почти в каждой беседе: «Авва, как спастись?» А сейчас у нас спрашивают в основном не то, как спастись, а то, чтобы сделать, чтобы жизнь стала лучше или легче.
«Как спастись?» Этот вопрос сейчас уходит с повестки дня
И вот хотелось бы вернуться к этому ключевому вопросу: «Что есть спасение?» Мы много об этом говорим, часто вокруг да около. И порой нам кажется, что спасение – это некий единократный акт. Как бывает в протестантских конфессиях: достаточно креститься, и всё. Уверовал, крестился – равно спасся. Но жизнь-то продолжается и после крещения, и даже в отношении веры у человека наступают какие-то колебания, сомнения. Жизнь с крещения только начинается, а не заканчивается им, и поэтому ставить знак равенства между уверовавшим (приступающим к таинству Крещения) и спасенным не всегда получается.
В этой связи у апостола Павла мы встречаем двойственную терминологию. С одной стороны, он обращается к христианам как к действительно уже спасенным, потому что, уверовав во Христа, они стали на путь ко спасению, и называет их святыми. А с другой стороны, мы встречаем такую терминологию, как «призванные святые», то есть те, которые призваны к святости. Святость – это сам формат жизни, это то, как мы должны жить. Призвание к святости – это призвание к тому, чтобы мы жили чисто и непорочно. И в этом случае спасение понимается не как единократный акт, а как нечто, что по идее должно сопровождать человека по жизни, ведь мы постоянно оступаемся и, когда мы плывем на том или ином корабле по бурному житейскому морю, нас периодически штормит и выбрасывает за борт.
Воскресение Иисуса Христа (Сошествие во ад). Икона
|
Категория спасения еще ветхозаветная. А ветхозаветная терминология всегда полна какой-то образности. В этой терминологии мы редко встречаем греческие абстрактные философские понятия, такие как вечность, бесконечность, мир, вселенная, космос. Терминология древних евреев была максимально приближена к повседневной жизни, и описывали они Бога через метафоры, как и отношения между людьми. Слово «спасение» предполагает, что Бог человека откуда-то вытаскивает. Допустим, что такое спасти из шеола? Если мы попытаемся в уме нарисовать, как мог выглядеть для древнего человека шеол, то это будет большая яма, напоминающая колодец с узким горлышком и с большой пещерой у основания. Человек через это горлышко туда падает и выкарабкаться не может. Он как бы видит свет где-то вверху, но до него дотянуться не может. Там мрак, там слезы, там холодно, там тесно, там люди не могут прославить Бога, потому что там они не чувствуют присутствия Божьего. Но Бог спасает – равно вытаскивает из этой ямы.
Слово «спасение» предполагает, что Бог человека откуда-то вытаскивает
Второй образ, очень важный, интересный, – это образ моря. Вспомним пророка Иону. Вот он оказался посреди бушующего моря в пучине морской, и Господь его спас. Мы видим образ некой большой рыбы, которая его заглатывает. Он из чрева этого кита возопил и наконец оказался на суше. Итак, образ спасения – это образ вытягивания человека из какой-то ямы, пропасти, бездны, из бушующего шторма или из круговорота военных действий.
Например, псалмопевец Давид очень часто сравнивает врагов со всякими тельцами тучными, которые со всех сторон обступили и могут забодать рогами. Или он сравнивает полчища интервентов с бушующим морем, которое уже подступило к горлу. Воды уже дошли до души моей (Пс. 68: 2), то есть он как будто бы находится в реке, в бурном потоке по шею, и вот-вот его этот бурный поток захлестнёт, и он захлебнется и утонет. Эти интервенты, враги, которые окружают со всех сторон, могут сравниваться с бушующим океаном, с волнами, которые захлестывают утопающего человека. Ему нужно спасение. Этот ветхозаветный образ продолжает существование и в Новом Завете. Прежде всего спаситель – это тот, кто вытаскивает и ставит на твердое основание.
Укрощение бури Спасителем на море Галилейском. Фреска
|
Но что такое вытащить и поставить на твердое основание? Представим себе, что человек попал в катастрофу, его вытащили, поставили на твердую почву, означает ли, что после этого он должен стоять как дерево не шелохнувшись, до конца дней быть таким монументом, стеллой, которая свидетельствует, что в жизни произошло такое чудо? Нет. Получается, что человек, который был вытащен из ямы, или из бушующего моря, или из реки и поставлен на сухую, твердую почву, должен идти дальше. В этом случае спасение предполагает не однократный акт, а некую экстренную скорую помощь, после которой человек продолжает дальше жить. И, следовательно, спасение, та категория, которая сопровождает ветхозаветного человека, предполагает, что если человек живет по Божиим заповедям, то Господь не попускает тех ситуаций, когда человек оказывается на краю пропасти. А если же он оступился в силу тех или иных обстоятельств – у всех есть личные ошибки – и Господь его вытащил, то он никогда в жизни больше эту ошибку не повторяет, чтобы не понадобилось просить Бога второй раз о спасении, а то вдруг Он второй раз не откликнется? Рискованно. Потому старались не рисковать.
В Новом Завете мы встречаем некий сдвиг в сторону такого представления о человеке: душа человеческая может обрести рай. И не только шеол, но и блаженство – Небесное Царство. И оно начинается здесь и сейчас, если человек следует за Христом Спасителем, взяв Его крест. И тогда Спаситель выступает не просто экстренной помощью, а неким путеводителем, тем маяком, фонарем, который освещает путь, той путеводной Вифлеемской звездой, за которой мы идем. В этом случае мы можем говорить о неком спасительном пути, о спасительности выбранного ориентира в жизни. И в этом случае для нас Спаситель не столько и не только Тот, Кто в случае чего за руку вытащит, а Тот, Кто направляет, чтобы мы вообще не оступались, чтобы мы не падали, чтобы мы шли, как святые, восходя от силы в силу, к чистоте ангелоподобной жизни, и, исполняясь светом, сами становились светильниками миру.
Спаситель выступает не просто экстренной помощью, а неким путеводителем
В данном понимании спасения человек себе не ищет приключений на свою голову, чтобы потом надо было вопить изо всех сил о помощи, а делает все возможное, чтобы такую ситуацию больше не допустить.
|
Мы просим в наших молитвах, например, в ектении за Литургией, чтобы Господь дал нам жизнь мирную, тихую, безмятежную, чтобы мы во всяком благочестии жизнь свою прожили и потом сподобились христианской кончины непостыдной, мирной, благополучной. Выходит, что самое трудное нам на пути ко спасению – это как раз жить так, чтобы не надо было орать Богу со всех сил, мол, я уже утонул. И это означает, что, по идее, приходить в храм нужно не тогда, когда уже все: «Батюшка, я уже беременна, что мне теперь делать?» или: «Батюшка, мой сын стал наркоманом, как мне поступать?» Думать надо раньше, не тогда, когда приплыли уже бревна к водопаду, а когда мы видим, что в конце этого пути, который мы сами выстраиваем и по камушку идем, где-то за краем не совсем удачный финиш. И если мы ориентируемся на спасительность нашего жития, то я бы еще раз обратил внимание на призвание апостола Павла жить в святости, не допускать, не доводить до крайности ту или иную ситуацию, чтобы не приходилось потом звать со всей мочи к Богу на помощь, когда мы уже сами наломали дров.
Дорогие братья и сестры, хотел бы обратить ваше внимание на расстановку приоритетов. Приходя в храм, нам очень важно думать прежде всего о спасении, о том, насколько спасительным путем мы идем, какие в нашей жизни ценности, приоритеты. Что главное? Мы пришли в храм встретиться с Богом или пришли решить какие-то повседневные проблемы? Но поскольку спасение, как и Царство Божие, как и святость, и свет, – в руках Божиих, то тут именно Он, Господь Бог, и должен быть приоритетом и центром нашего духовного разговора.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.