|
У каждого брата в Свято-Троицкой Сергиевой лавре свои отношения с преподобным игуменом Сергием Радонежским. И не каждый из братии решится о них рассказать, так как авва бывает и строг, вразумляя свое монашеское стадо. Так, про архимандрита Виталия (Мешкова), более 15 лет выполнявшего многосуетное послушание эконома Лавры, известно, что как только он стал было пропускать братские молебны, преподобный тут же ему явился, стукнул спящего посохом: «Ты не пошел на братский молебен, а отец Симон (тогда – инспектор академии, в будущем – митрополит Рязанский и Касимовский) никогда братский молебен не пропускает!» – и исчез. Отец Виталий вмиг подскочил и помчался в Троицкий собор, где братия уже пела акафист.
А это истории того, кто и не думал, что сподобится остаться в Лавре, но, будучи неоднократно вразумлен самим преподобным, вот уже не одно десятилетие несет служение в духовном центре России, вымаливая здесь и свой осетинский народ. Этот лаврский иеромонах не стал раскрывать своего имени.
Серебряная рака с мощами прп. Сергия Радонежского в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры
|
Когда я еще учился в семинарии, где-то в конце 80-х годов, что-то стало происходить у меня с ногами. Они покрывались твердыми корками, потом эти корки отслаивались, и оставались ямки на ногах. Что это такое, врачи понять не могли, никакого диагноза мне так и не поставили.
И тут же прямо с силой, точно преодолевая и впрямь какое-то физическое препятствие, иду к преподобному, падаю ниц, молюсь
– Мы такой болезни никогда не видели, – так мне и объявил не раз осматривавший меня врач.
«Да подойди же ты к мощам преподобного, попроси!» – подсказывало мне сердце. Но и лукавый вмешивался: «Как же это так? Ты же осетин! Какой же ты после этого осетин, что идешь на поклон да ноги русскому целуешь?» «Он – святой, а я – грешник! Он – христианин, и я христианин, значит, он мой брат!» – препирался я. И тут же прямо с силой, точно преодолевая и впрямь какое-то физическое препятствие, иду к преподобному, падаю ниц, молюсь.
– Преподобный, – плачу, – не хочу, не могу ноги терять, помоги мне!
Не будь я уверен, что всё это делаю по благословению преподобного Сергия, я бы выскочил из воды и бросился наутек, настолько всё было явственно
И как-то сразу же мне так легко на сердце стало, и будто внутренний голос где-то во глубине сердечной велит на источник преподобного Сергия, что в овражце за северной стеной Лавры, сходить. Пошел я туда, снял там обувь, закатал брюки – а голос внутри отчетливо произносит:
– Опусти ноги в воду.
Я послушался, опустил и мгновенно ощутил неимоверный жар, точно вода вдруг вскипела и даже искры как будто замелькали. Не будь я уверен, что всё это делаю по благословению преподобного Сергия, я бы, наверно, выскочил тогда из воды и бросился бы наутек, настолько всё было явственно, страшно и необычно. Но я выдержал этот молниеносный разряд, словно реальность наша треснула от удара в нее вышеественной силы. Чувствую: а ноги-то уже не зудят, как постоянно до того в последнее время… Но я их будто и не ощущаю… Смотрю: белыми какими-то стали, а корочки почернели, точно при гангрене... Второй раз окунул их в воду – уже без «спецэффектов». Также и в третий раз. Обувь водичкой окропил и пошел. На следующий день также пришел. Ноги уже не болели, но на вид всё еще были какими-то жутковатыми… Утром третьего дня просыпаюсь: вся кожа живая. Как же я обрадовался! Побежал упал у раки преподобного, целую ему ноги, благодарю!
|
А еще в годы моей учебы в семинарии у меня на родине началась война. Грузия в 1989 году напала на Южную Осетию. А я горяч по темпераменту, мне себя не сдержать было, помню, всё порывался бросить семинарию, рвануть туда воевать, защищать матерей, сестер. Но вдруг во сне слышу знакомый мне будто уже голос:
– Завтра или послезавтра получишь письмо от сестры, не бойся!
Действительно, получаю письмо, а там стенания: «Брат! Что у нас тут творится! Люди бегут в леса». Во сне опять слышу голос:
– Я же тебе говорил: «Не бойся!»
Пытаюсь противоречить:
– Как это не бойся? Там же отец мой старенький в лесах, в опасности, женщины беззащитные, а я тут, здоровый парень, отсиживаться буду?!
– Ты здесь не прячешься, ты учишься. Пойдем со мной, – и вижу, как светлый кто-то выводит меня сквозь окно. И мы из Лавры вмиг в Осетии оказались. Обводит он меня вокруг моего родного Цхинвала.
– Что ты видишь?
О, я недостоин этого видения! Но я видел огромного прекрасного ангела. Метра три высотой. Ошеломительная такая, сияющая красота! И в руке у него был меч.
– Что ты видишь? – слышу вновь вопрос, возвращающий меня из этого потрясения.
Я оглянулся.
– Ангела, – отвечаю.
– Правильно, это ангел вашего города. А почему мучается ваш народ? Потому что у вас не осталось ни одного священника. Если бы в городе был хоть один священник, бояться вам было бы нечего. Эта земля дана вам Богом. А так как у вас не осталось духовенства, народ развратился, весь в грехах – он и страдает. Ты хочешь идти воевать. Но там ты ничего не исправишь. Останься. Сюда тебя Бог призвал. Учись. Молись. В Лавре ты сделаешь больше для своего народа.
Голос слышу. Ощущаю, что рядом стоит. Смотрю в упор. И просто знаю: это преподобный отец нас всех Сергий.
Или вот еще: снится мне Цхинвал. Иду в самом центре города. Неподалеку, знаю, грузинская деревня. Как раз оттуда сильно стреляют. Вижу вдруг: преподобный Сергий идет. Я со всех ног бегу к нему под благословение. А он мне улыбается:
– Сынок, не бойся! – и мягкость такая, и твердое уверение в его голосе: – Завтра грузины здесь психическую атаку хотят устроить, но я их не пущу, – а сам благословляет: – Ты же потрудись в моем винограднике.
На следующий день я только отпросился глянуть новости по телевизору, захожу в комнату, где у нас там в семинарии телевизор стоял, и как раз объявляют:
– Грузины предприняли психическую атаку. 300 ребят отстояли город с населением в 3000 человек.
Я заплакал.
Потом приехал к своим:
– Вы думаете, это вы отстояли? Нет, это милость преподобного.
|
А однажды снится мне, что прямо под окнами у меня на огороде некто черный и жуткий на вид сажает какую-то траву, плевелы всякие. Я это заприметил, подскочил, кричу ему:
– Что же ты, урод, делаешь?
Он мне там что-то мямлит в ответ, доводы какие-то, даже на Священное Писание ссылается: надобно, мол, прийти соблазнам (см.: Мф. 18: 7), а у самого голосок такой противный, и меня это всё еще больше из себя выводит! Схватил я его, думаю: «Задушу сейчас дьяволюку!» И вдруг вижу, преподобный сидит так в сторонке, улыбается. У меня хватка и ослабла, как-то не до этой нечисти стало. Да эта мерзопакость и исчезла куда-то, как только заприметила тоже преподобного.
– Это плевелы для вашего народа, – пояснил мне авва.
Встал, обошел весь огород, молча выбрал все плевелы, собрал в кучу и выбросил. Я стоял как завороженный, смотрел – все движения его были так красивы, легки и спокойны. Не то что я – стою весь раздраконенный…
– И ты всегда делай так, – говорит мне преподобный. – Никогда с ним не спорь. Молчи.
И вдруг вижу: небо точно расступилось, виден мир иной – блистающий, преображенный, – и оттуда два ангела красивое такое блюдо спускают… Я не удержался, заглянул – хотя тарелка была перед святым, не передо мной, – а там что-то вроде золотой воды. Преподобный перекрестился и с таким необычайным смирением, точно недостойный, стал есть. А я глаз оторвать не могу – он вообще был такой красивый, что на него хотелось смотреть и смотреть. И монахи откуда ни возьмись подходить к нему стали, знакомые мне монахи… И он каждому отмеряет: кому сколько, – каждому в его меру. А я стою, у меня дыхание перехватило, а про себя думаю: «Вот бы и мне…» – и эта мысль неотступно уже как-то меня терзает. «Как бы это было замечательно, если бы и меня угостил преподобный…» – думаю, но подойти не решаюсь. Потом подошел, а отче Сергий и отвечает:
– Они получают, потому что молились. А ты?
Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры
|
Или вот еще история времен еще только моего появления в Лавре. Когда я только еще сюда приехал поступать в Московскую духовную семинарию, – это было в 80-е годы, – я издалека увидел как-то во сне Троицкий собор… Пригляделся, вижу, оттуда выходят четверо таких замечательных монахов. Знаете, когда во сне точно знаешь: это свои! Я к ним и двинул! А тут явно бесы хватаются, как-то наваливаются на тебя, то на одно, то на другое ухо их свора нашептывать начинает: «Он – русский, а ты – осетин!», «Куда ты прешься?!», «Ты что, не видишь, разуй свои зеньки?!»
– Ну и что, – вырываюсь. Я тогда еще всё спорить с ними сразу начинал, заводился весь!
И вдруг над всей этой чернотой липкой грязи грехов моей прежней жизни точно мостик прямо передо мною появляется
Но иду уже таким стремительным шагом. Но что-то меня будто к этим изумительно прекрасным инокам не допускает. Понимаю: по грехам моим, начинаю каяться. Я и сам черен, как и эти облепившие только что было меня подлючки, и передо мною точно гектар черноты – что-то топкое, будто и не проберусь. Но я иду, как Петр по водам ступаю (ср.: Мф. 14: 28–29). И вот уже ближе и ближе, уже к Духовскому собору подхожу и тут уж различаю, что это преподобный Сергий! Среди монахов! Вижу его в облачении, в епитрахили! А значит, все грехи могут быть прощены, очищены! И преподобный смеется! Рядом с ним узнаю преподобного Никона! И еще двух таких красивых, в силе братий, точно схимники-воины Пересвет и Ослябя! Господи! Какое же у меня ликование было на душе! И вдруг над всей этой чернотой липкой грязи грехов моей прежней жизни точно мостик прямо передо мною появляется. Я встаю на него и бегу! Бегу им навстречу, бегу! Точно на свою духовную Родину пробираюсь. А они все вместе уже смеются, смотрят на меня и смеются – хорошим таким мужским смехом, как отцы, взирая на крохотку, которая еще только учится ходить, хохочут, и я на них глазею весь счастливый такой и – просыпаюсь.
Так началась моя жизнь, монашеская, в Лавре. Богу слава!
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.