Новых писем в электронном почтовом ящике не было. Открыла папку «спам». Даже там было пусто, кроме разве что туманной эпистолы, начинавшейся словами: «привет я зовут Дженни адвокат твой бабушка из австралия оставил тебе наследство». Ну конечно. У Натальи же много австралийских бабушек, все как одна богачки, и все нанимают именно таких адвокатов, у которых нет денег на переводчиков. Видимо, неправильно она как-то составляет эти несчастные резюме, раз ответа нет. Или просто такой работник не нужен.
Наталья переключилась на соседнюю вкладку. Очередная соцсеть принесла в качестве очередной «предложки» ссылку на некий женский сайт со статьей, в которой Наташа сразу выделила для себя строку «аборт наконец-то раскрепостил женщину»…
|
Ну вот что они несут? Несколько раз в этой жизни Наташе, страдающей хроническим женским заболеванием, приходилось оказываться в очередях в заведениях, где не только лечили и консультировали, но и делали аборты. Насмотрелась она там на человеческие трагедии. У дверей, ведущих в то самое отделение, ни разу не видела она «самостоятельных и независимых». А вот зареванных девчонок, растерянных ровесниц – видела. И ни одна не пришла сама. Каждую кто-то привел. Мать. Свекровь. Муж. Женатый любовник, который все время на часы поглядывает. У него же где-то там налаженный быт, жена, работа, дети, а тут, думает он, эта соплюшка пищит и плачет: «Не хочу ребеночка убивать». Молодые девочки все бледные как одна. А подруга, которая не раз оперировалась по поводу какой-то кисты, вообще рассказывала: было дело – женщина вцепилась в дверь и не хотела идти. Муж со свекровью отрывали ее руки от белого пластика. Она не плакала, она просто намертво вцепилась – и все.
– И чем дело кончилось? – стараясь казаться спокойной, спросила тогда Наталья и подлила подруге чаю.
– Да понятия не имею, мне не до того было...
«Вот всем нам вечно не до того, – подумала Наталья, кусая губу. – А это вообще-то подсудное дело, если она жена – что ж теперь, не свободный человек? Имеет право на свой выбор. Это ее тело, в конце концов, и ее ребенок. Ничего себе раскрепощение...»
Вспомнила она и девчонку-соседку, пришедшую к ней однажды, когда Наталья еще по другому адресу жила. «Теть Наташ, можно? Ключи забыла, мама скоро придет...» На «тетю» Наташа усмехнулась – но и почувствовала что-то новое. Ответственность. Она тут сейчас старшая. И это ей пригодилось через какие-то минуты: слово за слово, и выяснилось, что Мирка может быть беременной. Беременна? Вот эта вот глупость с кое-как накрашенной физиономией, которая ключи забывает и на маму надеется?
– Я… я, наверное, аборт сделаю, – сказала она тогда и разрыдалась.
Наталья в храм в те дни еще ходила от случая к случаю, но вот этого вот современного «зародыш не человек» не разделяла. Как не человек? А кто тогда? Это потом она уже задумается о том, что пророк Иоанн, Предтеча наш святой, пророчествовал через мать Елисавету, будучи в утробе. И Сам Господь, зачавшийся у Пречистой, – кто же Он был-то? С первой минуты и был Сам Христос. Тогда же она рассуждала попросту: кому быть человеком – тот уже человек. Не зря женщины, очень ждущие дитя, еще до рождения ребенка начинают примечать, какой у него может оказаться характер.
У дверей, ведущих в то самое отделение, ни разу не видела она «самостоятельных и независимых»
– Слушай, Мирослава, – начала она, – а вот я что думаю...
И изложила ей свои размышления. Мирка сначала слушала, хоть и настороженно. А потом вдруг изменилась в лице и заявила:
– Не нужен он мне! Вся жизнь под откос! Вот вы хоть кого-то знаете, кто бы после такого хорошую жизнь провел?
О, тут Наталье было что рассказать. Обе ее тогдашние начальницы – и непосредственная, и та, что «на самом верху», родили своих детей в 18 и без брака. А по тем, знаете ли, временам... И ничего. Смогли выучиться и вон какую карьеру сделать. Одной, правда, родители помогали с ребенком. А вторая сама выкрутилась. А потом, выйдя замуж в достаточно позднем возрасте, и еще одного ребенка родила, и снова на работу вернулась. А вот она, Наталья, между нами говоря, детей не рожала – а что-то не начальница. Так что от человека зависит…
Мирка вдруг разозлилась:
– Нет, я сделаю аборт! А если не сделаю, я... я вообще его потом убью!
И изумленные глаза, будто не она такое сказала, а кто-то за нее, и закрывает рот рукой, и рыдать начинает. Наталья ее обняла крепко, крестила ей голову (не в ту сторону, если честно, но уж как вышло), прижимала к себе. И думала о том, что, может быть, и у нее будет когда-то дочь, и тоже когда-то – плохо, конечно, но всякое в жизни бывает – придет вот с такой новостью. И Наталья тогда бодро скажет: «Рожай! Воспитаем!»
Фото: vashgorod.ru
|
Договорились тогда они до того, что Мирка все матери расскажет. Мать у нее всегда на сторону дочери вставала, поддерживала, не абьюзерша, как сейчас называют, какая-то. Так и вышло. Мать ей заявила: «Быстро тест покупать, а потом звонить Вадику своему, жениться будете». Тест оказался отрицательным, Вадик, узнав о приключении, все равно собрался жениться, родители его строго сказали: «Нет уж, если пока внука не ждем – жениться будете, когда хотя бы Вадим институт окончит, недолго осталось», – и так, собственно, все и произошло. Наталья съезжала с квартиры как раз под дружные радостные всхлипывания Мирки и ее матери за стеной, которые, похоже, возились с примеркой платья невесты и боялись не успеть. Но вот то, как Мирка закричала про убийство, как ненормальная, и сама себя напугала – это Наталье даже снилось однажды. Страшно. Как вот бесноватых показывают – вот точно так и... Пресловутой темы абортов Наталья с тех пор и боялась. Не говоря уже о том, что и без всех страхов считала: выгодны эти аборты только тем, кто их делает. А женщинам – одно горе.
А все-таки интересно: как там Мирка? Она ведь оставляла свой номер, просила звонить. Или уж не надо через столько времени?..
Телефон зазвонил. «Вот будет весело, если Мирка».
Но звонок был от приятельницы, Оксаны. Спрашивала, нельзя ли забежать на минутку посоветоваться, раз она все равно идет прямо мимо Наташиного подъезда. Ох, ну люди. Вообще-то положено заранее предупреждать. Если сейчас она работает из дома – так можно ломиться в любое время, что ли? Ладно. Но если повторится – надо ей просто об этом сказать, и все.
Шурша плащом, в дверь вплыла приятельница. «Дыша духами и туманами», – вспомнилось Наташе. Туман был, действительно. Только за окном. А про духи Наташа вежливо поинтересовалась. Оксана произнесла ничего не значащее для Натальи название, и они проследовали на кухню.
Насчет «посоветоваться» Оксана, конечно, приврала. «Какой крем лучше» – ну откуда Наташа знает, она такими отродясь не пользовалась, и подружке это прекрасно известно. Дальше разговор потек обо всем подряд, а потом свернул на детей. На Оксаниных, разумеется.
|
– Я не могу больше, – вздохнула Оксана, потирая палец о палец. – Была у психолога с младшей, так та, не представляешь, что мне сказала. Что Ленкой надо заниматься!
Наташа надеялась, что подружке не очень заметно ее недоумение. Заниматься... ну да. С детьми обычно родители занимаются, если не перегружены работой в две смены. Вроде бы так.
– Не хочу. Пусть в школе ею занимаются, зря, что ли, вожу. Она мне говорит – ее подружки уже чего-то там с мамами готовят. Не хочу! Во втором классе – готовить. Да она мне задрызгает всю кухню, лишняя работа потом. Отец Мишке вон тоже не позволяет по дому особо что-то делать, когда ремонтирует, только так это, подай-принеси. А то отвечай потом, если куда не туда влезет!
– Так... научить же можно, куда не лезть, – неуверенно ответила Наташа.
– Да мало ли! Сам сделал – и хорошо, а тут возись. Как хорошо бы было, если б бабушки-дедушки помогали, так нет же, не хотят. Между прочим, что меня, что мужа в детстве отдавали на выходные бабушкам! И когда болели мы – тоже. А сами теперь не хотят нянчиться. Сами родили – сами, говорят, и занимайтесь. Тьфу!
Наташа задумалась. Представила себе: вот у нее дочь. Неужели не хочется научить ее чему-то? То же тесто раскатать, хотя бы, все равно же делаешь. Да хоть из покупного испечь, чтоб быстрее. Второй класс – это восемь лет? Рост еще маловат одной кашеварить, в горелку влезет точно. Но с матерью-то можно же.
– Не знаю, – решилась она. – Ну я бы, наверное, научила... чему-то. Испечь чего...
– У тебя просто детей нет, ты не знаешь, что они развести могут, – покривилась Оксана. – А вот представь: с мужем оба устаем как бобики, прийти-упасть. А тут еще и дети. Учить? Они еще и болтать лезут. Да мне уже – лишь бы никто не дергал!
– Отдохнуть вам надо, – вздохнула Наталья.
– Да где отдохнешь? С детьми не отдых... Они же бездельники, ничего сами по дому не сделают никогда.
– Понимаю, – неопределенно протянула Наташа. «Ох, вразуми Господи...что ж сказать-то?» А детей жалко ведь. Представила, как они: «Мама-мама», – а мама только злится. И Оксанку жалко.
Наташа представила себе: вот у нее дочь. Неужели не хочется научить ее чему-то?
А ведь знает она такую историю.
– Оксана, – начала Наташа, – я тут вспомнила одну семью...
Фото: nyafoto.ru
|
Машка росла вроде бы в полной, хорошей семье. Вот тебе и мама с папой, вот тебе и дедушка с бабушкой, родители матери. Но все занимались своими делами: работой, гаражом, рыбалкой, друзьями в выходные. Машку в детский сад не отдавали. Еще не хватало – отдавать куда-то, когда бабушка вполне может на пенсию уже уйти.
Бабушка научила Машку читать и писать. Рано, до пяти лет еще. А вот больше ничего было нельзя. Пылесосить – пылесос испортишь. Стирать – посмотри, во что носок превратила. Готовить – один беспорядок от тебя. Рисовать – все равно не умеешь. Петь – чего ты орешь, ни слуха, ни голоса. А уж поговорить – и вообще не подходи, взрослые работают и устали, одна ты бездельничаешь, иди прописи перепиши, а потом поиграй. Сама.
Маша росла. А в семье продолжалось все то же самое. Испортишь, не трогай. И ничего, кроме уроков, не делай, все равно не умеешь. Кружки – трата времени, отрывают от уроков. А еще ты бездельница, а мы нет. Подруги хвастались, какой торт испекли. Маша, воспользовавшись редким отсутствием дома разом всех взрослых, как-то попыталась пожарить яичницу. Ну… не так уж и плохо вышло...
**
– И что дальше случилось с этой Машей? – настроение Оксаны было не понять.
– Ну что? Ничего. Поступила в вуз не потому, что чем-то хотела заниматься, а просто выбрала, по каким предметам оценки лучше. Для себя в этой жизни так ничего и не нашла, работать пошла – где уж смогла устроиться, зарплата поначалу была очень маленькая. Долгое время так и жила, как не жила. Хочет что-то другое – но хорошо помнит, что она ничего не умеет, готовить-то и то училась сама, кое-как и тогда, когда другие уже своих детей готовить учат. Все время думает: «Я же ничего не умею!» – и никак и не вытолкнет себя вперед идти. И с людьми старается не общаться. Все чего-то добились, а она... стыдно ей, в общем. Другие рассказывают, как они и сейчас приходят душевно с мамой-папой посидеть, – а Машкины мама с папой нет, не зовут. Так никогда она и не говорила с родителями о том, что ее волнует, что нравится-не нравится. Да даже не делали ничего никогда вместе за всю жизнь. Как-то так вышло.
Продолжалось все то же самое: испортишь, не трогай и ничего, кроме уроков, не делай, все равно не умеешь
– Странные родители, – заявила Оксана. – Воспитали неудачницу. Психолог тоже что-то такое говорила, кстати... Мои дети точно такими не будут! Извини, я потом еще как-нибудь забегу – ты мне расскажешь, что с этой Машей дальше было! У меня еще дела сегодня!
И убежала.
Оксана никогда не расскажет Наталье, как в тот же день она по дороге домой купила тесто, потом, отдохнув, позвала свою Ленку печь пирог. Как недовольный муж высказал ей, что теперь весь дом будет в муке, а Оксана, вытащив его за рукав из кухни, прошипела ему вкратце «историю Маши», подкрепила это весомым: «И психолог то же самое сказала», – и выпроводила его в зал. Попросив заодно поправить покосившуюся полку и привлечь к этому уныло сидящего за планшетом Мишу. Как потом все вместе убирали дом, а потом ели пирог, и дети так весело рассказывали о том, как провели сегодня школьный день, что родителям вспомнилось: они мечтали об этих детях, радовались их первым шагам. И они любовались, какие же дочка с сыном выросли большие.
|
А Наташа не расскажет Оксане всю историю «Маши». Как она однажды поняла, что так дальше жить – вот этими страхами, когда-то так глубоко вошедшими в душу впечатлительного ребенка, нельзя. Она ведь уже давным-давно не ребенок. Не умеет? Надо учиться. Плохо получается? Научится лучше. Не годится на какую-то должность? Вот пусть об этом и скажут. Как какой-то старец, помнится, когда сказала ему монахиня, что не подходит она на должность казначеи монастыря и у нее не получится: «Ну не получится – сместят!»
Тогда она и пришла в церковь. Молилась о своих родных, которые ей дали то, что могли, а чего не могли – не дали, потому что мы всего лишь люди. И о себе, чтобы начать наконец-то свою, взрослую жизнь. И с тех пор продолжала молиться. Начинала неделю с воскресной службы. В некоторых странах, где-то писали, календарная неделя начинается с воскресенья, а не с понедельника. И это совершенно правильно, очень помогает расставить приоритеты.
Маленькими шагами, но она меняет свою жизнь. Сейчас у нее и лучше жилье, и лучше работа. И пришло время – ей кажется – что-то новое поискать.
Иногда, конечно, и нападает уныние, и наваливается тяжесть, и «не получится – не умею» снова поднимают голову. Вот как сегодня с этими резюме. Чего тут отчаиваться? Ну не выйдет – останется она на нынешней работе, никто ее не съест. Чем унывать, лучше встать и помолиться лишний раз (смешно звучит, молитва-то лишней никогда не бывает), чтобы Господь помог. Если ей эти перемены, конечно, полезны.
На экране компьютера что-то звякнуло. Да, все верно. В почтовый ящик пришло новое письмо.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.