|
Вчера один ехидный молодой человек, упитанный десятилетка, спросил меня, прищурившись: «А любимчики у вас есть?» А я ему: «А я что, не человек? Есть, конечно».
Да. Есть и были всегда. Механизм возникновения труднообъяснимой щемящей симпатии к кому-то конкретному достаточно таинственен. Но иногда понимание приходит сразу. Как в случае с этой смешной девочкой, которая сейчас уже совсем взрослая. И, скорее всего, растит своих детей. А тогда она тихо, по стеночке прошла в кабинет, отыскала глазами самую дальнюю точку от учительского стола и уверенно оккупировала место. Я как раз разговаривала с ее мамой, и мама показала на свою дочь, договариваясь о пробном занятии в группе.
Мне стало сначала странно, потом страшно, а потом смешно. На задней парте сидела, рассматривая просторный библиотечный зал, угловатая, немного растрепанная, подвижная и одновременно робкая, застенчивая... я, только сто лет назад. Я смотрела в ее глаза, на ее быстро меняющееся веснушчатое личико, как смотрела бы в магическое зеркало машины времени. Мне было понятно, знакомо до боли, до выпачканных синей пастой пальчиков и мозоли на косточке от ручки все в этом ребенке. Я могла бы не просто угадать, я могла бы спеть все ее мысли, эмоции, чувства. У нас даже голоса были похожи. Мама чуть отошла в сторону и сказала тихо: «Ученица похожа на учительницу, значит, будет толк». И она заметила, а барышня – нет. Ей было неважно, похожа ли на нее учительница, одна из многих, к которым она ходила с раннего детства на разные занятия.
Я могла бы не просто угадать, я могла бы спеть все ее мысли, эмоции, чувства
Девочку звали Ирочка. И она с интересом наблюдала за ребятами, а они разглядывали ее. И эта Ирочка стала моей любимицей. Помимо воли. Она была моим двойником. Она краснела, как я в детстве, любила те же цветы, игры, злилась на то же и радовалась тому же. Ей нравились те же самые моменты в книгах, те же стихи, даже те же породы засушенных листиков. Цвета, животные, конфеты. За полгода мы перебрались с двоек на твердую четверку. Девочка привязалась к группе, ходила на занятия с удовольствием. После уроков ее забирала мама, а иногда за ними заезжал папа. Мама была красивая, папа совсем обычный. Но очень добрый, мягкий, обожал своих девочек, был приветлив со всеми. Чудесная семья, радостная, дружная.
А потом вдруг все рухнуло. Сначала я заметила, что Ирочка – мой детский двойник – стала грустной, потом пошли пропуски занятий. Я звонила маме. Она рассеянно и сбивчиво мне отвечала что-то про здоровье, невозможность посещать уроки. Чье здоровье, что случилось, не надо ли помочь? Все оставалось в тени. Ответа я не получала. Прошло около месяца. И вдруг девочка пришла на урок. И все смотрела на меня пристально, настороженно, как будто что-то хотела сказать, но не решалась. Она сначала прошла к своей последней парте, потом резко развернулась и подошла к самому ближнему к учительскому столу месту. Села и опять на меня посмотрела. «Можно здесь?» «Конечно, Ирочка». Урок прошел как-то натужно. Я чувствовала, что не увижу больше свою любимицу. И оказалась права. После занятий ко мне подошла мама Иры. Отозвала меня в сторону. «Спасибо вам за все, за дочку. Мы уезжаем в Питер. Я к новому мужу. И Ирочка со мной. Я понимаю, что плохо все это. Мужа жалко. Но мне, поверите, крышу сорвало. Просто с ума сошла. Никогда со мной такого не было. Никогда! Он моложе! Я все не знала, как решить. Родители, все против. Но тут…» И она тихо опустила глаза на чуть округлившийся животик. «Само все решилось. Я еду к нему в Питер». Я смотрела на ее красивое, чуть осунувшееся лицо. И молчала. И тут к нам подбежала Ирочка. Она вдруг кинулась ко мне и крепко и порывисто обняла меня, вцепившись пальчиками в спину. До боли.
Они ушли. А я помню, что тогда ощутила странное бессилие. Ты – учитель, по сути, только наблюдатель. Ты не можешь даже высказать своего мнения. Не можешь показать то, что чувствуешь. Если это не касается грамматики русского языка.
Уже спустя много месяцев я встретила Ирочкиного папу. Он шел по улице, худой, полысевший, в мятом замызганном пальто. И безнадежно пьяный. Я резко развернулась, чтобы с ним не встретиться. Сказать мне ему было нечего. Где мой детский двойник, как сложилась ее жизнь, понятия не имею. Все так резко оборвалось. А, может, все и устроилось. Кто знает? Да. Любимчики.
|
Когда-то очень давно ко мне на занятия попал мальчик Петя. Маленький, хрупкий такой, худенький, бледный. Приводил его всегда дедушка. Петя все время молчал, озирался диковато. И мне было немного неловко, что мальчик получал мало учительского внимания, ибо другие дети в группе, как назло, были шустрые, активные. Петя с немым изумлением наблюдал, как быстро у ребят был готов ответ на сложные для него вопросы. Сам он почти не участвовал в играх и отсиживался в самом дальнем углу кабинета. И я начала его потихоньку задерживать после занятий. Выпускала всех ребят, а его, как Штирлица, просила остаться. И мы с ним повторяли весь урок группы. Сначала малыш стеснялся. Но я заметила, что, несмотря на отсутствующий вид во время урока, он точно отвечал на непростые вопросы. И поняла, что он имитирует безразличие. На самом деле ему важно было и мое мнение, и мнение ребят. Примерно месяц мы с Петенькой после уроков всего по 10–15 минут играли, повторяли, экзаменовали друг друга. И в один прекрасный вечер мне вдруг позвонила вежливая женщина, оказавшаяся Петиной мамой. Она благодарила, извинялась, что не могла познакомиться лично. Сына взяли в школу, о которой они даже не мечтали. «И теперь семье, где нас всего трое (мой папа, я и сын), легче будет жить и работать». Я попрощалась с женщиной.
И я начала его потихоньку задерживать после занятий. Выпускала всех ребят, а его, как Штирлица, просила остаться
А на следующий день был урок. И Петя, выглаженный и сияющий, вручил мне букет красивых цветов. Сказал спасибо и побежал к ребятам. А его дедушка подошел ко мне, смущенно улыбаясь, и достал из кармана пальто плитку шоколада «Аленка». И тихо прошептал: «Традиция, любимая поколениями "Аленка", ничего умнее в мою старую голову не пришло. Растим его с дочкой одни. Любим, может, больше, чем надо. А кого ж любить, если не его. Спасибо вам. Уж не знаю, нужна ли эта школа. Дочка уверена, а я не очень. Но книжки стал просить и читать. Я так рад, что и слов не найду. У нас все в семье ученые. Хорошо, что Петька книгу полюбил. Мне отрада... И предкам...»
Дедушку звали Петр Ильич. Я это запомнила из-за того, что так звали Чайковского. И еще потому что поняла, в честь кого назвал Петечку.
|
Напротив меня в автобусе сидел очень старый дедушка рядом с рослым подростком. Подросток, как водится, слушал музыку, наушники у него были какого-то немыслимого ядовито-зеленого цвета. Он ритмично покачивал головой в такт бешеной, периодически вырывавшейся в пространство салона музыке. А дедушка смотрел на него любовно и ухмылялся в усы. Оказалось, что это его дедушка. А выяснилось это чуть позже. На одной из остановок дед тихонько тронул парня за руку и хрипло спросил, наклонившись к его правому наушнику: «Андрюш! Не наша остановка?» Андрей вытащил наушники, посмотрел на деда, потом быстро глянул в окно и помотал головой.
А дед, обрадовавшись, что внук обратил на него внимание, схватил его за руку и стал суматошно шарить по карманам куртки
А дед, обрадовавшись, что внук обратил на него внимание, схватил его за руку и стал быстро и суматошно шарить по карманам куртки. Наконец он ловко вытащил чуть помятый «Сникерс» и, улыбаясь, протянул парню со словами: «Андрейка, на, подкрепись, ты маленький был, любил эту шоколадку. Все нас с Надеждой просил, как в парк гулять ходили, помнишь?» Андрей кивнул головой, взял шоколадку, посмотрел на деда с такой нежностью и любовью, что лицо его изменилось до полной неузнаваемости. «Помню», – сказал он очень тихо и сел ровно, уставившись на шоколадку и теребя ее в руках. А наушники так и остались висеть, и из них слышалась бешеная музыка, которая очень походила на натуральную запись звука бьющегося сердца, с шумом выталкивающего кровь. Я на них украдкой посмотрела повнимательней и удивилась, как они похожи. Дед и внук. И показалось, что я увидела всю их жизнь. Настолько открытыми и беззащитными они были в тот момент.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.