Главная > Журнал > Общество > Истории с берегов Байкала

Истории с берегов Байкала

Ирина Дмитриева

Распечатать

Алешенька

На далеком берегу Малого моря, у самых Ольхонских ворот, в семье местного авторитета родился поздний ребенок, назвали Алексеем.

Его мама была из русских, а отец являлся представителем болгарских и бурятских народов. В свое время в эти места привез его дядя – верхом на лошади. Посадил позади себя маленького мальчика, как рассказывали старожилы, и отправился на Байкал. Если учесть, что из Иркутска в советское время автобус добирался до поселка Сахюртэ 8 часов, представить такое путешествие на коне очень сложно. Рыбачил он всю жизнь – чем не только зарабатывал, но и богател. В этом поселке сложно было встретить местного рыбака без отсидки за браконьерство. Омуль, сиг, хариус всегда пользовались спросом не только в России. К тому же омуль Малого моря отличался нежностью и вкусом от той же рыбы, но с других берегов Байкала. Местный рыбный заводик заготавливал вкуснейшего омуля особенным способом, а потом отправлял в местные рестораны. Когда СССР развалился и стали подниматься монастыри, в наши края часто приезжали за рыбой монастырские экономы, закупая для монашеской братии необычную рыбу. Узнав ее вкус, а следом, прознав, что очередные паломники с байкальских земель приехали, братия начинала интересоваться: «не привезли ли хоть пару хвостиков?»

Рос наш Алеша вольным ветром. Поздний и залюбленный ребенок, он ни в чем не знал отказа. Море, горы. Красота неописуемая. Слева от дома за деревней – степи, а справа, через пролив, где сновали паромы, перевозя туристов с материка на остров, – сам Ольхон, и прямо перед окнами дома на другом побережье Малого моря – знаменитое Сарминское ущелье, где рождался неистовый ветер Сарма. Он унес жизнь не одного рыбака, пытавшегося в одиночку через Ольхонские ворота зайти в Байкал. Наш мальчик был таким же неуправляемым, как байкальские ветры, не подчинялся никому, даже родителям, включая отца. А тот, в свою очередь, не зная границ в лихие 90-е, мог спокойно вылететь с ружьем наперевес и начать стрелять по богатым туристам, пробивающимся на паром без очереди, которым деньги, как им казалось, давали право на исключительность. А ждать свою очередь под палящим солнцем так не хотелось. В общем, находила коса на камень, не учитывая присутствовавших рядом семей и малых детей. Благо никто не пострадал.

90-е принесли на эти земли реки горячительных напитков, и что еще страшнее – наркотики. И маленькое до этого времени кладбище у подножия горы, состоявшее когда-то в основном из могил погибших в море рыбаков, стало неимоверно быстро разрастаться. У родителей Алексея были старшие сын и дочь, которые не чаяли в младшем братишке души. Старший брат после аварии в юности стал инвалидом, засыхала нога, а сестра превратилась в хозяйку огромного местного супермаркета с филиалом в поселке Хужир. Благосостояние росло, а счастья не было. Старший брат от частой боли начал принимать наркотики, а сестра на сносях, приревновав мужа, избила соперницу ногами. В итоге у нее родилась очень больная девочка. Отец этого семейства, обидев местную женщину, не брезговавшую колдовством, вскоре заболел онкологией. И пошел в их дом поток целителей, шаманов, колдунов.

Когда мы с батюшкой в 90-х приехали в гости к моей знакомой и привезли с собой иконы и духовную литературу, по деревне пронесся слух, что священник может всех желающих покрестить, а еще дом освятить и хозяйство. И вдруг на пороге моей приятельницы возник Лешин отец с просьбой:

– Слушай, Тань, ты моего малого окрести, а? Не справляемся с ним. И внучку от старшого сына, Катюшку.

– А ты сам?

– Я не могу, ты ж знаешь, вера моя шаманская.

– А может, подумаешь? Все же болеешь, вдруг поможет?

– Нет. И еще. Пусть часть дома освятит, где жена с малыми внуками живет.

– Конечно.

Есть смысл потерпеть свою малую жизнь ради Вечности?

Поселок был небольшой, но в местной столовой, где священник всех желающих креститься собрал, людей было очень много. Моя приятельница стала крестной Алексея, я – Катерины. Крещение было шумным и долгим. Потом батюшка отправился освящать дома, пришел и в дом местного авторитета. Освятили и отправились в дом старшего сына. Батюшка внимательно посмотрел на него и, сострадая его беде, тихо сказал:

– Вот видишь перед нами огромный Байкал. Представь, что это Вечность. Зачерпни ведро воды. Это твоя жизнь. Вот и соизмеряй. Одно с другим. Есть смысл потерпеть свою малую жизнь ради Вечности?

На этом и расстались.

Мы уехали, а в небольшой деревеньке после церковных таинств стали происходить следующие события. Повздорив меж собой, местные открыли пальбу. Попали по дому, где жил Алеша. В освященную батюшкой комнату, где в том момент отдыхали мама со всеми детьми, полетели пули. Рикошетом отскакивая от стен, телевизора и мебели, они уходили прочь. Никто не пострадал.

Приезжая опять в гости к своей приятельнице, я удивленно слушала ее рассказ об Алеше. Еще недавно неуправляемый хулиган вдруг стал тихим, спокойным, почти незаметным. Он постоянно убегал к своей крестной, в ее доме он тихонечко играл в свои игры, никого не отвлекая от дел. И так каждый день. Никто его не узнавал. А через год после крещения, когда ему было всего восемь лет, случилась беда. Алеша утонул. Пляж был полон людей, поблизости были пришвартованы рыбацкие шхуны, но никто не заметил, как мальчик ушел под воду. А ведь он вырос на воде и прекрасно плавал.

Ровно через год после смерти Алеши мы услышали крики детей во дворе:

– Смотрите-смотрите, какая большая радуга!

Взрослые выскочили с летней кухни, и я увидела яркую, огромную радугу. Одним концом она начиналась ровно с причала, где погиб Леша, а другим концом упиралась на кладбище, где была его могилка. Таня всплеснула руками:

– Так сегодня вроде день его смерти.

По лазурному небу плыли облака, где-то зависали тучи, проливая дожди, а над нами стоял разноцветный мост в память о чистой детской душе, которая теперь пребывала с Господом.

«Генеральша песчаных карьеров», или Ольхонский ГУЛАГ

За время советской власти на остров ссылали татар, украинцев, немцев, литовцев, эстонцев, латышей, поляков. Имелся и свой Ольхонский ГУЛАГ. Ссыльные католики тайком пытались крестить местное население, выходя в поселок. Местные жители помогали и подкармливали ссыльных кто чем мог. Трудное было время.

С тех пор на месте ГУЛАГа остался барак и его хозяйка. Екатерину Ивановну Карнапольцеву не коснулись проверки с раздеваниями, холодные бани на пересылках. Она не ходила по этапу, но долгие годы тянула невод бок о бок со ссыльными. В те же телогрейки без карманов была одета, те же ботинки из свиной кожи носила. Она долго прожила в закрытой зоне и к жизни по другую сторону забора приспособиться так и не смогла. И по сей день обитающая в лагерном бараке баба Катя не знает: ссыльная она или свободная. Только однажды в году баба Катя достает из шкафа парадный шерстяной костюм – 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий. Опираясь на палку, поднимается в тяжелых ботинках на песчаную гору к поселковому кладбищу, где среди обычных русских надгробий стоят высокие католические кресты. Деревня Песчанка, где долгое время располагался ГУЛАГ, давно бы исчезла с карты острова Ольхон, что посередине Байкала, если бы не задержалась в песках одна-единственная, потому и прозванная в газете «Московский Комсомолец» «Генеральшей песчаных карьеров».

И по сей день обитающая в лагерном бараке баба Катя не знает: ссыльная она или свободная

Свидетельница тех страшных времен не идет на общение с людьми. Безмолвие окружающей природы, нарушаемое разве что воем ветра да шумом морских волн, а может, и страшное эхо сталинских репрессий наложили печать на уста и на сердце единственной хозяйки этих берегов.

Ирина Дмитриева 29 мая 2022

Издательство
Сретенского монастыря