Составитель этой книги – выдающийся иерарх Русской Православной Церкви, архиепископ Никон (Рождественский; 1851–1919). Долгие годы, будучи насельником Троице-Сергиевой лавры, он трудился на ниве книжного просвещения, и в 1885 году, еще в сане иеромонаха, опубликовал эту книгу, которую издательство Сретенского монастыря издает уже в пятый раз.
«Религия – это наука о нашей жизни»
История протоиерея Константина Кобелева известна многим. Он выжил в авиакатастрофе, рассказывает об этом сдержано: «В самолете внезапно загорелась лампочка, что горит двигатель. Экипаж не справился с управлением. Половина людей погибли, многие из выживших остались инвалидами». А он вышел из самолета и услышал то, что поменяло его жизнь, с которой он вот-вот собирался проститься.
Судьба и служение отца Константина интересны еще и тем, что он старший священник храма Покрова Пресвятой Богородицы при Бутырской тюрьме.
А еще Константин Кобелев – ученый. Не биолог в прошлом, как иногда пишут, а действующий, постоянно пополняющий свои знания, доказывающий и опровергающий факты ученый. И наука его – религия.
|
– Прежде чем спросить, как Вы пришли к Богу, спрошу, как Вы пришли в науку?
– У меня родители занимались селекцией растений, генетикой, я в этой среде находился все детство, слышал их разговоры и собирался это продолжать и развивать. Мои родители закончили Тимирязевскую Академию в 1957 году, а я как раз родился перед самым их выпуском.
– Выходит, Ваша научная судьба была предопределена с детства?
– Да, уже во время учебы на выделенном мне участке во дворе школы я занимался выращиванием и наблюдением над теми растениями, с которыми работали родители.
– Когда Вы хотели стать ученым, Вы мечтали совершить открытие? Какое?
– Те идеи, которые разрабатывали папа с мамой, очень меня увлекли. Обычно селекционеры работают эмпирически, чаще всего успех селекционера основан на особом даре, на интуиции, может, в какой-то мере на везении. Папа подходил к этому делу совсем иначе. А мама, человек целеустремленный и очень организованный, помогала папе в создании такой системы селекции, которой могут пользоваться по разработанным правилам другие ученые. Они занимались кукурузой, для достижения высокой урожайности тут используются гибриды. Мама защитила кандидатскую диссертацию, помогла папе стать доктором наук. Их гибриды занимали до трети посевных площадей кукурузы в СССР, от юга до севера, от запада до востока страны. Я участвовал в некоторых разработках, мечтал привлечь новейшие генетические и биохимические подходы.
Учился я в сельской школе в Одесской области, наши учителя старались дать нам знания, но в школе была очень большая текучесть кадров. Очень непросто было тогда поступить на биофак МГУ, но у меня были очень сильные мотивы. Учеба в университете была поставлена глубоко, нас приучали читать статьи, чаще всего по генетике, молекулярной биологии. Мы много времени проводили в библиотеке, заказывали и иностранные журналы. При этом не все издания (особенно в гуманитарной сфере) были нам доступны, ибо наши коммунистические идеологи очень внимательно смотрели, чтобы не просочилась информация, подрывающая материалистическое учение. И все же они разрешили перевести на русский один из номеров журнала Nature. Он был посвящен эволюции, и там в статье была такая фраза: «Генетики всего мира пытаются найти систему генетического кода на один элемент более простую, чем та, которая существует в природе».
Если была эволюция, то должна быть какая-то последовательность событий, постепенное возникновение генетического кода, когда один за другим собираются его компоненты. Но ничего подобного никому не удалось найти! Ведь в лабораториях многих стран было проведено очень много исследований. Более того, повсеместно само изучение системы генетического кода происходило так, что разные ученые исключали из его состава тот или иной элемент – и работа всей системы останавливалась. Кстати, именно таким путем и было выяснено и многократно проверено значение каждого из этих элементов: ферментов, белков, нуклеиновых кислот.
Все изучение генетического кода доказывало уникальность и невозможность работать без какого-либо одного участвующего в его функционировании компонента. Только все вместе они могут работать, другим путем эта система работать не может. Таким образом, если допустить эволюцию, то не постепенно, по одному компоненту должна была идти сборка, а сразу – все это должно было возникнуть одновременно! Все компоненты сразу, а это очень сложная система, очень много в ней компонентов. Кроме того, каждый из этих «кирпичиков» должен кодироваться в ДНК (или РНК), и эта очень крупная цепь ДНК тут же должна была присутствовать! То есть сами белки и другие необходимые молекулы должны были собраться в одном месте, и вся информация о них, записанная в геноме, тоже должна была одновременно тут же существовать, иначе это не производилось и не имело бы развития. А эта система одинакова во всем мире: все животные, растения, бактерии, вирусы это используют, в общем, все живое подчинено одному и тому же генетическому коду (в двух близких вариантах).
|
Выходит, вся эта система должна была возникнуть каким-то образом сразу в одной точке, сразу вся. Ну и это, конечно, приводило меня к мысли о том, что должен был Кто-то сотворить ее, ибо вероятность того, что это могло произойти случайно, невообразимо, исчезающе мала.
Вся эта система должна была возникнуть в одной точке сразу вся. Это приводило к мысли, что должен был Кто-то сотворить ее
– Прямое творческое действие Бога, правильно?
– Да, как-то это должно было быть...
– Вам удалось за свою научную карьеру как-то приблизиться к ответу на этот вопрос?
– Нет, моя работа о другом совсем, моя работа лежала в области селекции растений, создания новых сортов. Но это был первый момент, который уже поколебал во мне материалиста.
– Что же привело непосредственно к религии?
– У меня была сложная ситуация: с распределением после учебы меня очень подвели. В целом у меня было, казалось, безвыходное положение. Мне обязательно надо было слетать к родителям в Одессу, чтобы с ними поговорить и обсудить, что делать дальше. Под сомнением стояла научная работа, потому меня хотели использовать совсем в другой теме. Предварительно было обещание, что я буду продолжать дело всей жизни моих родителей, а мой предполагаемый руководитель со мной встретился и все отменил, что стало для меня трагедией. И я так это остро переживал, что написал тогда в блокноте: «Провидение, если Ты есть, убей меня».
А потом случилась авиакатастрофа. И когда я выбрался из самолета, я ощутил голос «живи»!
Да, вот сказал: «Убей меня», а мне ответили: «Живи». Вот поэтому я и живу.
– Вы сразу после этого случая обратились к религии?
– После этого случая я понял, что что-то есть, но где оно и как это искать, не знал. Я понял, что должен к этому прийти. Раз что-то есть, раз Кто-то существует, значит я все равно попаду туда, куда надо. Раз уже мне сказали «живи», значит дальше надо искать направление, постепенно, не сразу. Я просто предался этой воле, когда мне сказали жить.
– А насколько Вам было сложно перестроиться с Вашим пытливым рациональным умом, ведь Вы привыкли во всем видеть логику, факты?
– А я и не перестраивался, я как был, как изучал окружающий мир, я так и изучаю. Просто научная картина мира, которая была неполная, непонятная, сложилась полностью и гармонично. Я прекрасно понимаю, что если я захочу что-то подробнее изучить и понять, то стоит лишь этим заняться, и любая тема станет открываться дальше и глубже. Во Святом Евангелии сказано: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мф. 5: 6). Что-то нам дается постигнуть при нашей жизни. Но и сама смерть не может напоить эту жажду, насытить это стремление. Ведь познание – это Божественное откровение. Что делает ученый? Ученый лишь открывает какой-то закон, он его не устанавливает, а именно открывает. Процесс познания бесконечен, и я убежден, что созданный Богом мир познаваем и что после освобождения от земных наших трудов Сам Господь поведет нас дальше и дальше, в нескончаемые веки путем этого познания и совершенствования.
|
– Почему некоторые ученые все еще остаются атеистами?
– Я не понимаю этого, я просто думаю, что мало стремиться лишь к получению как можно более глубоких знаний в своей отрасли. Но таким ученым не достает стремления ко всеобъемлющей, цельной картине всей Вселенной, всего окружающего нас мира.
–То есть если они не верят в Бога, то не так они и хороши в науке?
– Дело не в этом, я не хочу никого обвинять или осуждать, я просто говорю о том, что маленькое знание, фрагментарное знание отделяет человека от Бога, а когда человек стремится к более серьезному познанию, если честно и смело ищет Премудрость, то это его приводить к познанию Источника всякого знания, к Творцу всего видимого и невидимого мира, к Богу. Кстати, среди священников моего поколения, моего призыва (мы приняли священный сан на грани конца 80-х – начала 90-х годов) половина – выпускники МГУ, а среди других – большинство с высшим светским образованием.
– Сегодня насколько религия и наука находятся в диалоге?
– Безусловно, наука и религия – это две разных плоскости. Они пересекаются по какой-то линии, где голоса науки и веры звучат в дуэте. Если взять любые две науки, они в какой-то определенной плоскости имеют соприкосновение, те же биофизика или биохимия. Религия, например, различные отрасли богословия – это такая же наука, только объект исследования необычный – это Бог. Но все атрибуты науки в ней присутствуют: предмет, метод, объект и т. д. Так же есть аксиомы, есть теоремы, есть вообще неизученные какие-то моменты, ничем религия не отличается от какой-либо другой науки. Главное – это учение о Боге и Его творении. Оно затрагивает не только какие-то философские понятия, но это наука о нашей собственной жизни, о том, как себя вести, как жить, молиться, как стать лучше. Конечно, есть специфика, но, собственно, в каждой науке есть своя специфика.
Религия – это наука о том, как себя вести, как жить, молиться, как стать лучше
Нет никакой другой науки, которая так глубоко затрагивает человеческую жизнь, жизнь каждого человека. Это определенная часть человеческого познания, человеческого опыта, которая настолько специфична, что выделяется отдельно. В религии есть не только примеры опытных вещей, а есть еще элемент веры, который присутствует здесь в большем объеме, чем в других науках. Но вера везде нужна, дважды два – четыре, мы в это тоже должны поверить. Или геометрия: параллельные прямые не пересекаются. Здесь надо понимать, что мы можем принять, а что мы можем исследовать. В религии больше таких моментов, которые мы принимаем.
– А что Вы исследуете в религии?
– Например, я как священник даю людям советы, а они потом приходят и рассказывают мне, что вот, батюшка, Вы сказали, это правда. Опытным путем священник набирает тот багаж, которым он делится с приходящими к нему людьми.
|
– Вы собираете статистику?
– И да, и нет. У меня нет права давать плохие советы, чтобы потом статистически подтвердить, что такое хорошо и что такое плохо. Большое значение в моей жизни как священника имеет тот опыт, который я получил от старых священников. Они в себе соединяли уже опыт других поколений, поэтому я его активно использую. Я могу утверждать, что священник не умирает, он живет в следующих поколениях, его опыт, навыки... Заслуженные протоиереи Александр Егоров, Глеб Каледа, Алексий Байков, моя крестная мама Елена Апушкина 40 лет учили меня и сейчас незримо рядом. Когда у меня при работе над диссертацией возникали проблемы, я жаловался отцу Александру, он шел в алтарь, задерживался там, а потом выносил крест и осенял меня со словами: «Да вразумит тебя Господь». Церковь так и живет, она при всей прагматичности открыта для решения любых проблем. Когда я учился в семинарии, нам преподаватель сказал, что православная вера наиболее индивидуальна, она что-то свое каждому дает. В первый момент я возмутился, как так: вот посты, молитва, форма одежды, казалось, все регламентировано, а потом я уже присмотрелся, анализировал, что это действительно так, та же самая мера поста различна для разных людей. Кому-то строже, кому-то сложнее, те же самые больные, беременные и т. д. Это как пример. В любом случае какие-то советы индивидуальны для человека, в какой-то другой ситуации они будут звучать иначе. Но главный в этом моем большом эксперименте, который – вся моя жизнь, – это Сам Христос. Начало всех начал и предел всех желаний. Как каждый христианин, как те, которые меня учили и которые учатся вместе со мной, исповедую – только Он путь, и истина, и жизнь.
Беседовала Алина Темнова
5 апреля 2022
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.