Среди опубликованных писем и дневниковых записей Царской семьи их воспоминания о Рождестве 1917 года в Тобольске справедливо привлекают особое внимание. Некоторыми авторами, обращавшимися к этой теме, это Рождество именуется «последним». Как позднее напишет приехавшая к Императорской Семье баронесса С.К. Буксгевден, обстоятельства в Тобольске были «тенью грядущих событий». Действительно, пройдёт всего несколько месяцев, и дневниковые записи Императора и Императрицы прервутся навсегда, но то, как встретили эти дни уже тогда находившиеся в заключении, говорят, прежде всего, о другом – о силе веры, преданности Богу, терпении… Но, наверное, лучше всего это передадут их собственные слова…
1917 год, Тобольск
23-го декабря. Суббота.
Из дневника Императора: Погода стояла мягкая, шёл мелкий снег. Работали все над горкой. [1] В 9 час. была всенощная.
24-го декабря. Воскресенье.
Из дневника Императора: Утром сидел полчаса у дантистки. В 12 час. была отслужена в зале обедница. До прогулки готовили подарки для всех и устраивали ёлки. Во время чая – до 5 час. – пошли с Аликс в караульное помещение и устроили ёлку для 1-го взвода 4-го полка. Посидели со стрелками [2] со всеми сменами до 5 ½ час. После обеда была ёлка свите и всем людям, а мы получили свою до 8 час. Всенощная была очень поздно, началась в 10 ½, так как батюшка не успел прийти из-за службы в церкви. Свободные стрелки присутствовали.
Из дневника Императрицы:
Канун Рождества.
Готовила подарки.
12 часов. Богослужение в доме.
Обедала внизу. Украшала ёлки, раскладывала подарки.
4 ½ [часа]. Чай. Потом пошла к караулу 14-го стрелкового полка.
Малышев, 20 человек. Я принесла им маленькую ёлочку и съестное, и Евангелие каждому с закладкой, которую я нарисовала. Сидела там.
7 ½ [часа]. Ужинала внизу со всеми, Коля – тоже.
9 [часов]. Рождественская ёлка для свиты – для всех наших людей.
9 ½ [часа]. Вечернее богослужение: пел большой хор. Солдаты пришли тоже.
Изе запретили приходить к нам и покидать свой дом.
*
«Изой» Александра Федоровна по сложившейся семейной традиции именует бывшую фрейлину баронессу Софью Буксгевден, которой не было позволено присоединиться к Императорской Семье.
Александра Федоровна с грустью упоминала об этом инциденте в письме к М.М. Сыробоярской от 26 декабря 1917 года: «Немного устала: очень много пришлось вышивать, рисовать и т.д., чтобы всё приготовить. Кончили вовремя, 24-го в 9 часов была ёлка для всех наших людей, в 9 ½ всенощная, у елки так было красиво, но грустно за далеких друзей [...]. Наших женщин не пускают, а одна бывшая фрейлина (баронесса С.К. Буксгевден), которая осталась из-за операции, мы все ее ждали, приехала с бумагами – позволением. Приехала, и не пускают к нам. Сидит в другом доме. Очень это несправедливо. Бедные люди. Грустные праздники [...]».
|
В воспоминаниях П. Жильяра имеется описание предпраздничного дня: «Так мы дожили до Рождества. Государыня и великие княжны в течение долгого времени собственноручно готовили по подарку для каждого из нас и из прислуги. Ее Величество раздала несколько шерстяных жилетов, которые сама связала: она старалась таким образом выразить трогательным вниманием свою благодарность тем, кто остался им верен.
24 декабря старого стиля священник пришел служить всенощную на дом: все собрались затем в большой зале, и детям доставило большую радость преподнести предназначенные нам “сюрпризы”. Мы чувствовали, что представляем из себя одну большую семью; все старались забыть переживаемые горести и заботы, чтобы иметь возможность без задних мыслей, в полном сердечном общении наслаждаться этими минутами спокойствия и духовной близости [...]».
Сама С.К. Буксгевден о времени, вынужденно проведённом отдельно от дорогих её сердцу людей, писала так: «Ради детей и слуг Императорской семье была устроена Рождественская елка, бывшая всегда у них дома обязательной принадлежностью Рождественского праздника. Конечно, в этом лесном краю было легко достать ёлку, и дети её нарядили теми скромными украшениями, которые можно было найти в Тобольске. Императрица и её дочери проводили недели в приготовлении небольших подарков для каждого, пользуясь теми материалами, которые они могли достать на месте, а также шёлком, привезённым с собой. Они были искусными вышивальщицами и могли превратить в замечательную вещь грубое, сотканное в домашних условиях полотно и сами наносили рисунок».
25-го декабря. Понедельник.
Из дневника Императора: К обедне пошли в 7 час. в темноте. После литургии был отслужен молебен пред Абалакской иконой Божией Матери[3], привезенной накануне из монастыря в 24 верстах отсюда. Во время прогулки зашли еще раз в караульное помещение. Днём работал со снегом. До обеда прорепети[рова]ли пьесу основательно.
Из дневника Императрицы:
Рождество.
Встала в 6 ¼ [часа].
7 ¼ [часа]. Ходила в церковь. После службы – молебен перед чудотворной иконой Абалацкой Божией Матери.
Рисовала и отдыхала.
12 [часов]. Обедала внизу.
Видела Изу из окна.
10 минут сидела на балконе, пока Николай расчищал снег. 4 ½ [часа]. Чай. Коля [Деревенко] – тоже. 6 [часов]. Остальные репетировали. Я смотрела, потом отдыхала. 8 [часов]. Ужинала внизу. Коля – тоже. Николай читал нам. [...]
*
В воспоминаниях С.К. Буксгевден об этом дне Рождества говорится довольно подробно: «На Рождество мне не позволили идти в церковь, и я проводила время одна, поскольку даже мисс Матер [4] не позволялось нас навещать. Она жила в городе. И характерным для Императрицы было то, что она не забыла мою старую подругу на Рождество, и она была включена в число тех, кому были направлены личные поздравления от Императрицы.
Она послала ей маленькую картинку с изображением остролиста и омелы[5], которую она сама нарисовала, вложив удивительную записку, в которой она себя называла “дочкой соотечественницы” и передавала поздравление с Рождеством. Мне Императрица послала маленькую рождественскую елочку, скатерти и подушки, расшитые ею самою и дочерьми. А император к этому присоединил маленькую вазочку со своим вензелем, которая у него оказалась.
|
В Рождественское утро мы услышали, как в холле прислуга пела колядки. В Сибири скрупулезно сохранялись старые традиции, которые постепенно исчезали в России. Толпы ребятишек во главе с церковным певчим ходили по улицам, неся на длинном шесте большой фонарь в форме звезды. Они распевали своеобразные старинные песнопения, прославляющие Господа Иисуса Христа. Они ходили от дома к дому, и оказалось, что у них было огромное желание спеть колядки перед Цесаревичем, но им этого не позволили».
26-го декабря. Вторник.
Из дневника Императора: Такой же тихий морозный день – 13°. Все долго спали. Утром зашёл с детьми в караульное помещение – был 1-й взвод 1-го полка; послали вчера ёлку, сладкий пирог и игру в шашки. На днях приехала Иза Буксгевден, но не допущена к нам по капризу Панкратова.[6]
Великая княжна Ольга Николаевна в письме от 26 декабря 1917 года к М.С. Хитрово делилась своими впечатлениями о празднике: «Вот уже и Праздники. У нас стоит в углу залы елка и издает чудный запах, совсем не такой, как в Царском [Селе]. Это какой-то особый сорт и называется “бальзамическая елка”. Пахнет сильно апельсином и мандарином, и по стволу течет все время смола. Украшений нет, а только серебряный дождь и восковые свечи, конечно церковные, т. к. других здесь нет. После обеда, в сочельник, раздавали всем подарки, большею частью разные наши вышивки. Когда мы всё это разбирали и назначали, кому что дать, нам совершенно напомнило (благотворительные) базары в Ялте. Помнишь, сколько было всегда приготовлений? Всенощная была около десяти вечера, и елка горела. Красиво и уютно было».
|
27-го декабря. Среда.
Из дневника Императора: Хороший теплый серый день 4° мороза. Утром и днём работали над уборкой снега со двора и над увеличением горки. После чая репети[рова]ли пьесу.
28-го декабря. Четверг.
Из дневника Императора: Чудный солнечный теплый день, 2° мороза. Долго пробыли на воздухе утром и вечером. Узнали с негодованием, что нашего доброго о. Алексея[7] притягивают к следствию и что он сидит под домашним арестом. Это случилось потому, что за молебном 25 дек[абря] диакон помянул нас с титулом, а в церкве было много стрелков 2-го полка, как всегда, оттуда и загорелся сыр-бор, вероятно, не без участия Панкратова и присных.
Из дневника Императрицы:
Мистер Жильяр повредил ногу.
Великая княжна Татьяна Николаевна в письме к своему учителю П.В. Петрову с восторгом сообщала: «Во дворе у нас устроена маленькая горка. Когда наскучит ходить взад и вперед[8], то скатываемся с неё, часто бывают очень смешные падения. Так раз Жилик (П. Жильяр) оказался сидящим на моей голове. Я его умоляла встать, а он не мог, потому что подвернул себе ногу и она болела. Кое-как я вылезла. Ужасно было глупо и смешно, но ему все-таки пришлось пролежать несколько дней из-за ноги. Другой раз я спускалась с горы задом и страшно треснулась затылком об лед. Думала, что от горы ничего не останется, а оказывается, ни она, ни голова не лопнули, и даже не болело [...]».
29-го декабря. Пятница.
Из дневника Императора: Тоже хороший солнечный день 4° мороза. Работали на горке, кот[орая] готова, а днём пилил, пока дочери скатывались на лыжах.
|
|
|
Из дневника Императрицы:
Декабрь
31
Воскресенье.
Тобольск.
-3°.
Благодарение Богу за то, что мы все семеро живы и здоровы и вместе, и за то, что хранил нас весь этот год и всех, кто нам дорог.
[1] Накануне Рождества выпало много снега. Неизвестно, кто первый подал мысль построить ледяную горку, но её с восторгом встретили царские дети. Под руководством П. Жильяра они несколько дней усердно таскали снег и складывали из него гору. В дневниках и письмах царской семьи этому развлечению детей уделено много места.
[2] «Для охраны Императора были выбраны солдаты из числа наиболее дисциплинированных элементов царскосельских стрелковых батальонов, и поначалу они не были агрессивными».
[3] Чудотворная икона Знамения Божией Матери принадлежала Абалацко-Знаменскому мужскому монастырю, основанному в 1783 году, расположенному на правом берегу Иртыша, в 26 верстах от Тобольска, в селе Абалак (Абалацкое). Икона была доставлена для церковной службы по распоряжению епископа Гермогена.
[4] Спутница С.К. Буксгевден во время её поездки в Тобольск, 60-летняя шотландская мисс Анни Данзайр Матер, компаньонка с девических времён почившей матери баронессы.
[5] «В Англии традиционное украшение дома на Рождество».
[6] «Гражданский комиссар, в прошлом был политическим ссыльным, социалистом-теоретиком».
[7] Имеется в виду преследование священника Алексея Васильева Тобольским Советом за провозглашение во время богослужения многолетия императорской семье.
[8] «Императорская семья поначалу ожидала, что им будет предоставлена большая свобода, а Императрица надеялась, что, по крайней мере, детям будет позволено выходить на прогулку и, если нужно, в сопровождении охраны. … Но в течение тех долгих месяцев в Тобольске, с августа по май, Императорской Семье никогда не позволялось хоть один раз выйти наружу. Они должны были ходить кругами по небольшому двору, окружённому деревянным забором … Внутри не было дорожного покрытия. Земля была пыльной в жаркое время года, мокрой, как болото весной и осенью и глубокой снежной равниной зимой. Помимо всего, при доме не было сада, если не считать маленького клочка земли с капустный лист».
При подготовке материала были использованы:
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.