Почему мир забыл о Боге и вспомнит ли о Нем? На вопрос, заданный студентами Школы для молодых гуманитариев, организованной на базе Сретенской духовной академии, отвечает клирик московского храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, преподаватель Сретенской духовной академии, главный редактор православного молодежного журнала «Наследник» и духовник молодежной организации «Молодая Русь», отец девятерых детей и дед девятерых внуков, протоиерей Максим Первозванский.
Протоиерей Максим Первозванский
|
– Почему мир забыл о Боге? Причин несколько. Во-первых, сама идея Бога. Дело в том, что в течение тысячелетий человеческой истории без идеи Бога невозможно было описать наш мир, понять его и объяснить. Поэтому людей неверующих практически не было. Людям нужно было объяснение, почему меняются времена года, почему происходят те или иные события, откуда взялся сам человек и так далее. Без идеи Бога (или богов) такое объяснение было невозможным, поэтому практически сто процентов людей были верующими.
После появления Бэконовской науки Нового времени мир стали описывать разными способами, в том числе – научным. И многим это кажется более убедительным, поэтому, если мы говорим именно про идею Бога, то массовый атеизм возникает в эпоху Нового времени. Даже если убрать в соответствующей эпохе конфликт между наукой и религией и представить себе, что этого конфликта в принципе нет, просто человеку предстоит выбрать, как ему описать и объяснить этот мир, то научное объяснение этого мира вполне убедительное. В большинстве жизненных случаев и для большинства ситуаций и людей научное объяснение выглядит гораздо более убедительным, чем религиозное. Это первая причина.
Вторая причина: где и когда используется идея Бога (я сейчас говорю не про личную религиозность, а именно про идею Бога) – в основном в какие-то сложные исторические этапы как целых человеческих обществ, так и отдельных людей. Идея Бога используется для поддержки, когда человек растерян, когда все плохо, когда кто-то умирает. Во время революционных ситуаций, о которых Ленин говорил: «Верхи не могут, низы не хотят».
Когда человек растерян, научные теории его поддержать не могут – только объяснить. А человек нуждается в такой поддержке. В XX веке в нашей стране люди ее не имели, но всевозможные службы социальной, материальной, духовной и психологической поддержки были. Мы видим, что Церковь тут не одна: и государство действует, и общественные организации. И частные лица иногда помогают гораздо более эффективно, чем Церковь. Так что и в этой ситуации у людей тоже нет такой необходимости обращаться к Церкви и к Богу. Поэтому у нас остается только личный религиозный опыт. Но этот опыт все-таки зависит от Бога. Инициатором личных отношений с человеком всегда является Сам Бог.
Инициатором личных отношений с человеком всегда является Сам Бог
Давайте поспрашиваем у людей на улице, было ли в их жизни общение с Богом. Бог являлся, говорил вам что-то? Были ли у вас какие-то мистические откровения? Кто-то скажет: «Да, были». Такие люди, как правило, верующие. Для них это уже не идея Бога, а их собственный, мистический опыт, который описан разными способами, в том числе и околонаучными, научными и психологическими. Кто-то может сказать, что Бог явился ему как свет, радость, любовь, мир, и он понял, что мир сотворен Им. Не в том смысле, что в каких-то картинках являлся, а как некое личное духовное переживание.
Есть люди, которые действительно могут так сказать. А у остальных этого нет. Поэтому я думаю, что такой отход от Бога вполне понятен и объясним.
– Сможет ли мир вспомнить о Боге?
– Если говорить не про локальные всплески интереса к религиозной тематике в период глобальных мировых потрясений, а о серьезном возвращении человека к Богу, то здесь нужно вспомнить пророчество Иоиля, который упоминается в Деяниях святых апостолов: «Излию от Духа Моего на всякую плоть» (Деян. 2: 17). Личный религиозный опыт зависит от поведения человека, его воспитания, нравственности, от желания самого человека. Но как хотеть того, чего ты не знаешь? Как стремиться к тому, о чем, как говорит апостол Павел, не слышал? Тут, как мне кажется, инициатива за Богом. Если Богу будет угодно, то у каждого человека будет свое религиозное откровение. Разверзнется потолок, явится Архангел Михаил или Гавриил и скажет: «Иди в храм, молись и постись».
– Отец Максим, может быть, еще не всё потеряно?
– Нет, мир забыл о Боге. Это несомненно. Более того, мы видим, что даже люди, искренне называющие себя верующими, в момент выбора достаточно легко выбирают путь экономических и прочих преступлений, чуждых нравственности. Мы видим, что вера не становится настоящей опорой и основой в жизни, когда человек нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах не совершит недопустимого для себя, «потому что Бог так сказал». Это табу не действует, поэтому вера многих верующих очень слаба. Я как священник постоянно в этом убеждаюсь. Вижу, как люди, по двадцать лет ходящие в храм, при каких-то обстоятельствах, даже не очень критических, идут на аборты, разводы, воровство, коррупцию. Отсюда можно заключить, что их вера не является их духовной и религиозной практикой. Как-то слабо у нас с этим. Человек может ходить исповедоваться и причащаться, но поскольку его нравственность не укрепляется перспективой быть за блуд побитой камнями на центральной площади или выпоротым плеткой за то, что жену обижаешь, то он, слабый человек, конечно, от Бога отошел.
Фото: fotokto.ru
|
– Как пастырь, Вы не имеете оптимизма по поводу возвращения человека к Богу?
– Человека вообще – нет. Но считаю, что у каждого человека свои отношения с Богом все-таки есть. Я не склонен думать, что миллиарды землян после смерти дружными рядами идут в ад. Я ощущаю Бога в жизни людей как любовь. Другой вопрос, что не всех людей, а тех, для которых это не просто идея Бога, а именно личная религиозная духовная практика, молитва не из-под палки, а по велению сердца, выстраивание своей жизни в соответствии с тем, как они слышат Бога, через Священное Писание, через проповедь. Когда это не просто правильные схоластические слова и хождение в храм, помогающее человеку, то это дает ему опору и систему координат.
Да, у каждого человека личные отношения с Богом, но когда люди объединяются в общество, то Бог сегодня не стоит во главе. Многие говорят, что Бог у них в сердце, в душе. Наверное, я пессимист. Более того, я в значительной степени материалист. И дело даже не в том, что я физик по образованию. Почему общество двести лет назад было более сплоченным? Почему большинство семей было многодетными? Почему не было разводов? Потому что по-другому было не выжить. Для этого были абсолютно понятные материальные основания.
Я еще не слишком старый, но уже и не очень молодой. Я понимаю, что тридцать лет назад женщины старались не разводиться, потому что остаться одной с детьми было просто кошмаром – невозможно было нормально жить. Женщина с детьми без мужа находилась в совершенно ином социальном и материальном положении. А с появлением всевозможных холодильников, микроволновок, стиральных машин и нормальных зарплат даже здоровый феминизм, условно говоря, разрушает семью.
Я не против пенсий, только – «за», но это приводит к тому, что у человека нет необходимости рожать детей, которые содержали бы его в старости. Это вполне материальный стимул, когда человек понимает, что на старости лет у него не будет никакой пенсии и единственные, кто сможет его содержать, – это его дети. Это как отношение к старым вещам. Молодежь с улыбкой смотрит на старшее поколение, у которого ничего не выбрасывается. Я тоже не могу ничего выбросить. У себя на даче я начинал с того, что выпрямлял старые гвоздики, потому что не было новых. Я и теперь не могу выбрасывать старые ржавые гвозди, у меня такой пунктик, стратегия выживания. А сейчас, наоборот, люди стараются не захламляться во всех смыслах. В том числе и детьми «не захламляться», не связывать себя ненужными обязательствами, потому что так и проще, и легче, и богаче, в личном смысле всем этим не заморачиваться: и Богом, и связями с другими. Как только ты с кем-то объединился, ты уже не сам по себе.
В сложные времена люди будут тянуться друг к другу
Да, в сложные времена люди будут тянуться друг к другу. Та же русская община: с чего сейчас возникает это движение? Потому что человек чувствует себя беззащитным перед какой-то группой приезжих, перед коррумпированными чиновниками и несправедливыми решениями. Вполне материально, не духовно требуется поддержка и защита. Владимир Маяковский говорил: «Плохо человеку, когда он один. Горе одному, один не воин – каждый дюжий ему господин и даже слабые, если двое…». Сейчас пришли такие времена, когда государство не вполне защищает отдельно взятого, конкретного человека в каких-то ситуациях. Становятся востребованными новые горизонтальные связи, поэтому люди тянутся друг к другу. Это вполне материальные вещи. И с Богом то же самое.
– Плохо, что к Богу такое утилитарное отношение!
– Возможны два варианта. Либо утилитарное, либо, если мы говорим не про идею Бога, а про Личность Бога, личные, мистические духовные отношения, когда Бог является человеку. Человек сам не может добраться до Бога. Вавилонскую башню построить невозможно. Бог является конкретному человеку, говорит ему: «Ну, здравствуй, Вася! Как ты тут живешь?» А Вася отвечает, что ему плоховато.
П. Брейгель. «Вавилонская башня». 1563 г.
|
– Наверное, это во все времена случается не со всеми?
– И с кем это будет – это выбор Бога. Это Бог говорит, что ты Ему зачем-то нужен. Допустим, есть какой-то человек, у него есть личный контакт с Богом. Он был атеистом, Бог ему явился как свет, как любовь, как Пресвятая Троица. И человек уверовал, ходит в храм, женится, рожает детишек, не изменяет жене. Дальше он пытается как-то воспитывать своих детей. Он им об этом рассказывает, кто-то верит, а кто-то – нет. Может и не верить, если у ребенка нет своего подобного религиозного опыта, нет опыта молитвы – не в смысле чтения вечерних или утренних молитв, это как раз мы можем дать нашим детям, а когда ребенок конкретно говорит: «Доброе утро!», и Господь ему отвечает: «Доброе утро!» Мы видим, что в верующих семьях дети оказываются по-разному настроены по отношению к Богу. Кто-то очень утилитарно относится, кто-то считает, что это семейная ценность. «Мы Ивановы, мы православные верующие». Или – «мы русские, а значит, мы православные».
Сейчас государством востребовано наше единство и традиционные ценности. Соответственно, государство тоже обращается к Церкви. У нас синергия, и нужно вместе пытаться что-то сделать. Но это не совсем про Бога. Это про религию, про Церковь. Но Вы же задали вопрос про Бога.
Существуют разные способы привести людей к религии, к Церкви, к Богу. Я помню, покойный отец Всеволод Чаплин говорил, что здорово, когда всякие неприятности приходят, потому что люди сразу о Боге вспоминают. Ему говорили: «Вы что, хотите нашим людям неприятностей, войну?» А он отвечал: «Нет-нет, я не хочу этого. Я просто говорю, что если придет война, то всех сразу потянет в храм, все сразу вспомнят о Боге».
– То есть мы можем считать, что человек вспомнит о Боге, когда Бог захочет?
– Да, я думаю, что так. Если Бог захочет, то Ему все возможно. Я в этом ни капельки не сомневаюсь. Из камней сих Господь волен воздвигнуть чад Авраама.
Если Бог захочет, то Ему все возможно
– Отец Максим, Ваши духовные чада и слушатели во время встреч часто задают «неудобные» вопросы?
– Случается. Я люблю неудобные вопросы. У меня обычно бывают очень неудобные ответы на них.
– Я как раз хотела спросить, всегда ли Вы знаете, что ответить?
– Даже страшно сказать: почти всегда знаю.
– А Ваши собственные дети задают такого рода вопросы?
– Конечно! Они первые задавальщики.
– Вы считаете правильным поиски ответов на свои вопросы человеком, который не довольствуется истиной, предлагаемой Церковью?
– Мне кажется, что такой путь является искренним, человечным и по-настоящему религиозным, потому что невозможно без мучений и сомнений находить объяснения. Мы же думаем словами, по-другому мы думать не умеем. Любое слово ограничено, поэтому любое объяснение неполно. Честный человек, мыслящий, молящийся, сомневающийся, в какой-то момент жизни удовлетворившись каким-либо объяснением (если мы говорим не про мистический опыт, а про «объяснялки»), через некоторое время придет к тому, что этого объяснения ему недостаточно.
Фото: vk.com
|
– Какой же выход?
– Читать, сомневаться, прощать себя и друг друга за ошибки. И понимать, что у нас есть не только право, но и обязанность искать ответы.
– Отец Максим, вопрос, который сейчас задает себе каждый священник и каждый верующий родитель: что сделать, чтобы подрастающие дети не уходили из Церкви?
– Быть с ними честными. Мне кажется, что этого достаточно. Если бы от родителей зависело все, то, наверное, и Каин, и Авель, и Сиф выросли бы одинаковыми. Я сторонник правила: делай, что должен, и будь, что будет. У меня есть любимая поговорка: «Врачи долго боролись за жизнь солдата, но он остался жив».
Если мы возвращаемся к тому, что все зависит от Бога, то мы можем совершать ошибки, но при этом наши дети будут замечательными, добрыми, нравственными. И наоборот может быть. Мы можем только воспитывать.
– А что зависит от Церкви?
– Тут есть несколько моментов. Во-первых, мы не должны вести себя так, чтобы отгонять людей от Церкви. В Церкви вас встречает злая бабушка и говорит, что вы пришли не в тех штанах, не с таким вопросом. Хотя это старая тема, и этого практически уже нигде нет. Как минимум, нужно стараться людей не прогонять и не отпугивать. Но это про внешнее.
Во-вторых, у нас много всевозможных программ привлечения: давайте создадим молодежный клуб, будем вместе пить кофе, проводить интересные встречи. Это все не про Бога. Это хорошие, важные вещи, и мы можем это делать. Мы можем повесить объявление, провести маркетинговую кампанию в хорошем смысле этого слова. Если говорить про театральный аналог, мы тоже можем провести хорошую маркетинговую кампанию, сделать прекрасный гардероб, отличное фойе, приятный буфет с хорошим недорогим меню, чтобы людям хотелось приходить сюда хотя бы за этим. Есть хорошая поговорка: «Привести лошадь на водопой может и один человек, но сорок человек не могут заставить ее пить». Мы можем попытаться привести наш народ на «водопой». Но при этом кто-то скажет, что здесь точно нет Бога, а есть какой-то театр. Бог же – это про подвиг, про преодоление себя, про сверхусилия.
Бог – это про подвиг, про преодоление себя, про сверхусилия
– Чем сейчас люди Церкви могут отпугивать тех, кто только начинает воцерковляться? Ведь уже нет тех страшных бабушек.
– Они есть. Это тоже иллюзия, что нет. В большинстве храмов Москвы и Санкт-Петербурга их нет, а в других местах есть.
Как всегда, внешние проявления могут быть разными, а внутренняя суть всегда одна. И Господь говорит: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф. 23: 15).
– Отец Максим, вспомните свою молодость, свое воцерковление. Могло ли Вам тогда что-то помешать?
– Мне – нет. Потому что Господь ко мне пришел и сказал: «Встал и пошел!» Для меня это вопрос личного откровения и личного призыва. Никаких идей, правильных встреч – мне вообще все было безразлично.
– Наверное, это правильный путь?
– А что значит правильный? Если он у тебя есть – это одно. А если его у тебя нет? Если у человека это есть, можно вообще ни о чем не беспокоиться. Если у человека есть личный призыв, он придет. Я тоже походил по храмам, пока не остановился в Новоспасском монастыре. Если ты ищешь, у тебя есть переполняющая тебя любовь и вера к Богу, желание Ему служить, а внешние обстоятельства не соответствуют (тут бабушки не такие, там поп не такой, тут то не так, это не этак), тогда ты пойдешь в другое место, будешь искать и найдешь. Ведь на самом деле оказывается, «что немцу – смерть, то русскому – здорово». Кто-то прекрасно сосредоточивается на одних вопросах, кому-то важно другое.
– Отец Максим, что посоветуете читателям в плане проведения Великого поста?
– Мне кажется, что если начало Великого поста – это больше про подвиг и про аскезу, то вторая половина поста – это больше про ожидание Пасхи, про Воскресение, про любовь, поэтому будем обязательно читать в пост Священное Писание и ходить на литургию Преждеосвященных Даров.
|
– Как не потерять достигнутое постом?
– Все равно потеряем, это абсолютно безнадежно. Может быть, я противоречу преподобному Серафиму Саровскому по поводу стяжания или накопления Духа Святого Божьего, Который можно накопить и можно потерять. Я вообще вижу духовную жизнь как путь, а путь – это не про накопления. У самурая, как известно, нет цели, у него только путь. У христианина, как истинного самурая, тоже нет земной цели, есть только путь. Цель – Царствие Божие. И мы так или иначе идем. И какой-то кусок этого пути мы пройдем Великим постом. Я надеюсь, мы как-то изменимся. Мы в любом случае меняемся, хотим этого или нет. Но надеемся, что Великим постом изменимся в лучшую сторону, что-то найдем, в чем-то укрепимся, в чем-то усомнимся. Пересмотреть свои фарисейские замашки тоже будет хорошо. А можем, наоборот, мы усомнимся в чем-то хорошем. Все-таки одна из главнейших целей поста – это встряхнуть нас. Мы отказываемся от того, что является для нас обычным и понятным антидепрессантом: это и еда, и развлечения, и общение – все в совокупности. А в пост мы пребываем в стрессе. Это тоже хорошо, потому что стрессовая ситуация нас встряхивает, и какой-то кусок пути мы проходим, в чем-то меняясь. Главное – не потерять себя.
А то, что мы потеряем «постное» настроение, – это нормально. Ведь после грехопадения мы нестабильны. Как-то я пожаловался одному глубокоуважаемому мной архиерею: «Владыка, извините, что-то я нестабилен». Он посмотрел на меня и спросил: «А кто сейчас стабилен?»
В этой нестабильности есть свои плюсы и минусы. Конечно, нам хотелось бы больше стабильности, я сейчас даже не про внешнее говорю, а про внутреннее состояние. Но, с другой стороны, стабильность – это болото...
Беседовала Наталья Крушевская
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.