Вьется серпантин дороги, мы держим путь вверх к форосскому храму Воскресения Христова. Средь бела дня он издали сверкал на солнце, словно указывая нам путь в Царствие Небесное. Мы вышли из автобуса и попали прямо в сияние куполов, хоть глаза закрывай. Состояние невесомости, кажется, еще миг – и церковь вознесется в горний мир. Она высится на самом краю пропасти, где море смешалось с небесами. Стоишь над синепламенной высью, и сердце славословит Бога. Оборачиваешься, а перед тобой – образ Христа Воскресшего, всех благословляющего. Невольно тихонечко запоешь: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси, и нас на земле сподоби чистым сердцем Тебе славити»[1].
Храм Воскресения Христова в Форосе
|
Проект этого храма был поручен замечательному архитектору Чагину. Известный купец и меценат, владелец крупнейшей в Российской империи чаеторговой фирмы, Александр Григорьевич Кузнецов, словно предвидя скорую кончину, спешил с постройкой церкви и денег не жалел. На высоте 400 метров над уровнем моря был возведен двухъярусный храм в русском стиле, с девятью куполами разной величины, с устремленной ввысь колокольней. Облицованный инкерманским белым камнем и опоясанный сверху цветными изразцами, он напоминает лучшие московские храмы XVII века.
Церковь сразу стала местом паломничества. Внутри она соответствует своей внешней красоте: стены с византийским растительным орнаментом, отовсюду сквозь витражи цветным каскадом льется солнечный свет. Святые лики смотрят в наши души.
17 октября 1898 года, в десятую годовщину избавления Царской семьи от напрасной смерти, храм посетили их величества государь Император Николай II с государыней Александрой Федоровной.
Как и у всех православных храмов, переживших время гонений, история церкви Воскресения Христова трагична. С момента ареста ее священника (первым и последним настоятелем в дореволюционный период стал отец Павел Ундольский, многие годы друживший с замечательным писателем А. П. Чеховым, бывшим у него в гостях; отец Павел мученичеством засвидетельствовал свою верность Христу) храм пустовал, но после 1930 года советская власть добралась и сюда: скинули кресты и колокола, в молельном зале были расставлены столы, а в алтаре – раздаточная. Этот буфет почему-то назвали филиалом краеведческого музея.
В начале Великой Отечественной войны, когда гитлеровцы рвались к Севастополю, здесь располагался наблюдательный пост командира Форосской погранзаставы Александра Терлецкого, чей отряд насмерть стоял у перевала Байдарские ворота. Фашисты распяли Александра Терлецкого на дереве, а партизан здесь же зверски пытали и сбрасывали со скалы. Она была красной от крови.
В конце 1960-х годов здание храма пришло в негодность, требовался ремонт. И что не разрушило сильнейшее землетрясение 1927 года, война, ветер, мороз и дождь – уничтожил человек, утративший связь с Богом. Весной 1987 года началась реставрация того, что осталось, а в 1990-м храм передали Русской Православной Церкви.
В настоящее время форосская церковь Воскресения Христова – действующая. Первым настоятелем ее стал двадцатичетырехлетний иеромонах Петр (Посаднев). До принятия монашества его звали Виталием. Он был долгожданным ребенком в семье. Мальчик рос жизнерадостным и общительным. В 7-м классе на занятиях атеистического кружка у него возник интерес к церковному зодчеству и живописи. Фильм «Андрей Рублев» он посмотрел 30 раз. Стал посещать храм и принял Святое Крещение. И уже один с рюкзачком исходил все святые места Крыма, неоднократно побывав и в Форосе.
В 1980-е годы, будучи школьником, он понес крест исповедничества. Узнав о его вере, классная руководительница швырнула на пол его аттестат о среднем образовании. Но неверующие друзья Виталика поддержали. Сразу после школы он уехал в город Владимир, где служил во Владимирском соборе иподиаконом. В армии по состоянию здоровья он пробыл недолго и, возвратившись во Владимир, 30 ноября 1985 года был одет в рясофор[2], а уже 10 декабря – пострижен в монашество с именем Петр, в честь святителя Петра, Московского и всея России чудотворца. В январе 1986 года он был хиротонисан[3] во иеродиаконы Владимирского собора. Того самого собора, который расписывал преподобный Андрей Рублев. Затем его перевели штатным диаконом в город Муром.
«Когда мы приезжали к сыну в Муром, – вспоминает его мама, – нас встречал и, кажется, ждал весь город. Сколько людей относились с теплом и заботой, с любовью к сыну и к нам! Там я ощутила, что он счастлив навсегда, потому что нашел свой путь. Нашего Виталия, отца Петра, которому в тот период жизни было 20–24 года, звали "наш Петенька", "наше солнышко"».
«Я ощутила, что он счастлив навсегда, потому что нашел свой путь»
Но в 1989 году по приглашению крымского архиепископа Варлаама он возвратился на свою малую родину. А в 1990 году был рукоположен во иеромонахи и выбрал для служения очень трудный, но любимый с детства храм Воскресения в Форосе.
Сначала было тяжело. Поселился отец Петр в вагончике и безвыездно жил высоко в горах. Топил буржуйку, сам себе готовил обед. Жилья поблизости никакого, в поселок ходил пешком семь километров по скалам.
Кровля в храме была худая, дверей и окон не было. Стены испещрены пулями, сверху размашистая надпись: «Партизаны, бейте фашистов!» Накануне первой службы, состоявшейся на Троицу, прошел дождь, и отец Петр утром ведрами выносил воду из храма. Молиться пришло всего несколько человек.
Отец Петр своими руками выгребал грязь из церкви, ему помогала горсточка энтузиастов из ближних поселков: Фороса, Меласса, Орлиного. Постепенно с Божьей помощью, батюшкиными трудами и молитвами церковь привели в порядок, появился прекрасный хор. К столетию храма стараниями реставраторов были поставлены новые купола с золочеными крестами. Черноморский флот подарил колокол 1862 года. Храм, восставший из руин, вновь обрел свою первоначальную красоту, радуя всех проезжающих и молящихся в нем.
Внутреннее убранство храма
|
Отец Петр сумел привлечь к делу его возрождения самых разных людей, как он сам об этом писал: «Они приезжают в Форос, в свой любимый храм из Москвы, Киева, Днепропетровска, Севастополя, Петербурга, Ялты и многих других городов и сел, чтобы помолиться, помочь посильно в возрождении церкви». У него были мечты организовать здесь со временем мужской монастырь, но этому не дано было осуществиться.
По своей бесконечной доброте отец Петр принимал у себя в гостях не только архиереев, политиков и бизнесменов (за что его осуждали), но и бомжей содержал (и за это тоже получал нарекания), и солдат, которых присылали помогать в восстановлении храма, не утруждал работой, но жалел и кормил сытно.
Некоторые нечестные люди пользовались его доверчивостью (в том числе будущий убийца), ввести его в заблуждение было просто, потому что он обо всех судил по себе. Убийца батюшки служил в соседней части, сбежал оттуда из-за дедовщины и, гонимый страхом и голодом, ступил на церковный порог форосского храма. Отец Петр дал ему трапезу и кров, спас из-под трибунала, убедив начальство перевести солдата в другую часть. После службы этот человек уехал на родину во Львов, наделал там карточных долгов и вернулся с намерением ограбить своего благодетеля.
«Будет иконостас, а меня не будет»
В это время у отца Петра дома лежали большие деньги, нужно было заплатить за иконостас. Это было известно убийце, который, найдя сообщника-рецидивиста, совершил неслыханное злодеяние. Священнику был нанесен 21 ножевой удар. Перед этим его пытали: ему перерезали сухожилие, отрезали ухо. Смерть была мучительной. Предчувствуя ее, батюшка часто говорил: «Будет иконостас, а меня не будет». Теперь Воскресенскую церковь украшает дубовый резной иконостас тонкой работы. Рядом есть маленькая табличка: «Иконостас сей был сооружен в благоугодную память о подвижнических трудах настоятеля храма архимандрита Петра, злодейски убитого 20 августа 1997 года».
Близким чадам он говорил, что его убьют. Бывший послушник Форосской церкви писал знакомой матушке: «Как ты сама знаешь, он имел усердие молитвенное к Царственным новомученикам, особенно к Императору Николаю. Вот и сподобился такой же кончины…»
Возможно, в этих простых словах есть доля истины: архимандрит Петр ожидал мученического венца. Он мог умереть еще в младенчестве, так как родился очень слабым. Но его мать молилась Богу и дала обет, о котором вскоре забыла до времени. Вот как она вспоминает:
«Я просила его поступить в институт и быть как все, бросить детские увлечения, но он отказался от учебы в университете, заявив, что, дескать, у него своя дорога в жизни, он с нее не свернет. Я была очень расстроена, кричала, оскорбляла его. Долго не могла уснуть. Было начало июля. Открыта балконная дверь. Что это? Вдруг яркое сияние заполняет комнату. Хлынул столп света, и в нем – Иисус Христос! Весь в белом, руки раскинуты. Я ясно вижу Его лик. Он простирает руки со словами: "Смотри и помни". И я, будто со стороны, вижу себя над телом умирающего сына, которому около месяца. Как я нашла тогда слова, которые забыла потом? Я вижу, как рыдаю над ним всю ночь и на коленях прошу Творца: "Спаси его, Господи, пусть он служит Тебе всю жизнь"[4].
Молитв я тогда не знала.
Все это ясно и быстро прошло перед моим внутренним взором. Затем поток света из комнаты устремился ввысь. Спаситель удалился.
Когда я очнулась, нашла себя не лежащей на постели, а стоящей на диване, прижавшись к стенке. Я долго находилась в оцепенении. Что это было? Наяву – разве возможно? Сон – слишком реально. Я была напугана и боялась шелохнуться.
Что это было? Наяву – разве возможно? Сон – слишком реально…
Много лет я не смела никому рассказать об этом, так как сама не могла понять природу этого видения. Можно ли ему верить? Но не верить было невозможно.
Наутро я встала, внутренне примиренная со всем происходящим, и без резких слов, укоров и упреков доброжелательно помогла Виталику собраться в город Владимир, куда он ехал по приглашению архимандрита Кирилла.
И только много лет спустя я поняла, что видела икону Воскресения Христова. Это единственная икона, где Спаситель изображен в белом хитоне. Случайно ли, что форосская церковь, где последние семь лет служил и принял мученический венец мой сын архимандрит Петр, освящена именно в честь Воскресения Христова?
Более того, на двух фотографиях последних лет, снятых с видеофильма Пасхи 1995 года, произошло неестественное наложение кадров, и икона Христа на горнем месте и отец Петр, воздевший руки в литургическом служении на солее[5], как бы совместились в один кадр. Создалось ощущение, что через отца Петра священнодействует Сам Христос Жизнодавец зримо и явственно для всех.
Впервые я рассказала об этом видении, когда сын уже служил в Крыму, но не ему, а другому священнику. Сыну я так никогда и не стала рассказывать. Мне показалось, что это нельзя. Он так и ушел в вечность, не узнав о том, что должен был умереть в младенчестве, и о том, что я дала обет посвятить его Богу, если Господь дарует ему жизнь».
Святые и сейчас ходят по земле, а Господь ближе к нам, чем мы думаем.
[1]Стихира Пасхи, глас 6.
[2] Рясофо́р (рясофорный монах), (от греч. ρασοφόρος – носящий рясу) – монах низшей степени по́стрига.
[3] Хирото́ния (от греч. χειρ – рука и τονεω – полагаю, рукоположение) – таинство Священства, в котором через святительское рукоположение на правильно избранного нисходит Святой Дух и поставляет его совершать таинства и пасти стадо Христово.
[4] Ильинская А., Тарнавский А. «Крымский священномученик: Повесть о невинноубиенном архимандрите Петре (Посадневе)». – М., 1999. С. 51–53.
[5] Солея (греч. «возвышение») – возвышение перед иконостасом на одну-две ступени от пола, во всю ширину храма.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.