Эпоха Вселенских Соборов: Очерки из истории Церкви
Этот обширный и увлекательный исторический труд предназначен для педагогов, студентов богословских учебных заведений и для всех интересующихся историей Церкви.
Вкус жизни
В древнем городе Полоцке, настолько древнем, что о нем упоминает летописец в знаменитой «Повести временных лет», жила-была девочка. Звали ее Лора.
Жила она не одна, а с родителями и братом. Лора была маленькой и хрупкой, в коротенькой юбочке и с голубым бантом на голове. И все бы хорошо, но девочка не любила есть. Вообще. Ей даже не нравились конфеты! Тогда родители отдали ее в детский сад. Они надеялись, что их дочь посмотрит, как едят другие дети, и возьмет с них пример. Это не очень-то помогло. Но Лора старалась и безропотно пила чай, в который добавляли ложечку кагора, чтобы поднять ей гемоглобин. Покорно ела сладости на Новый год. Потом у нее болел животик, но отказаться она не смела: Дед Мороз отказывался дарить подарок, пока оставалась хоть одна конфетка или пастила.
Но вы не думайте, что девочка всегда была грустной и вялой. Нет, это совсем не так!
Она с большим удовольствием играла со старшим братом и его друзьями. Вся команда дружно бегала по улицам с воинственными кличами, а при необходимости вступала в схватку с зарослями крапивы. Особенно любили они бывать возле закрытого храма из красного кирпича. Обнесенный глухим забором, он возвышался в конце улицы. Забор, конечно, был глухим, но что может остановить желающего войти? Особенно, если это дети. Кто-то нашел щель, в которую могли протиснуться даже старшие мальчики. А Лора проходила в нее безо всякого труда. Дети много времени проводили на заросшем церковном дворе. Иногда играли – в прятки или казаков-разбойников. А иногда заглядывали в щели заколоченных окон и обитых железными листами дверей.
Внутри был склад, какие-то стройматериалы, то сложенные аккуратными стопками, то наваленные в кучу. Словом, ничего интересного. Но они всматривались долго и внимательно. Им казалось, что в глубине собора спрятано что-то куда более значительное, чем доски, строительный мусор и ящики с гвоздями. Казалось им, что если присмотреться повнимательнее, то можно заметить некую тайну.
Однажды летом отца девочки отправили в командировку. Это была не та скучная командировка, когда папа уезжает, а мама остается с детьми. Нет! В этот раз было все совсем иначе, они поехали все вместе. Папа работал бухгалтером. В начале солнечного и теплого лета 1941 года его отправили в село Малое Ситно, в лесхоз. Их семье выделили часть дома возле леса, в котором всю ночь пели соловьи. Утром папа уходил на работу, зато вечера они проводили все вместе: разговаривали, пели, спрашивали обо всем на свете и на все получали ответы. Это было чудесное время! Самое лучшее время в жизни. И впереди у них было целое лето, а для детей это все равно, что целая жизнь.
Только 22 июня вдруг началась война. Внезапно, непонятно, страшно.
И все сразу стало как-то иначе, по-другому.
...Спустя пару недель, солнечным утром, возле сельского клуба собралась большая толпа. Тарахтели машины с открытыми кузовами, плакали женщины, испуганно жались к ним дети. Мужчины, все почти, были в военной форме. Их отправляли на фронт. Был среди них и папа маленькой Лоры. Он обнимал плачущую жену, наклонившись к ней, тихо объяснял, что лучше им оставаться здесь, в деревне. Да, конечно, война скоро закончится. Да, скорее всего к зиме он вернется... И все же. В городе выжить куда труднее. Затем папа уехал, и больше ни дети, ни жена его никогда не видели. Он погиб под Орлом в 1943-м.
Затем папа уехал, и больше ни дети, ни жена его никогда не видели. Он погиб под Орлом в 1943-м
Вот и осталась Лора с мамой и братом в селе Малое Ситно, как им казалось, на месяц-другой, а на самом деле – на всю жизнь. От лесхоза им дали небольшую квартирку возле клуба: всего-то комнатка и кухонька.
И это уже оказалось счастьем, ведь совсем скоро она стала их единственным домом.
Антонина Германовна, мама Лоры, отправилась в город за необходимыми вещами. Она была уверена, что война к зиме уже закончится, но на всякий случай решила забрать сменную одежду. Пять километров пешком по лесу до станции, 40 километров на поезде. Привезла, сколько смогла: большой чемодан с обувью, шубами и пальто.
Когда она приехала в следующий раз, вместо дома она увидела еще дымящиеся руины. Антонина Германовна долго не могла отвести глаз от того, что раньше было ее домом. Она вдруг отчетливо осознала, что война – это страшно и надолго. Больше в город она не ездила. Да и незачем было.
22 июня 1941 г. Люди слушают у репродуктора сообщение о нападении фашистской Германии
|
Впервые в деревню немцы пришли к концу июля. Впоследствии они приходили часто, но никогда не останавливались надолго, разве что переночевать на одну-две ночи.
Люди, все, кто мог, убегали в лес и прятались в землянках среди болот. В этот, первый раз, мама убежать не смогла. Лора только перенесла скарлатину, поправлялась медленно, с большим трудом. Ножки у нее не ходили. Ночевать в сырости и холоде ей было не менее опасно, чем с врагами в одной деревне. А сына Антонина Германовна отправила с соседями в лес.
...Перед селом высился песчаный пригорок, большой, метров 300. На вершине немцы установили пулемет и обстреляли дома. Было страшно, но тогда никто не погиб. Пока это было всего лишь предупреждение: никаких шуток, за неподчинение – смерть.
Мотострелковый немецкий отряд разместился в клубе, напротив их дома. Поздно вечером в квартирку, где лежала Лора, без стука вошел немец. Молча глянул на хозяйку, осмотрел комнату и увидел кувшин молока на столе. Велел отпить матери: проверял, не отправлен ли. Мать взяла кувшин в непослушные от страха руки и глотнула.
– Gut, – сказал немец, забрал молоко и вышел.
Больше в этот раз их никто не беспокоил. Ранним утром немцы завели свои мотоциклы и уехали.
К середине осени Лора поправилась окончательно. В лес убегали теперь уже все вместе. Их вещи мать спрятала в одной из больших овощных ям. Их было немало возле деревни, этих ям. Рыли их в песке, глубокие, в несколько метров. Там хранили зимой картошку, морковь, брюкву, свеклу, лук. Засыпали сверху песком, обкладывали лапником, чтобы не побил мороз. В одном из таких овощехранилищ мать и спрятала чемодан, под песок и ветви ели. Но однажды вещи исчезли, это было еще до холодов. Воры оставили только фотоальбом и документы. Так вся семья осталась без теплой одежды и обуви на зиму. Взять новую было неоткуда.
Зато тогда же Антонина Германовна привела из леса корову. Их собирали в стада и перегоняли с оккупированных территорий по лесу. И вот то ли одна отбилась от стада, то ли матери ее отдали пастухи – неизвестно. Только из леса однажды она пришла не одна.
Коровка эта спасала их от голода и стала почти членом семьи.
Зиму 1941–1942 года Лора запомнила очень хорошо, в деталях. Особенно то, как они прятались в землянках среди болот. Не одни, к ним присоединилось еще несколько семей. Как однажды ночью их обнаружили, и они все выбрались из землянки и бросились в темноту, в глубь болот. Лора и Женя, ее брат, бежали босиком по запорошенному тонкому льду. Было ли холодно? Этого они не запомнили, зато свист пуль до сих пор стоит в ушах, стоит вспомнить об этой погоне. Они прятались всю зиму то в лесу и болотах, то в глухих деревеньках. Останавливаться им было ни в коем случае нельзя. И тому были причины. Страшные причины. Вот одна женщина из их компании решила остаться в деревне, куда они как-то забрели. Она устала, а на руках у нее было четверо детей. Остались они, а через неделю пришли туда немцы и сожгли их в сарае. Все погибли – и местные, и пришлые.
Остались они, а через неделю пришли туда немцы и сожгли их в сарае
Наконец, Антонину Германовну, Женю и Лору партизаны привели в Подсвины. Здесь, в небольшом домике – всего одна комната, разделенная занавеской – они нашли приют. А семья в нем жила большая: дед с бабкой, дочь их с горбатеньким сыном лет пяти, сноха с двумя детьми. Мужчин не было. Они ушли на фронт. Приняли их, будто родных людей. Да так и говорили всем, мол, родственники из города приехали. Как не пустить?
Дедушка сплел Лоре черевички из бечевки. Как же девочка им радовалась! Пришла-то она сюда голыми ногами, обмотанным в тряпочки. А у брата были резиновые калоши на босу ногу. И ведь ничего, не болели. А раньше бывало Лора часто прихварывала, особенно зимой.
Партизанский отряд
|
И ела теперь Лора хорошо, не то, что до войны. Только вот еды было совсем немного. Спасала их коровка, найденная Антониной Германовной. Удивительным она была существом. Смогла выжить и под обстрелами, и под облавами. Да что говорить, она просто-таки стала членом семьи. И ее молоко – единственное, чем мать могла отблагодарить приютивших их хозяев. Да только вскоре лишились они своей кормилицы. Случилось это так. Пришли в деревню немцы и принялись обыскивать дома: искали партизан. Следов никаких не нашли, а потому никого не тронули.
Только зарубили чью-то корову на ужин.
Один немецкий солдат ночевал в их избе, хоть и ночевать-то толком было негде.
У хозяев были свои места за занавеской, дед с бабкой спали на печи. Мать с детьми – на полу, а рядом, на лавке, немец расположился. Он долго рассматривал Лору с братом, кивал им приветливо и что-то говорил. Потом он достал фотографию из нагрудного кармана и поманил детей пальцем, чтобы те посмотрели. На снимке были мальчик и девочка, примерно их возраста. Видимо, Женя и Лора напомнили ему собственных детей, по которым он очень скучал. А потом случилось совсем уж удивительное.
Фашист достал медный котелок из своей походной сумки. В нем был мед. Совсем немного, правда, но все же. Этот котелок он отдал детям. Они пальцами доставали остатки и облизывали. А он смотрел на них, одобрительно кивал:
– Gut, gut! Gute Kinder.
Утром немцы ушли. Ввечеру появились партизаны. Они часто захаживали сюда. Расспросили обо всем местных, узнали, что немцы забили и съели корову... и тут же отдали приказ заколоть всю скотину, что была в деревне. И пригрозили: тех, кто не послушается, признают пособниками захватчиков, со всеми вытекающими. Нечего кормить врага. Этой же ночью вся деревня осталась без животины... Горько плакали все: и мать, обняв Лору, и Женя, и сама Лора. Плакали даже дед с бабкой – их хозяева.
К лету 44-го года Антонина Германовна с детьми вернулась в Малое Ситно. Она и раньше туда захаживала: по делам и домик их проверить. А как оккупацию сняли, переехали уже окончательно. Пришла похоронка на отца. И тогда ими было принято решение остаться в деревне, не возвращаться в город. Мать устроилась в лесхоз. Женя, когда закончил школу, тоже. А вот Лора захотела в город. Она мечтала стать швеей, очень ей нравилось это дело, да и получалось неплохо. Мать скрепя сердце отпустила девушку в большое плавание.
Лора захотела в город. Она мечтала стать швеей, очень ей нравилось это дело
Так Лора оказалась в Витебске совсем одна. Ее взяли в ателье закройщицей. Работу свою она полюбила сразу и на всю жизнь. Нравился ей и беленький каменный двухэтажный домик, на втором этаже которого находилась светлая и теплая мастерская. Она усердно работала и постоянно училась новому. Это было настоящее счастье: вся жизнь впереди, и она искрилась заманчивыми перспективами. А самое страшное – войну – они уже пережили. Теперь все должно быть хорошо.
Вот тогда за ней начал ухаживать молодой офицер – Борис Трухачев. Он сначала отбывал в Белоруссии срочную службу, а потом заключил контракт и стал учить солдатиков водить всевозможные машины. Лоре он нравился, но она все еще сомневалась и окончательный ответ не была готова дать. Борис не сдавался.
Однажды, среди рабочего дня, когда все были погружены в работу, с улицы раздались гудки грузовика. Швея, что сидела возле окна, произнесла:
– Лора, твой что ли приехал?
И вдруг воскликнула удивленно:
– Ой, девочки, вы только посмотрите!
Все побросали работу и столпились у окон. Прямо под ними, куда ни глянь, сирень! Она стояла нежным лиловым облаком на фоне беленых стен. Это Борис привез Лоре целый кузов цветов. И она его, конечно, приняла. Вместе с предложением.
А сомнения? Сомнения ее растворились в сиреневых тенях.
...Вечером все без исключения сотрудницы ушли домой в приподнятом настроении и с пышными букетами. После войны радовались всему, радовались с готовностью и искренне. Люди тогда истосковалась по светлым и счастливым событиям в жизни.
Лора вскоре уехала с Борисом в Москву. И жизнь вдруг оказалась не такой легкой, не такой доброжелательной и яркой. Наступили вполне себе серые будни, где-то даже беспросветные. Сирень и юность остались там, в Витебске. Но Лора не сдавалась, она научилась ценить мирную жизнь, ценить и радоваться каждому дню. Самым важным и значимым для нее, после мужа и дочери, оставалась работа. Она неизменно училась новому и совершенствовалась в том, что уже умела.
Время летело незаметно. И вот Лоре уже пятьдесят, но никто ей не давал столько.
Теперь она стала Ларисой Адольфовной, хорошим востребованным специалистом. К ней всегда стояли очереди из желающих заполучить эксклюзивный наряд. Лариса Адольфовна создавала театральные костюмы и платья для знаменитых клиенток. Всегда что-то особенное. Всегда с увлечением и неизменной влюбленностью в свою работу. Ее первый муж, Борис Петрович, умер. Но с его родственниками она сохранила хорошие, теплые отношения. О новом замужестве она не думала. Да и возраст, опять же…
Однако человек предполагает, а Бог располагает. Однажды подруга пригласила ее на экскурсию в Великий Новгород. Путешествия Лариса Адольфовна любила. Да и сидеть дома в майские праздники не хотелось. Дочь-то уже выросла и жила своей жизнью. Поехали вчетвером: она с подругой и соседка подруги с родственником. Так Лариса Адольфовна познакомилась с Вячеслав Василичем. Путешествие их удалось на славу. Экскурсии, разговоры, чаепития, прогулки, замечательная компания. А когда вернулись, Слава стал звонить. Сначала изредка, потом все чаще. Спустя пару месяцев они почти каждый вечер отправлялись гулять по улицам Москвы. Говорили обо всем на свете и не могли наговориться. Оказалось, что оба любили литературу и стихи. Оба интересовались искусством и вообще всем, что происходило в культуре. Как-то, когда они так вот гуляли, Слава вздохнул и сказал:
– Мне бы дожить только до 50! Эх, было бы хорошо.
Ему было тогда 43.
Лариса Адольфовна, которой уже шел 51-й год, удивилась:
– А что, 50 – это много?
– Еще как!
Разница в возрасте не помешала им прожить вместе душа в душу 19 лет. Когда Вячеслав Васильевич умер, ему было гораздо больше, чем он изначально предполагал.
Лариса Адольфовна сидела, склонившись над плащаницей. Накладывая стежок за стежком, она то молилась, то размышляла, то вспоминала прошлое... Ее внук, воспитанию которого она посвятила себя целиком и полностью после смерти мужа, играл с троюродными братьями на улице. За него можно было не беспокоиться.
И пока руки проворно работали, она мысленно удивлялась тому, какие причудливые повороты совершает ее жизнь. Даже сейчас, когда ей почти уже 80. Думала ли она когда-нибудь, что придется ей шить и реставрировать облачения для храма? Нет, конечно, ей в голову прийти такое не могло. Однако, когда она впервые переступила порог храма, в котором служил ее племянник, ей вдруг показалось, что она вернулась в далекое прошлое. В свое довоенное детство. Ей вспомнился Полоцкий храм, окруженный глухим забором, и то, как они, затаив дыхание, заглядывали в окна и щели. Тогда она не смогла понять, что за тайна скрывается в его глубине. А сейчас у нее вдруг появилась возможность снова прикоснуться к ней. Не только прикоснуться, но и попытаться проникнуть в нее, а может, стать ее частью.
И вот теперь она забирала внука и на целое лето уезжала сюда, в затерянное среди владимирских лесов село. Она приезжала не только для того, чтобы поправить здоровье Германа, который часто болел зимой в Москве и ни разу здесь, летом в деревне. Она приезжала с целью, о которой никому не рассказывала: ей снова и снова хотелось почувствовать, что Бог совсем рядом. Хотелось послужить Ему теми талантами, которые Он ей дал. И она все свободное время проводила за шитьем. Это и была ее молитва.
Лариса Адольфовна – моя двоюродная бабушка. Она живет и здравствует, в этом году ей будет 91 год. Даже сейчас она занимается своим любимым делом – шьет. Да, совсем понемногу, все же здоровье не позволяет постоянно сидеть, склонившись над работой.
И что самое главное – она не теряет интереса к жизни, с удовольствием читает книги и обязательно смотрит концерты классической музыки по телевизору. Она помнит почти все дни рождения своих многочисленных двоюродных внуков и обязательно поздравляет. Словом, ее можно считать живым опровержением всех теорий о том, что несчастное детство определяет несчастное будущее. Лариса Адольфовна считает свою жизнь, а значит и себя, совершенно счастливой.
7 мая 2025
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.