Быть со Христом. Всегда и всюду.
Умом и сердцем предстоять.
В уединении, средь люда,
Ему Единому внимать.
Иеромонах Роман (Матюшин-Правдин)
Духовник Сретенской обители игумен Киприан (Партс) продолжает делиться своими воспоминаниями о первых днях в монастыре, о братии, о гостях…
|
– Отец Киприан, расскажите, пожалуйста, о гостях, которые приезжали к вам в монастырь в годы его восстановления. Может быть, кто-то Вам особенно запомнился?
– Владыка Гавриил (Стеблюченко), который был наместником Псково-Печерского монастыря.
– Про его нрав написано в книге «Несвятые святые»…
– Да, мы были наслышаны об этом. Был даже такой случай. Я уже был иеромонахом, и Великим постом, на память преподобномученика Корнилия, Святейший благословил владыку Гавриила послужить у нас. Он у нас в гостях был. Мы вечером шли на службу и знали, что владыка будет служить. И мы от страха разбежались из алтаря, будучи наслышаны о нем. Он приходит на службу вечером, а никого в алтаре нет, мы все попрятались. Но деваться-то некуда, служить-то надо, он же не может службу начинать. Он первый зашел, а мы уже следом потихонечку в алтарь стали стекаться. Ничего, послужили, владыка нас не покусал нисколько.
Но первая встреча с ним у нас была, когда еще только открылся монастырь. У нас тут же появилось монастырское училище. Для нас в первую очередь. Нас было мало. Нам преподавали какие-то азы Устава богослужебного, церковные дисциплины и владыку приглашали к нам как раз. Он рассказывал о себе, о том, как он окормлялся в Одессе у преподобного Кукши Одесского, который ему предсказал многое. И то, что он в Печорах будет наместником, и про Святую Землю он ему предсказал, что тот будет начальником Русской Миссии в Иерусалиме. И такую вещь сказал: «А еще он мне сказал, что будет… но об этом я говорить не могу», то есть оно еще на тот момент не сбылось, что ему преподобный Кукша говорил.
У меня молитвослов появился еще при советской власти, было ощущение, что это контрабанда
Конечно, эта встреча для нас была очень интересной и важной. Владыка Гавриил, при всей его, может быть, суровости характера известной, был сугубо церковным человеком. И какой-то детской чистоты внутренней, целомудрия, церковности очень глубокой. Церковный человек до мозга костей. Вот такой он был. И действительно проповедник церковной жизни, православия.
И в какие годы ведь он пошел служить Церкви, в семинарию… В те самые, советские. Это сейчас к духовенству относятся хорошо, а тогда… Один батюшка, который пережил советское время, всех уполномоченных, про наше время говорил, про нас, что мы «непуганые», то есть мы не испытали всего этого гнета советской власти на Церковь, какой они понесли.
Чуть-чуть я застал немножко это, когда у меня первый молитвослов в руках появился еще при советской власти. У меня было ясное ощущение, что это контрабанда…
– Какой это был год?
– Вот-вот перед развалом Советского Союза. Казалось бы, на излете советской власти и то вот это общее ощущение, как эта власть относилась к Церкви, у меня тогда было. Первый молитвослов, повторюсь, оказавшийся у меня в руках. Было ясное ощущение, что со стороны государства это то, чего нельзя дома иметь.
Я к церковной жизни пришел буквально перед развалом Союза, поэтому, живя в Церкви, я этого давления и не ощутил. Но понимание, как советское государство относится к Церкви, было.
– Помните ли Вы кого-то из ваших гостей из-за рубежа?
– Епископ Василий (Родзянко). Это такая личность была… Интересный эпизод про владыку. Меня только рукоположили в священники. И после того, как сорокоуст отслужил, владыка Тихон назначил меня ризничим. Через непродолжительное время, только я начал это послушание, к нам приехал владыка Василий и должен был служить Литургию.
На Литургию такая вещь у нас стояла в ризнице, называется «воня архиерейская». Это сосуд для ладана для архиерейской службы. Сосуд был софринский, и при нем была ложечка. Но она по какой-то причине сломалась. А ведь нужна ложечка к этому сосуду. Ложечки были, но совершенно другие. Я про себя думаю: «Ладно, иподиаконы и руками положат». Я же службу архиерейскую не знал.
Начинается Литургия, поется «Трисвятое», владыка идет на горнее место, мы за ним. И владыке подносят эту воню архиерейскую. В этот момент богослужения по Уставу архиерейской службы сам архиерей кладет ладан в кадило. Вот зачем ложечка нужна была. Руки владыка уже помыл, а ладан все-таки пачкается. Подходит иподиакон, открывает воню, ложечки нет. Диакон с кадилом уже стоит. И буквально на мгновение замешательство. Отец Тихон смотрит… И владыка Василий спокойно берет ладан рукой, естественно, пачкает пальцы и кладет его в кадило. Отец Тихон сказал только одно слово: «Фантастика…» Я стою ни жив ни мертв…
Позже отец Тихон мне ничего не сказал, стерпел. И вот мне был пример смирения владыки, настоящего смирения сердечного, терпения, снисхождения наместника. Вот такой урок был. Этот случай, конечно, врезался в память.
Владыка спокойно берет ладан, естественно, пачкает пальцы и кладет в кадило, вот мне был пример смирения
Вообще, владыка Василий, помню, когда он уже болел, приезжал к нам. И как-то он сидел в приделе, кажется, ждал съемок очередных, был какой-то цикл его бесед. И мы начали к нему ходить по одному. Он буквально пророчествовал. Вещи говорил, которые были особенно нужны. Мне тоже в том числе сказал очень нужную мне вещь, причем приложив это к себе. Щадя мое самолюбие, он так сказал, как будто это к нему относится. Но было понятно, что это он мне очень важную вещь сказал. Самую главную для меня, можно сказать, касающуюся моей внутренней жизни. Но это было сказано не в лоб, не с обличением, а прикровенно, не задел мое самолюбие никоим образом.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших прихожанах первых лет.
– Была у нас Татьяна Сергеевна Касьянова, уже почившая. Она была директором продуктового магазина здесь, на углу. В 80-е годы было громкое дело в отделе милиции по борьбе с хозяйственными хищениями. Судили директора магазина, «Елисеевского», на Тверской, тогда еще улице Горького. Это был элитный магазин продуктовый, ближайший к Кремлю. И в результате судебного разбирательства директору вынесли смертный приговор… Хотя вины его не было, но там была замешана политика. И вместе с ним еще и других директоров магазинов тоже похватали. Татиану Сергеевну тоже по этому делу и взяли, посадили на Петровку. Им устраивали перекрестные допросы, давали ей подписывать бумаги. Но она не подписывала, говорила, что неграмотная. Потом в Бутырку их перевели. Причем, когда там оказались, посмотрели на условия, сказали: «Ну вот, здесь жить можно».
И ей явился старичок в ризах, с такой плешью на голове и сказал: «Ты не переживай, тебя отпустят». Я, говорит, успокоилась. Никаких апелляций, ничего. Мне говорили: «Давай, надо что-то делать, защищаться». Я отвечала: «Нет, меня отпустят». Другие думали, что я рехнулась… Кто ее отпустит? Такое дело, смертный приговор… Но действительно ее отпустили. Это был святитель Николай. Она его очень почитала потом. На его память ездила к нему часто в Бари. Святитель Николай лично такое участие принял в ее жизни.
Ей явился старичок в ризах, с плешью на голове и сказал: «Ты не переживай, тебя отпустят»
Она сама была человеком замечательным. Кстати, родилась в деревне рядом с нашим скитом. И даже помнила немцев, которые в 1941 году приходили. Как она вспоминала, наши отступали чуть ли не в лаптях. А немцы пришли – у них и машины, и вооружение, и все одетые. Мы, говорит, даже думали, а как наши с ними воевать будут?.. Она говорила, что обычные солдаты Вермахта делились с ними и медикаментами, и даже шоколадками. К детям они хорошо относились. Но их быстро прогнали.
– Вас брали в кругосветные поездки с отцом Тихоном?
– Нет. У меня было свое послушание. Как меня взять в кругосветку, когда мне надо просфоры печь? Единственное, куда меня благословили в дальнюю поездку на целый месяц, это когда мы в 2004 году сопровождали мощи преподобномучениц Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары. Тогда часть этих мощей перед объединением с зарубежниками привезли сюда. И мы поехали сперва на Дальний Восток. Мы объехали полстраны – с Дальнего Востока до Красноярска. Как раз половина страны. Тоже, кстати, это была поездка, связанная с объединением Церквей. Ведь кругосветные поездки тоже по этому поводу были. Возили Державную икону Божией Матери по Зарубежной Церкви.
С мощами мы объехали Якутск, Анадырь, Магадан, Сахалин, Владивосток, Хабаровск, Биробиджан и другие места, и везде мы что-то интересное видели. Везде, куда мы прилетали, была хорошая погода, то есть мы с собой привозили хорошую погоду. Была официальная делегация из мирян и нас, троих монашествующих. Было двое владык, наш и зарубежный. И я думал, а чем же нас будут кормить, нам же мясо нельзя. Я не подумал, что летим мы на Дальний Восток. Нас везде кормили рыбой, то есть монашеское воздержание можно было не нарушать.
Встреча митрополита Тихона (Шевкунова)
|
Чукотка первая была. Чукотка суровая, конечно. Хотя время было выбрано самое удобное – август. Такое благоприятное время на Дальнем Востоке. Там мы видели китов, морских котиков.
До Владивостока мы летели на самолете, а потом уже поехали поездом, был в вагоне храм с иконой преподобномучениц и два мощевика. У нас был вагон купейный. Нас довозили до города, отцепляли. В Магадане побывали мы на зоне, в лагере.
Поездка была удивительная… столько впечатлений. Помню одну вещь интересную: по возвращении я ощутил, что здоров. Это милость такая по молитвам преподобномучениц, мы же им послужили. И вот такой был подарок. Несмотря на эти перелеты, поездки, мы приехали отдохнувшими, здоровыми. Не было такого, будто из трудной командировки вернулись, такие труды понесли, ничего подобного, наоборот.
Я ощутил, что здоров, это милость по молитвам преподобномучениц, мы же им послужили
– Вы же и в Риме тоже были?
– Да. В первый раз мы поехали в Бари к святителю Николаю, оттуда съездили в Рим буквально на сутки. А второй раз мы с братией поехали уже конкретно в Рим. Уже побольше побыли. Рим, конечно, город…
– Вечный.
– Да. Знаете, удивительный. Особенно запомнилось, когда второй раз мы ездили, экскурсовод специально повела нас просто погулять по Аппиевой дороге. Походить. Это та дорога, которая сохранилась со времен апостольских. Те же самые плиты черные лежат, две тысячи лет они там лежат, даже больше. Там ходили апостолы, по этим плитам. Там апостол Петр, когда уходил из Рима, встретил Спасителя: «Камо грядеши?» Господи, куда идешь? Иду вновь распяться за людей, Господь ему сказал. И Петр вернулся в Рим и принял мученическую кончину.
Аппиева дорога. Рим
|
Вот по этим плитам мы в теплый, солнечный день ходили. Просто ходили туда и обратно. Вот это удивительно, конечно, было… понятно, что к святыням приложились. Но эта прогулка по Аппиевой дороге как-то особым образом запомнилась. Она начинается как раз там, где катакомбы Каллиста. Походить по ней действительно утешительно.
– Расскажите, пожалуйста, о Вашем служении в Иерусалиме.
– Мы помогали служить, когда было объединение с Зарубежной Церковью. Так получилось, что в монастыре Марии Магдалины был только один священник. И то он был выписан из России. Он один, службы каждый день. Плюс еще у порога Судных Врат надо было служить. И отец Тихон по просьбе митрополита Берлинского Марка (Арндта) отправлял нас туда служить, помогать. Мы там по месяцу бывали. Это, конечно, было большим утешением. Духовный курорт.
Братия в Риме
|
– Отец Иоанн (Крестьянкин) говорит, что вся духовная жизнь человека начинается с живого обращения к живому Богу. В это время Господь смотрит на наше сердце, что там есть. Вот о чем мы должны заботиться и над чем трудиться – о том, чтобы ходить в присутствии Божьем и лично к Богу обращаться. И чем больше мы будем стараться это практиковать, тем лучше. Апостол сказал всем, неважно, монахам, мирянам, священникам: «Непрестанно молитесь» (1 Сол. 5: 17). Это и есть хождение в присутствии Божием и личное к Нему обращение. Но надо знать, что это труд.
Даже какой был старец схиархимандрит Иоанн (Маслов), да? Еще из Глинских. Он писал в письме сейчас уже прославленному преподобному Андронику (Лукашу): «Трудно все время ходить в присутствии Божием». Для такого человека это был труд.
Вот молитва преподобного Ефрема Сирина, которая по Уставу Великим постом читается. О чем он просит, чтобы Господь его избавил? От духа праздности. А вот это как раз и есть, когда я живу, забывая о присутствии Божием, как бы сам по себе, проявляю нерадение об этом хождении в присутствии Божием и о личном к Богу обращении, это и есть праздность.
Я не даю себе этого труда. Я могу руками целый день пребывать в послушании, да? Могу весь погружаться в него, в рукоделие, неважно, чем я занимаюсь. Но если я не тружусь над тем, чтобы жить в присутствии Божием и лично к Господу обращаться, то во что превращается моя жизнь? Мало того, по слову преподобного Исаака Сирина, того, кто не радит во время благоденствия о личном обращении к Богу, постигают ужасные искушения.
Беседовала Александра Калиновская
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.