Феномен конфликта имеет как негативный, так и позитивный характер. Негативный аспект проявляется, когда конфликт, основываясь на эгоизме, направлен против людей и окружающего мира. Позитивная сторона конфликта зиждется на духовном сопротивлении злу внутреннему и внешнему. Не всегда борьба со злом имела единые средства. Читающие Ветхий Завет часто испытывают смущение в тех местах, где присутствуют повеления от Бога предавать смерти не только отдельных злодеев, но и уничтожать целые народы, не проявляя пощады даже по отношению к женщинам и детям.
|
Тот факт, что Господь жестко карает тех, кто преступает данный Им закон, рассматривается как неоднозначный и проблемный уже в самой ветхозаветной традиции. Патриарха Авраама тревожит, что в Содоме могут погибнуть праведники наряду с грешниками (Быт. 18: 22–26). Моисей просит Всевышнего изменить Свое решение, услышав о божественном замысле уничтожить Израиль за идолопоклонство: «Не препятствуй Мне излить на них Мой гнев и уничтожить их» (Исх. 32: 10). Непонимание Божиих замыслов, попытка изменить волю Божию просьбами и протестами присутствуют во многих книгах Ветхого Завета. Псалмопевец Давид считает уместным вопрошать Бога о Его действиях в мире, указывать на несоответствие некоторых из них с представлением о Нем как о Боге милости и прощения.
|
Следует отметить, что в Священном Писании есть ряд мест, где Богу приписываются телесные органы и человеческие чувства, в частности, гнев и ярость. Такие выражения в догматическом богословии именуются антропоморфизмами. Они выражают опыт божественно-человеческого общения и являются следствием непостижимости Бога и ограниченности экспрессивных средств и когнитивных возможностей человека[1].
Священное Писание Ветхого Завета описывает человеческий мир, полный насилия: убийства, изнасилования, предательства, попытки поработить описываются уже на первых страницах Библии. Это насилие проявляется не только в физическом, но и в нравственном отношении (см.: Притч. 10: 6, 11). Насильниками нередко называются представители элитарного общества (Мих. 6: 12). Ветхий Завет проводит корреляцию между моральным обликом человечества и состоянием всего тварного мироздания. Жестокость и вражда, царящие среди людей, приводят к разрушительным последствиям в окружающем мире (Ос. 4: 1–3). Испытавшая насилие со стороны человека природа также осуществляет насилие по отношению к человеку (Быт. 9: 5; Исх. 21: 28). Библия описывает не только насильственные деяния, осуществляемые людьми, но и те, которые исходят от Бога. Язык Бога в Ветхом Завете также нередко пронизан жесткой силой – в нем присутствуют угрозы, обвинения, обличения. Это свойственно и молитвенным текстам – нередко автор псалмов призывает Божии кары на головы своих обидчиков[2].
|
Во времена пророка Моисея (XVI в. до Р. Х.) основные моменты человеческих взаимоотношений и личной ответственности перед Богом и людьми были прописаны в Синайском законодательстве. У представителей древних языческих племен, населявших тогда Палестину, личная моральная ответственность была растворена в племенно-коллективной идее. Древний язычник живо ощущал себя членом общины и, как правило, не ставил свои интересы выше интересов общества. В любых своих поступках (моральных и аморальных) он старался не выходить за рамки общеплеменных норм поведения. Многие жестокости и нравственные безобразия, практиковавшиеся внутри тех или иных племен, носили не частный, а социальный характер. Поэтому проклятие, павшее на хананеев (по большей части именно этот народ подвергался казням Божиим) ввиду их чудовищных злодеяний, распространилось на целые племена. С чем же встретились евреи в Ханаане? Кроме массового разврата (в языческих храмах практиковалась так называемая священная проституция), хананеи практиковали детские жертвоприношения Ваалу – богу солнца и плодородия. «Антропологические исследования останков таких жертв показали, что 85 % жертв было моложе шести месяцев… правда, жертву не сжигали живой; ребенка сначала умертвляли, а уже мертвого сжигали на бронзовых руках статуи бога, причем совершалось это под звуки флейт, тамбуринов и лир. В жертву приносили главным образом детей аристократов. Это совпадало со старинными представлениями о долге тех, кто возглавлял общину, перед богами… При осаде Агафоклом было сожжено более 500 детей – из них 200 определены властями, а 300 пожертвованы добровольно… детские жертвоприношения совершались ежегодно»[3].
Многие нравственные безобразия носили не частный, а социальный характер. Поэтому проклятие распространилось на целые племена
Божий гнев на жителей Ханаана был обусловлен, прежде всего, их нравственным состоянием, которое, исходя из примененных жестких мер, не могло уже перемениться в лучшую сторону. Физическая ликвидация целых языческих племен была своего рода операцией по очищению зараженной грехом среды ради сохранения духовного здоровья остальных народов. Перед лицом языческих крайностей это было необходимо. Была и другая цель – сохранить изначальную Богом дарованную религию древнего Израиля: «А в городах сих… не оставляй ни одной души… дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом, Богом вашим» (Втор. 20: 16–18). Все это имело практическую значимость, так как весь Ветхий Завет явился детоводителем ко Христу (Гал. 3: 24). Следует добавить, что божественная жестокость была распространена и на самих израильтян. Определенные нарушения Закона карались смертной казнью: прелюбодеяние, инцест, скотоложество, мужеложество, убийство, колдовство, идолопоклонство и т. д. Это была превентивная мера – страх смерти удерживал от тяжких нравственных падений.
Очень интересна в отношении борьбы со злом книга пророка Ионы. Она является своего рода ветхозаветным трактатом о зле, наполненным яркими образами и событиями. Слово «зло» употреблено в ней 9 раз (Иона 1: 2, 1: 7, 1: 8, 3: 7, 3: 8, 3: 10, 4: 1, 4: 2, 4: 6). Жители города Ниневии творят зло перед Богом, и за это Он решает жестко покарать их бедствиями. Возвестить обо всем этом ниневитянам должен пророк Иона, но он бежит от своего призвания. В конце концов он все же проповедует этому народу покаяние, и когда они раскаиваются в своих проступках, показывая это видимым образом через пост и внешнее бесчестие, Господь умилостивляется над ними. Пророка Иону же охватывает негодование по этому поводу, так как он желал, чтобы ниневитяне были наказаны в любом случае. Тогда Бог дает ему самому жесткий урок: сильный зной мучает его, и нет никакой видимой защиты. Господь дает Ионе урок милосердия, а нам всем показывает, что такое на самом деле зло, откуда оно возникает, к чему приводит и как можно от него избавиться. Когда мы размышляем о евангельской заповеди непротивления злу, то пример пророка Ионы может нам многое объяснить: существует неприемлемость определенных методов борьбы со злом, неправедное стремление к жестокому наказанию может привести к принятию той сущности, к которой был причастен сам объект зла.
Священное Писание Ветхого Завета полно Божиих призывов отказаться от насилия или минимизировать его (см.: Иер. 22: 3; Иез. 45: 9; Авв. 2: 8, 17; Соф. 1: 9). Пророческие тексты Ветхого Завета содержат картины, в которых ненасилие пронизывает даже мир природы и животных (Ис. 2: 2–5; 60: 18; 65: 17–25). В этих текстах утверждается, что насилие не является исконным элементом Божиего мироздания. Сам Господь милосердно повелевает древним евреям: «Когда будешь жать на поле твоем, и забудешь сноп на земле, то не возвращайся взять его; пусть он останется пришельцу, сироте и вдове… Когда будешь обивать маслину твою, то не пересматривай за собою ветвей: пусть останется пришельцу, сироте и вдове… Когда будешь снимать плоды в винограднике твоем, не собирай остатков за собою: пусть останется пришельцу, сироте и вдове» (Втор. 24: 19–21). Не обижай наемника, бедного или нищего из братьев твоих или из пришельцев твоих, которые в земле твоей, в жилищах твоих (Втор. 24: 14–15). Пришелец в древнем Израиле – это чужеземец, который живет временно или постоянно среди евреев и к которому должно быть, согласно ветхозаветному закону, снисходительное отношение.
|
Таким образом, жесткие меры по отношению к язычникам и самим израильтянам в Ветхом Завете имели цель борьбы со злом и его распространением. Жесткость методов исходила по большей части от нравственной безнадежности многих этносов и от намерения сохранить то доброе, что уже было дано древнему Израилю.
Жесткие меры по отношению к язычникам и самим израильтянам имели цель борьбы со злом и его распространением
В новозаветные времена концепция борьбы со злом претерпела существенные изменения. В Нагорной проповеди Христос объявляет: Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Мф. 5: 38–42). Это повеление о непротивлении злу у многих вызывает недоумение до сих пор. В свое время Л. Н. Толстой понял это буквально. Он придавал этому повелению всеобщий характер, утверждая, например, что в случае войны не нужно оказывать ответное сопротивление, так как в скором времени захватчики уйдут сами. Как показал исторический опыт, это совершенно утопично: добровольно захватчики никогда не уходили с завоеванных территорий (если только это не становилось экономически невыгодным, но для этого должно пройти достаточно много времени, в течение которого проигравшая в войне сторона будет постоянно подвергаться насилию).
Нагорная проповедь ничего подобного не требует и не призывает оставлять безнаказанными тех, чьи деяния направлены против имущества, здоровья и жизни других людей. Общество обязано противостоять насилию, будь то насилие внешнее (военное противостояние) или внутреннее (разбои, грабежи, убийства и т. д). Каждый отдельный человек призывается в проповеди Христа к отказу от отстаивания своих прав и от мести за их нарушение. Если внимательно посмотреть на контекст, в котором сказано повеление Спасителя, то можно обнаружить, что оно регламентирует только межличностные отношения. Святитель Феофилакт Болгарский так объясняет повеление Спасителя в Нагорной проповеди о непротивлении злу: «Злым называет здесь диавола, действующего посредством человека, показывая сим, что бьющий распаляется диаволом. Итак, неужели диаволу не должно противиться? Должно, только не обратными ударами, а терпением, ибо огонь гасится не огнем, а водою. Впрочем, не думай, что здесь говорится только об ударе в щеку: нет, но и о всякой другой обиде»[4]. Архиепископ Аверкий (Таушев) говорил об этом предмете следующим образом: «Господь воспрещает нам восставать с ответной злобой против человека, причинявшего нам зло, но ко всякому злу как к таковому христианин должен быть непримирим и должен бороться со злом всеми доступными ему мерами, не допуская только зла в собственном сердце»[5].
|
Что значит «противиться» в новозаветной библейской традиции? Греческий глагол ἀντιστῆναι означает противоборство, противостояние, часто военного или судебного характера. Юридический контекст задан стихами: Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта (Мф. 5: 25–26). Это своего рода ответ на тот же вопрос о непротивлении злу: не судись со злодеем, так как еще не известно, сможет ли человек, решившийся на суд, выйти из него оправданным.
В Новом Завете глагол ἀντιστῆναι встречается еще в некоторых местах и в основном в значении активного противостояния: «А Елима волхв... противился им, стараясь отвратить проконсула от веры» (Деян. 13: 8). То есть не просто возражал, но предпринимал некие контрмеры, боролся за свою идею. Очень интересную параллель можно найти в послании к Римлянам, где этот глагол использован целых три раза: «Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13: 2). Подобные высказывания апостола Павла не раз в истории вызывали вопросы относительно рамок покорности государственной власти, особенно если ее действия расходятся с Божьими заповедями. Из истории Церкви известно, что святые мученики отказывались приносить жертву языческим богам по требованию законных властей. Но не противиться и не противостоять еще не значит во всем соглашаться. Мученики отказались выполнять требования государственных управленцев, но они не поднимали бунтов, а мирно отстаивали свою позицию, часто жертвуя собственной жизнью. Иными словами, они не боролись со злом методами зла.
Не противиться не значит соглашаться. Мученики мирно отстаивали свою позицию, часто жертвуя собственной жизнью. Они не боролись со злом методами зла
В Послании Иакова мы читаем слова, которые как будто противоречат евангельской заповеди: «Итак, покоритесь Богу; противостаньте диаволу, и убежит от вас» (Иак. 4: 7). Даже глагол в этом месте употреблен тот же самый – ἀντιστῆναι. Разве апостол Иаков советует нечто противоположное тому, чему учил Христос? Диавол есть самое высшее проявление зла, так что противостоять ему значит противостоять злу в превосходной степени, поэтому здесь нет противоречия. Противодействовать нужно именно диаволу, тому самому древнему змию, который искушал прародителей в раю – злому волевому началу, сознающему себя и навязывающему себя человеческой личности. Этому деланию посвящена вся христианская аскетика, одно из направлений которой – стяжание рассуждения – способности отличать добро от зла и выбрать правильные методы борьбы со злом.
|
Христианская традиция не отрицает наличие низменных, животных, противоестественных стремлений (потенциальных и проявляемых вовне) в каждом человеке. Эта сфера наклонностей в аскетике названа словом «плоть» или «похоть». Эти наклонности могут быть едва уловимыми, но они подконтрольны, так как в человеке помимо них существуют идеальные, прекрасные начала, которые можно реализовать.
Личность – понятие прежде всего духовное, хотя и плотское (физическое) начало в ней не может и не должно быть пренебрегаемо. С точки зрения христианской антропологии личность разрушается, когда нарушается ее иерархическиий строй и «плоть» занимает место впереди духа.
|
Сущность духовной борьбы с любой страстью, в том числе с проявлением гнева и наклонностью к вражде, состоит в том, чтобы преградить действие греха, который пленит душу, и избавиться от внутреннего интереса к тому, что представляет автономную значимость (это может быть любая другая страсть, например, сребролюбие, блуд, гордость, чревоугодие и т. д.). Содержание борьбы состоит также в том, чтобы не принимать и не признавать все эти желания, отказываясь от них, когда они имеют явный гедонистический или плотской характер[6].
Алгоритм духовной борьбы с помыслами (она происходит прежде всего на ментальном уровне) в святоотеческой практике состоит в том, чтобы, во-первых, стоять всегда умом на страже (хранить трезвение), во-вторых, определять характер того или иного помысла (идентификация генезиса), в-третьих, волевым усилием отказываться от умственного сочетания с помыслом, если он потенциально содержит в себе пагубные последствия для человека (защитная функция). При этом хаотичность возникновения тех или иных мыслей (помыслов) для христианской аскетической традиции очевидна. В «Древнем патерике» описывается такой случай: некто подошел к авве Пимену и сказал ему: «Авва, у меня много помыслов, и я подвергаюсь из-за них опасности». Старец вывел его на улицу и сказал: «Распахни одежду твою и поймай ветер». Когда же брат ответил, что это невозможно, авва Пимен сказал ему: «Если ты этого не можешь сделать, то и помыслам своим не можешь запретить войти; однако от тебя зависит противиться им»[7].
|
Человек постоянно меняется как в социально-биологическом, так и в духовном плане. Он не статичен, а динамичен. Причем динамика может быть как положительной, так и отрицательной. Наличие этой динамики является важной онтологической составляющей человека. Святитель Григорий Нисский писал: «Инаковость с Первообразом созданного по образу состоит в том, что Первообраз по существу неизменен, а образ не таков, напротив же того... и осуществился через изменения»[8].
Человеческая личность может духовно развиваться и возрастать. Духовное развитие, конечно, не может быть линейным и постоянно прогрессивным. Бывают периоды духовной стагнации. Путь духовного возрастания может быть иногда и неоднозначным. Митрополит Антоний Сурожский писал, что «порой ради того, чтобы создать доброе, мы вынуждены опираться на то, что в дальнейшем придется искоренить»[9].
Ю. М. Зенько, выдающийся специалист в области христианской антропологии и психологии, на основе святоотеческого наследия выделяет следующие закономерности духовного развития:
– закон незаконченности;
– закон восхождения;
– закон постепенности, поэтапности и целостности;
– закон уникальности пути[10];
Закон незаконченности предполагает, что человек на пути своего земного бытия в любой момент подвержен возможности греховного падения. Закон восхождения заключается в том, что сама жизнь христианина должна стать путем восхождения к Богу. Человек сам это должен понимать и сознавать. Апостол Павел пишет об этом так: «Забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3: 13–14).
|
Закон постепенности указывает на то, что духовное возрастание и совершенствование не может происходить мгновенно и плоды его видны далеко не сразу. Это очень важно учитывать в те моменты, когда человек может впасть в уныние от того, что не чувствует приобщение к благодати, не ощущает духовного преображения, духовного прогресса. Важен и посильный аскетический подвиг, сообразный духовному состоянию человека. Преподобный Симеон Новый Богослов так писал об этом: «Как тот, кто станет предлагать уроки по риторике и по философии изучающему лишь азбуку, не только никакой не принесет пользы, но и отвратит его и от того, что он проходит и делает, что он забудет выученное, потому что ум его не вмещает предлагаемых ему учений; так и тот, кто толкует о последних степенях совершенства новоначальным, и особенно более ленивым из них, не только не принесет им пользы, но еще сделает, чтобы они возвратились вспять»[11].
Следует отметить, что христианскую нравственность нельзя отделять от аскетики. В противном случае серьезно подрывается действенность и практическая реализация норм и ценностей христианской аксиологии. Смысл христианской аскетики – не в пренебрежении телом, а в преображении всего антропологического состава человека, включая и его тело. Основными элементами аскетики являются молитва, пост, участие в богослужении и др. В разных христианских конфессиях отношение к аскетике неоднозначное. «Католическая церковь смотрит на нее как на нечто обязательное лишь для монашества, а для мирян как на "сверхдолжное". Протестантство просто отрицает аскетизм. А Православие учит о том, что аскетизм, хотя и в различных степенях и формах, является обязательным для всех христиан без исключения»[12].
|
Реализация личностного потенциала возможна путем уподобления Богу. По мысли митрополита Каллиста (Уэра), «Человеческие существа, созданные по образу Троицы, могут реализовать божественное подобие лишь тогда, когда они живут общей жизнью, как живет Пресвятая Троица: как три Лица Троицы "пребывают" одно в другом, так и мы должны "пребывать" в наших братьях, живя не для себя, но в других и для других»[13]. Это является развитием важнейшего свойства человеческой личности – любви, которая по своей онтологической сути составляет полной противоположностью ненависти, часто проявляющейся именно во вражде.
Общеизвестен святоотеческий принцип борьбы с конкретной страстью духовным возрастанием в прямо противоположной ей добродетели, поэтому ненависть и вражда врачуются именно постепенным практическим научением любви. Любовь обращена прежде всего к Богу, однако люди не могут дойти до этого совершенства без того, чтобы осуществилось единство человеческой природы, которое созидается на любви людей друг ко другу. Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею и всем разумением твоим... и возлюби ближнего твоего как самого себя (Мф. 22: 37–40).
Ненависть и вражда врачуются постепенным практическим научением любви
Человек, возрастая духовно, постепенно меняет и свое сознание, сосредоточенное на самом себе, на сознание единства с другими человеческими существами. В этом как раз преодолеваются разделение и отчужденность между людьми, которые стали одним из последствий грехопадения. Это единство зиждется прежде всего на любви.
|
Другим важным свойством (атрибутом) человеческой личности является свобода. С точки зрения христианской антропологии свобода проявляется в способности выражать образ Божий в особой, уникальной манере, которую человек волен избрать самостоятельно. Свобода видится как свобода во взаимодействии с другими личностями – Богом и людьми[14]. Реализуя свой потенциал свободы, человек становится сотворцом Бога по отношению к себе и окружающему миру (опять же, преодолевается человеческая обособленность). Это в христианской антропологии называется «путем динамического синергизма». Но чтобы человек стал «соработником у Бога» (1 Кор. 3: 9) необходимы его усилия, следствием которых является духовный рост. «Быть личностью – значит расти», – утверждает митрополит Каллист (Уэр)[15]. Динамичность личности есть ее свойство, которое зиждется на ее же Богообразности, и личность есть по сути то, что должно постоянно расти и все более и более расширяться.
Святые отцы часто различали понятия образа и подобия Божия в человеке. Под «образом» понимается то, что заложено в человеке изначально, то, что его как-то «роднит» с Творцом: бытие, таланты, способность к творчеству и т. д., «подобие» же указывает на конечную цель – достижение совершенства, обожение. Преподобный Максим Исповедник так размышлял об этом: «Каждая разумная природа находится в образе Бога, но только добродетельные и мудрые в Его подобии»[16].
Каждый человек призван совершать путь от «образа» к «подобию», и поэтому человеческая личность рассматривается не статически, а динамически, то есть находящейся в постоянном развитии. В то же время не следует забывать и об отрицательной динамике личности, ведь человек вместо духовного роста может произвольно избрать путь духовного регресса. И тогда уже грех ведет к «обезличиванию» личности человека. Свою свободу человек может уступить темному страстному началу. Личность может стать зависимой от своей же природы.
|
Обеспечивая удовлетворение своих «первичных позывов», человеческая личность уходит от своего главного божественного предназначения. По словам протоиерея Вадима Леонова, «насколько личность обусловлена природными потребностями, настолько она деградирована. И наоборот, развитие личности проявляется во все большем овладении своими природными свойствами и управлении ими»[17]. Протоиерей Георгий Флоровский замечает, что «самоотречение расширяет нашу личность. Личность проходит становление в созидающем и героическом подвиге аскезы»[18].
Выбор в пользу добродетели перестал быть актом «естественной» воли человека. Сам этот выбор предполагает духовное напряжение. Человеку нужно постоянно преодолевать то состояние, о котором писал апостол Павел: «Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которое не хочу, делаю» (Рим. 7: 18–19).
Цель этой личностной положительной динамики заключается в преобразовании нашего бытия и окружающего мира. Все люди призваны стать причастниками Божеского естества (2 Пет. 1: 4). Сам Господь призывает нас быть подражателями Его святости и совершенства: «Будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1: 16), «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 48).
|
Интересна концепция святости у священника Павла Флоренского. Во-первых, святость, по его мысли, это прежде всего отчужденность от мира греха. Во-вторых, сама по себе она исключительно божественна, онтологически утверждена в Боге. Святость – это далеко не только нравственное усовершенствование, но по своей сути «соприсносущность неотмирным энергиям» и утверждение «мировой реальности через освящение этой последней»[19].
Таким образом, преодоление вражды возможно через положительную добродетельную динамику, которая начинается на уровне сознания – хранится трезвенность ума и отсекаются греховные мысли. Важна также идентификация происхождения вражды. За ней, как правило, скрывается уже укоренившаяся страсть, ее преодолевают противоположной ей добродетелью. Святые отцы особенно обращают внимание на эти два момента: выявление причины и выбор метода борьбы. Христианские моральные постулаты очень просты по существу, но очень трудно реализуемы в практической деятельности, так, пытаясь их исполнить, человек вынужден менять свои подчас давние привычки и образ жизни.
В доброделании необходимо исходить не только из христианских заповедей, но и руководствоваться христианской антропологией. Человек есть триединство духа, души и тела. Совершая акт доброй воли по отношению к другим людям, человек всегда должен задумываться о том, какую пользу или вред его поступок может принести их физическому существованию, душевной организации и духовному состоянию.[1] Овсянников С., прот. Антропоморфизмы. М., 2001. С. 701.
[2] Волчков А. свящ. «Не препятствуй Мне излить на них Мой гнев и уничтожить их» (Исх. 32: 10). Богословие гневающегося Бога в Священном Писании// Христианское чтение, 2017. № 4. С. 3.
[3] Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. М., 2002. С. 180–182.
[4] Феофилакт Болгарский, блж. Толкование на Евангелие от Матфея. М., 2000. С. 73.
[5] Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. М., 2000. С. 120–121.
[6]Владислав Свешников, прот. Очерки христианской этики. М., 2000. C. 410.
[7] Иерофей (Влахос), митр. Православная психотерапия. М., 2004. C. 237.
[8] Григорий Нисский, свт. Большое огласительное слово. М., 1999. С. 175.
[9] Цит. по: Зенько Ю. М. Основы христианской антропологии и психологии. СПб., 2007. С. 211.
[10] Там же. С. 212.
[11] Симеон Новый Богослов, преп. Творения. М., 1995. Т. II. С. 561.
[12] Концевич И. М. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. М., 1994. С. 13.
[13] Каллист (Уэр), еп. Православная Церковь. М., 2006. С. 245.
[14] Амфилохий (Радович), митр. Значение Православия для современной молодежи. М., 2001. С. 309.
[15] Цит. по: Мефодий (Зинковский), иером. Богословие личности в XIX–XX вв. СПб., 2014. С. 203.
[16] Максим Исповедник, прп. Творения. Т. I. М., 2010. С. 124.
[17] Леонов В., прот. Основы христианской антропологии. М., 2013. С. 115.
[18]Флоровский Г., прот. Избранные богословские статьи. М., 2000. С. 146.
[19] Флоренский П., свящ. Освящение реальности // Богословские труды. М., 1977. С. 148–152.
Приятно читать результат Вашего труда, Владислав. Спасибо за освещение и разбор темы!
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.