Каким вы представляете Русский Север? Широкие реки под ярким летним небом, чистые росы и легкий туман, россыпи цветов, веселые облака? Представьте лучше дождь. И как река вздымает свои тяжелые, похожие на гривы запыхавшихся коней, потоки вод. И серое небо. Несколько избушек на берегу, в которых то ли живут, то ли нет…
Илья Исаев «Карелия. У самого Белого моря», 2012 г.
|
И красоту представьте. Но не глянцевую. Такую, какую-нибудь забытую, неведомую, с шероховатым ветром вдоль дорог. Только небо вдруг опрокинется своими облаками в солнечную речку. И воздвигнется там город золотой, из самых глубин – переливчато всплывет. А на той стороне будет стоять деревянный храм. Он тоже отразится в водах. И одновременно станет птицей в небе – расправит купола… И перед чудом нежданно-негаданно задрожит вдруг сердце. В глубине России (а значит, всего мира) парящий храм. На самом берегу реки. Среди цветов, птиц, солнечных лучей.
Кажется, время здесь остановилось. Белые ночи, и светло всегда. Чем не отблеск рая? Москва же, многокупольная, хлебосольная, торжественная, в тяжелых бусах фонарей, осталась далеко-далеко… Здесь про нее, собственно, не очень-то и слышали. Наш первый разговор со встречным в Шомокше мужичком:
– О! Вы откуда приехали-то?
– Из Москвы.
– А, знаю! Бывал там неподалеку. А какая это область?
Случались и миссионерские беседы.
– Приходите в храм.
– А я неверующий. Даже не знаю, что делать, как мне поверить…
– А Евангелие у вас есть?
– Да, лежит вон на полке.
– Так, а вы его читали?
– Нет, а зачем мне это читать. Я же неверующий.
Северный край – это контраст. Радость, страдание, подвиг и равнодушие – все тесно сплелось, не только сегодня, но исторически. А потому так важно увидеть здесь второе измерение.
Северный край – это контраст. Радость, страдание, подвиг и равнодушие
Высокие сосны под синим, густым небом, уютные зеленые дворики и аккуратные пятиэтажки песочного цвета – поселок Савинский. В начале XVI века в этих краях несколько лет молился святой Антоний, а с 1513 года приступил к строительству монастыря. Местные жители, однако, были недовольны. Как и современные храмоборцы, объявили настоящую войну. «Можно строить монастырь и в другом месте! – возмущались крестьяне. – Только не здесь, не у нас. Нам простор нужен. Тишина. Где монастырь – там и паломники, пойдут к чудотворным иконам, грядки потопчут». Сколотили подвижнику плот, на котором он и добрался по реке Емца до Двины, вышел к Михайлову озеру, откуда вытекает река Сия. Там и основал обитель.
По преданию, когда святой Антоний уходил, он сказал:
– Будете здесь жить ни худо, ни бедно, ни бело, ни серо.
– Так ведь и живем, – вздыхает местная старушка.
Но если вдуматься: пожелание святителя звучит милостиво, напоминает скорее… благословение! Не так уж все и плохо. «Ни бедно, ни худо, ни серо». Правда, и до идеала далеко, раз «ни бело». А белый цвет на Севере обретает особое значение.
Белые ночи, белый снег, молочно-белые туманы над полями. Белый – это некий ориентир, и во времени, и в пространстве. «С Ильина дня – белого коня уже не видно», – говорят местные.
И даже море здесь будет Белое.
– Вы еще не представляете, какое оно – Белое море! Оно с горизонтом сливается, – сказал Максим, капитан нашей команды.
– Так и южные моря до горизонта…
– Все это иллюзия. А Белое море – на самом деле. Вот увидите.
И вскоре мы увидели.
Что еще сказать про Белое море? Примерно каждые шесть часов вода уходит, и тогда можно ходить по дну, читать ребристые послания, что оставили волны на песке. Прыгать по камням, месить глину, собирать ракушки и цветные камушки. Потом море возвращается, и вода покрывает все тайны… Вновь непроницаемое серебряное полотно над всеми чудесами подводного царства. Вновь человек на берегу, слаб, беспомощен, и море ему не по колено.
Еще одно удивление. Привычная темная ночь в этом краю не наступает. Просто небо меняет соцветия. Становится бардовым, ярко-оранжевым, а затем бледнеет, слегка розовеет… и вот уже рассвет. Отсюда некая растерянность. Мы привыкли жить в состоянии двоемирия, перешагивать границы света и тьмы. «И только ночь знает, что прячешь внутри…» За маской дня существует вторая сумрачная сторона.
Здесь темной стороны не будет, можно не ждать. Белые олени гуляют в туманных полях. Солнце мягко окутывает прозрачную даль. Тихо колышутся травы.
|
Впрочем, довольно пейзажной лирики. Надобно и о людях рассказать. О том, кто трудится, растит детей, с улыбкой провожает день. Ведь летом – ночь такая светлая, ну а к осени, когда сгустится сумрак, проступят звезды.
Зимой еще замерзнут небольшие реки, так, что фельдшеру Надежде удобнее будет добираться на работу в соседнее село Прилуки. В теплую погоду она сначала едет на велосипеде. Затем оставляет его на траве под кустом и идет через поле, раздвигая руками высокие травы. Так километра два – и выходит к реке Шомокша, на плотике переправляется на другую сторону. Вот и село Прилуки. Рабочий день начинается. Вечером предстоит обратный путь: через реку на плотике, по заросшему полю и на велосипеде до дома.
Однажды и я доехала до Прилук – но на машине, которая то опускалась в овраги, то взмывала к облакам. Потом на плотике переправилась и пешком прошла – и увидела вскоре избы. Большие северные дома в два этажа, с трогательными росписями на бревенчатых стенах: диковинные цветы и полустертые львы возле верхнего оконца. Заливные луга и мягкий розовый клевер вдоль улиц.
А жителей в Прилуках уже очень мало, молчаливая такая деревня. Как и соседние села. Но судьбы очень разные. Кроме коренных жителей, здесь проживают потомки спецпереселенцев – зажиточных людей, которых выселяли с Украины и Поволжья. Но что значит «быть зажиточным» в 1930-е годы? – поясняет директор краеведческого музея Татьяна Борисовна Савинова и показывает документ, составленный при аресте ее родственника.
Это опись, содержащая перечень имущества зажиточной семьи. Итак, многодетной семье ставится в упрек: «корова, дом, бочка пустая, бочка с огурцами, кадушка…» и что-то еще в таком роде. Сам список не очень большой. Все переходит в собственность колхоза, а семья высылается на Север.
Источник: rgo.ru
|
По статистике, все дети до трех лет умирали. И не каждый взрослый мог выжить в таких условиях. На голой промерзшей земле ставили барак, сплетенный из ветвей, напоминающий треугольный шалаш.
– Нередко, кстати, доносили соседи – пьющие, а потому нищие люди, – рассказала Татьяна Борисовна. – Как-то раз спустя несколько десятилетий сосланные в северные края решили навестить свои родные места. Приезжают в деревню. А она вся почти пустая, вымершая. Навстречу идет состарившийся сосед. Тот самый, который когда-то писал донос. Оборванный, не протрезвевший, весь в репьях и чуть ли не босиком. Увидел – рот раскрыл от удивления. Перед ним – те, кого он никак не ждал. Причем, пышущие здоровьем, довольные и хорошо одетые. «А я думал… вы все подох… умерли давно на этом Севере». «С Божией помощью мы и выжили, и живем…» – ответили ему.
Еще несколько раз встречала бабушек, которые родились в Калужской области, но затем были угнаны немцами в плен. После плена они работали здесь на лесозаготовках. Многие истории связаны с тюрьмой: за опоздание на работу давали реальный срок даже беременным женщинам. «Я ведь сидела… Однажды плохо себя почувствовала, опоздала на заготовки на 10 минут. Так меня в Архангельске судили… А я беременная была, замуж недавно вышла», – рассказывает с улыбкой местная старушка, карманы которой всегда наполнены сладостями. Конфеты она детям раздает, когда те из школы бегут домой.
С такой же улыбкой, без всякой вроде бы печали, живут и в Савинском доме престарелых.
С улыбкой, без всякой вроде бы печали, живут и в Савинском доме престарелых
– Эй, Марья! Не ты ли забрала мои ноги? – весело спрашивает одна бабушка другую.
– Нет! Только свои беру. Всегда. Ищи скорее! – отвечает та и, опираясь на палки-держатели, бодро устремляется на выход, в холл, где скоро будет концерт.
Память о прошлом жители дома престарелых берегут особенно. Так одна бабушка, Надежда Максимовна, постоянно вспоминала своего мужа, который знал девять языков. «Гений! – думала я. – Невероятно».
Чуть позже тайна девяти языков раскрылась. Подростком он попал в немецкий плен. А потом, когда вернулся в СССР, его постоянно арестовывали и давали разные сроки. Образование так и не сумел получить. Зато в тюрьмах общался с сокамерниками других национальностей, так и выучил разные языки. По мотивам этой истории мне захотелось написать стихотворение.
Мой муж знал девять языков,
Он был умен, как Лир.
И королевской поступью своей
Смирял окрестный мир.
Вихрился чуб над головой,
Сигара в трех зубах.
Мой муж знал девять языков
И множество цитат.
Шутить о том о сем давно
Большой он был мастак.
И с рюмкой водки заодно,
Ругал властей, чудак.
Ко мне, к жене своей родной,
Стремился он всегда.
– Десятый выучу язык,
И вот приду тогда.
Учил в тюрьме у старика
Харлей ирта, харлей ирта!
«Иртэ», – бурчал башкир угрюмо.
«Иртэ», – зубрил мой муж, смеясь.
«Лабрит», – мигал он латышу,
И долго-долго по ночам
Грузинский, ненецкий, татарский,
Узбекский, польский, молдаванский,
Их разные причуды слов
Скреплял он памятью едино,
Так ткут девицы по ночам
Ковер таинственный, предивный,
Что станет завтра самолетом,
И унесет в прекрасну даль,
Где не слышны шаги конвоя,
И так возвышена печаль!
Ждала я мужа много лет,
Я знала, он придет.
И может быть тогда, для всех
Словарь семейный заведем.
Там будет музыка стихов,
Узоры странных фраз,
И словно злато в сундуке
– Такой простой рассказ.
Хотелось бы мне рассказать про песни и легенды. Про традиционную вышивку, духовные стихи. Но больше довелось услышать, как больно, трудно, как чудесно жить. Несмотря ни на что! Возможно, именно здесь, на Севере, особенно ярко проявились народные судьбы. А народный характер, образ смиренного праведника, еще только предстоит осмыслять.
|
…Уплыл на плотике святой Антоний Сийский. Но благословение свое земле оставил. Вновь перевозит нас лодочник на другую сторону Онеги. Отрешенно-спокойный, невозмутимый, без шапки, под проливным дождем. А там, в окне одной избы, зажегся свет. Горит он. А значит – жить будем. И белый конь, мягко и невесомо, будет ступать по бескрайним полям…
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.