Составитель этой книги – выдающийся иерарх Русской Православной Церкви, архиепископ Никон (Рождественский; 1851–1919). Долгие годы, будучи насельником Троице-Сергиевой лавры, он трудился на ниве книжного просвещения, и в 1885 году, еще в сане иеромонаха, опубликовал эту книгу, которую издательство Сретенского монастыря издает уже в пятый раз.
«Любите друг друга, и вы исполните все заповеди»
Памяти архиепископа Алексия (Фролова; † 2013)
Сегодня семь лет, как преставился ко Господу архиепископ Алексий (Фролов). О миграции паствы по храмам и монастырям, принципах взаимоотношений и выборе жизненного пути – эти диалоги архипастыря и чада. Владыку вспоминает Валерия Николаевна Маслова.
Раз знаешь
– Здесь настоятель в сане игумена, сама ты ему сказать ничего не можешь. Если только найдешь архимандрита и он подтвердит правоту твоих недоумений.
Я и пошла в первый попавшийся монастырь, где подсказали: есть архимандрит. Встала к тогда еще отцу Алексию в очередь на исповедь. Меня там кто-то оттолкнул – видимо, стояли все «свои», – я не сдержалась:
– Почему вы меня толкаете? Я-то знаю, зачем я сюда пришла!
Отец Алексий услышал, отодвинул всех:
– Ну иди сюда, раз знаешь, зачем пришла.
Я подошла. Рассказала о том, что меня привело. Некоторое время отец Алексий меня внимательно слушал, потом перебил мой рассказ о бесчинствах кочетковцев:
– Я знаю, знаю.
(Потом владыка возглавлял комиссию по рассмотрению дела священника Георгия Кочеткова.)
– А это кто? – обернулся он тогда.
А со мной тогда из того храма много народу пришло, так как обличала я там происходящее прилюдно и они тоже хотели разобраться, что к чему. Увидев, что архимандрит принял меня и поддержал, часть из них потом так и стали ходить в Новоспасский монастырь (а часть в Донской – кому туда было ближе).
Так я с владыкой и познакомилась. Стала ходить к нему на исповедь. Однажды обмолвилась:
– Меня смущает, что вы меня младше.
– Духовно я тебя старше, – ответил он.
Как из нас хотят сделать святых, а мы не поддаемся
А что мы делаем при этом правильно, а что нет – об этом читайте далее
Благословил меня помогать одной инокине, но у нас с ней произошло недоразумение, и я одно время стала ходить в Николо-Кузнецкий храм к чудотворной иконе Божией Матери «Утоли моя печали». А тут как раз было празднование этого образа, и со Святейшим Алексием II в храм приехал владыка Алексий. Да так получилось, что народу много, никуда не денешься и, когда выстроилось духовенство, я в какой-то момент оказалась у владыки прямо за спиной. И вдруг слышу: «Кто же нас так поссорил?» Но это не вслух, а в самом сердце у тебя раздается голос владыки. «Владыка, простите!» – отвечаю. И понимаю, что он услышал…
Владыка – это я потом поняла – мог еще и вызывать к себе – таким же образом. Он даже шутил на этот счет: «Таких, как я, колдунами зовут». Потом, когда я уже работала в монастыре, бывает: за одно возьмусь – не получается, за другое… – все валится из рук. «Ладно, пойду в трапезную…» Выхожу, а иду-то не в трапезную, а прямиком к владыке. Только дойду, а он стоит там наверху лестницы – оказывается, кого-то ко мне посылал и тут же останавливает:
Все валится из рук. Думаю: «Пойду-ка в трапезную…» А иду-то не в трапезную, а прямиком к владыке – а он уже ждет!
– Не надо, она сама идет.
А тогда вскоре я передала владыке Алексию просьбу принять меня. Он назначил на четвертый день чтения Канона преподобного Андрея Критского – начался Великий пост. Сам он все эти первые дни поста вообще ничего не ел. Встретил меня очень спокойный, усадил:
– Ну, рассказывай, чего у вас там произошло.
Я рассказала, как меня хотели выселить из моей квартиры, чтобы поселить в нее какую-то больную.
– А тебя куда? – никак не реагируя на мое все еще кипевшее возмущение, только и поинтересовался он.
– А меня куда-то подселить, чтобы жила за ширмой… Даже ширму уже распорядилась найти.
– Она хотела сделать из тебя Алексия, человека Божия, – улыбнулся он. – А ты не поддалась. Духовно ты не созрела.
– Нет, владыка Алексий, не созрела, – подтвердила я.
За пятую степень – санаторий
1-я: тебя обидели – ты ответил, но каешься.
2-я: тебя обидели – ты не ответил, но жалеешь, что этого не сделал.
3-я: тебя обидели – ты не ответил и сразу забыл.
4-я: тебя обидели – ты не ответил, злости не осталось, и ты оправдываешь обидчика.
5-я: тебя обидели – ты любишь обидчика и молишься за него.
– Вот и смотри, – говорит, – на какой ты стадии находишься.
Сейчас-то я уже могу сказать: для того, чтобы меня довести до 5-й степени, потребовалось семь лет…
– Надо прощать друг другу, – напоминал, – до семижды семидесяти раз (Мф. 18: 22).
Владыка у меня потом спустя годы уже спросил:
– Можешь ей подарки принести?
– Могу, – ответила я и принесла.
Он посчитал, что я уже на пятой степени, и благословил поехать в санаторий.
Владыка меня, оказывается, долго испытывал.
– Вы меня обижали! – как-то напомнила я ему.
– Вот-вот! Я смотрел, что будет. Но ничего. Ты поняла, что я по делу тебя «обижаю».
– И ценить стал! – тогда уж не удержалась и вставила я.
– Вот-вот, – рассмеялся он (за то, что ты, мол, лепишь вслух все, что у тебя на уме).
«Время от времени вы должны давать полную свободу ребенку,
чтобы увидеть, кого вы воспитали»
Как-то спросил у меня:
– А ты кто по профессии?
– Учитель, – отвечаю.
– Какая ж из тебя учительница? Ты обидчивая… – впрочем, подумал и говорит: – Ну, давай попробуем, – благословил меня с детьми заниматься.
Но потом все-таки остановились на том, что я буду экскурсоводом в Новоспасском монастыре. А про мой учительский опыт в воскресной школе владыка отозвался так:
– Ты давишь на детей, так нельзя! В советской школе, может быть, так и принято было, а здесь нельзя. Здесь дети Божии.
И рта мне тогда не дал раскрыть. Правда, потом уже как-то спустя время согласился:
– Да знаю, знаю я! – это про то, что и в воскресной школе дети могут себе такое позволять на уроках… – Ты все равно должна их любить!
Когда в воскресную школу приходили родители, владыка устраивал беседы с ними. Помню, говорил:
– Вы должны давать волю детям…
– Ну как же?! Они же себя так ведут!
– Время от времени вы должны давать полную свободу ребенку, чтобы увидеть, кого вы воспитали. Может ли он вам сочувствовать? Есть ли у него совесть? Это довольно рано проявляется.
За что мы отвечаем, и что мы делаем в Церкви
Я ему как-то заикнулась:
– А вот грехи родителей…
– За грехи родителей ты не отвечаешь, – тут же оборвал меня он. – Они сами за свои грехи отвечают. Ты отвечаешь не за то, что тебе было дано от рождения, а за то, насколько ты сама исказила образ Божий в себе.
Ты отвечаешь не за то, что тебе было дано от рождения, а за то, насколько ты сама исказила образ Божий в себе
Владыка мне говорил, что я – комок нервов.
– От родителей? – поинтересовалась было я.
– Нет, ты учителем зря пошла работать. Ты не учитель.
– Но у нас в Орехово-Зуево пединститут был, меня туда и отдали учиться… Мне родители сказали: «Мы тебя учить не сможем далеко, не прокормим просто». Значит, выбора-то не было. Я им говорила, что учителем быть не смогу… Но раз выучилась – так всю жизнь и проработала.
Владыка сочувствовал:
– Поэтому ты и комок нервов. Характер у тебя исказился. Ты была подобрее. Я бы тебя сильной посчитал. Но ты ропотница. Сильный человек никогда не ропщет. Он перенес и – слава Богу! А ты будешь роптать, помня, сколько лет назад у тебя там что-то случилось. Так нельзя. Это не сила.
«Что мы делаем, – говорил, – в Церкви? Мы боремся, чтобы восстановить свои первоначальные достоинства. Те, которые мы растеряли по ходу своей жизни».
«На обстоятельства, – учил, – нельзя сердиться. Их посылает Бог. Для чего? Чтобы что-то в тебе исправить. На обстоятельства роптать, негодовать глупо».
Это может и с порядочными девочками произойти
– Да что ты мне всё это говоришь! Как та бабка в том анекдоте: приятно вспомнить…
А однажды сам стал мне рассказывать нечто из моей жизни, чего я ему никогда не говорила…
– Владыка, так вы всё это про меня знали?!
– Я всё про всех знаю, – отвечает. – Мне стоит только немного поговорить с человеком, и я уже всё про него знаю, когда что у него случилось… Но не всегда говорю.
А тогда стал мне объяснять, даже какой грех у меня был, то есть в чем именно я согрешила (у меня этого понимания не было).
– Владыка, вы всё предвидите, это хорошо! – как-то вырвалось у меня.
– Нет, плохо, – ответил он.
– Почему?
– Потому что я предупреждаю человека, а заранее знаю, что он не сделает…
Потом владыка как-то позвал меня:
– Помнишь, ты говорила: как хорошо, что можете предвидеть… Вот есть у меня пара – муж с женой, у них дочь. Молился я о них и точно знаю: у дочери несчастье будет. Я им сказал: «Не оставляйте ее одну, ходите с ней всюду хотя бы какое-то ближайшее время!» – «У нас хорошая девочка, порядочная, – отвечают они, – с ней ничего не может случиться!»
Но вскоре ее затянуло вихрем от проходящего мимо поезда. Удалось спасти, но она сильно пострадала: лица было не узнать.
– Если бы я их не предупреждал… – чуть не плакал владыка.
«Задача духовника – привести человека к Богу и оставить наедине с Ним.
Бог остальное сделает»
Зная мое устроение, на мой вопрос: мне с такой-то поддерживать отношения? – владыка ответил:
– Не надо.
Владыка говорил, что у нас у всех есть и свои личные грехи, а есть и общие для всех – мы живем и грешим вместе со всем обществом, с государством, вместе со своим поколением. Вместе с семьей, вместе с коллективом, в котором оказались.
– Меня ваше поколение интересует, – сказал он мне как-то. – Вы – другие, сейчас уже люди не те.
Время и место – понятия относительные, – объяснял владыка; то есть не важно, в какое время и в каком месте ты живешь, ты должен стремиться остаться наедине с Богом, и Он тебе всё подскажет. Задача духовника – привести человека к Богу и оставить наедине с Ним, Бог остальное сделает.
Владыка говорил, что есть общий Промысл о людях, а есть избранники. Но если вы избраны Богом, значит, изъяты из среды обычных людей. Но это не за какие-то ваши заслуги – мы не знаем Промысла, почему и зачем вас Господь избрал. Тот, кто с Богом, он по-другому видит мир, по-иному смотрит на людей.
Если вы избраны Богом, это не за какие-то ваши заслуги – мы не знаем Промысла, почему и зачем вас Господь избрал
Говорил, что и в миру люди спасаются. Не надо думать, – предупреждал, – что только избранники ко спасению приуготовляются. Есть праведники и в миру, причем они иногда даже редко бывают в храме, но живут по всем заповедям. Это часто незаметные люди.
– Любите друг друга, и вы исполните все заповеди, – наставлял нас. – Но вы же не любите друг друга!
Да и прощаем-то с трудом. Семь лет – обиду отпустить…
От исполнения – не спасешься
Помню, я неопустительно была на службах во все церковные праздники, в субботу-воскресенье обязательно, исповедовалась-причащалась… А владыка и говорит:
– Там об этом спрашивать не будут. Есть даже такое выражение: от исполнения – не спасешься. Вот ты вышел из церкви и что – скандалишь с соседями? Обзываешь толкающихся в транспорте? Какой же ты христианин? Ходи, конечно, в храм – может, исправишься. Но христианином тебя назвать нельзя. И никаких претензий потом: как это Бог меня не спас? – быть не может.
Одно время владыка меня хотел в монастырь благословить, но потом сказал:
– Не получится из тебя монахини. Ты злопамятная. Легко обижаешься. Обиду долго держишь. Сдержать себя не можешь, кричать начинаешь. Так не пойдет. Куда тебе. Ты уж спасайся в миру. Иначе не совладаешь с собой, а грех-то будет больше, чем у прихожанки. В монастыре же надо не других терпеть, а себя! А какие уж там сестры окажутся: ого-го – но это их дело, они такие, они так спасаются. А ты их потерпи. Ты же мне про ту инокиню рассказала…
– А что я должна была сделать?!
– Если б ты была настоящей христианкой, промолчала бы.
– И молча страдала за ширмой?
– Нет, за ширмой не надо… Это ты правильно сделала, что не согласилась. Не надо поддаваться. Но и зла не должно оставаться в душе.
Я стала хорохориться: мол, я же справилась… А владыка ответил:
– Не очень.
Никого не надо судить
– Почему ты на меня иногда восстаешь? Да потому что бесам не нравится, какое я на тебя воздействие оказываю.
– Я же всегда, – говорю, – ходила в Церковь.
– Это ты просто мерой молилась, придешь: ля-ля-ля – и пошла дальше жить так, как тебе в голову взбредет.
– На меня однажды пионерки донесли: увидели, что я с тетей ходила куличи на Пасху святить.
– Хорошо, почистили тебя, – отвечает.
– Я им сказала, что я недостойна быть комсомолкой, но они меня потом все равно заставили вступить в комсомол.
– Ну и что? Судить теперь тебя за это? Поэтому никого не надо судить.
Спросил меня однажды:
– У тебя было когда-то такое увлечение, что готова за каким-то мужчиной на край света босиком?
– Нет, – отвечаю.
– Тебя не посетила бесовская любовь. А некоторых посетила бесовская любовь, они не пойми что вытворяли, а потом еще и заявляют: «Вот это настоящая любовь» – мол, христианская. Не христианская это любовь.
Христианская любовь, – учил, – любить всякого, в том числе обидчика, и делать всем добро.
«Ты под моей мантией»
Меня как-то спустя годы стали разыскивать мои бывшие обидчики. Видеть мне их не хотелось, люди это неверующие. Я спросила у владыки, а он сказал, что к нему тоже недавно такие приходили, встречаться с ними у него желания никакого не было, но он все-таки чаю с ними попил, и мне посоветовал поступить так же:
– Таких людей сейчас к тем, кто воцерковился, Бог посылает. Может быть, для них это последняя надежда.
Таких людей сейчас к тем, кто воцерковился, Бог посылает. Может быть, для них это последняя надежда
Хотя на меня иногда и спустя десятилетия выходили какие-то старые знакомые, некогда подбивавшие на совершение грехов, я им сразу говорила:
– Я в Церкви, я другой человек.
Пришла, только начала рассказывать владыке, а он мне сразу назвал те обстоятельства, в которых много-много лет назад я встречалась с этой женщиной… Я уже тогда ничему не удивлялась. Только сказала ему, что я вот так ей сейчас ответила, он подтвердил:
– Ты всё правильно сделала.
Но она, помню, так разозлилась! Со мной что-то стало непонятное происходить. Я пошла к владыке.
– Ты ее не бойся, – сказал он, – ничего она тебе не сделает. Тем более что ты под моей мантией. Но чтобы кто-то за тебя мог вступиться, тебе надо всегда самой первой дать отпор.
– Чего вы осуждаете? – говорил владыка. – У каждого свой путь. К аду – тоже у каждого свой путь. Остановить вы никого не можете. Но должны любить, жалеть.
Он у меня как-то спросил про мою обидчицу:
– Тебе ее не жалко?
– Нет, не жалко, – говорю.
– Ты ее пожалей, ты ее полюби…
– Не могу я ее полюбить!
– Ты подумай-подумай… – увещевал.
«Я так устал…»
Одна сотрудница монастыря, стоявшая за дверью, услышала крики и вбежала:
– Что здесь происходит?
Владыка к ней обратился по имени:
– …, успокойся! – мол, всё нормально, а мне показывает рукой: продолжай-продолжай.
Сотрудница вышла.
А мне владыка говорит:
– Вот видишь, как ты завелась… – и вдруг признался. – А я так устал, что вот у меня сейчас в руках билет в Успенский собор на Патриаршее богослужение, а смотрю и даже не могу понять, что это такое, просто вижу: красивая картинка…
Он же такой молодой был… И прямо на глазах у нас у всех состарился.
Нам владыка говорил:
– Настоящее покаяние приведет к болезням. Внутренние несовершенства выйдут внешними. Потому что внутренние тяжелее. А так можно по-человечески спастись – выздороветь, но при этом душою погибнуть.
Про болезни, в том числе психические, говорил, что ни в коем случае нельзя винить за то, что болеешь, родителей:
– Для чего-то Бог тебе дал эту болезнь, от чего-то тебя удержал.
Мы не знаем: может быть, через болеющих спасается род.
– Спасаются ветви (дети), от ветвей ствол, а от ствола корни, – объяснял.
За всякий дар обязательно надо расплачиваться
Владыка много говорил про Сергия Александровича. Показывал, помню, в устроенном в его покоях музее медальон и говорил:
– Смотри, какая была культура отношений. Великий князь повсюду носил с собою фотографию жены. Причем ее младенческую фотографию: ее – Ангела, ее душу.
Как-то мы с владыкой про брак заговорили.
– Много пар, – сказал, – у меня исповедуется… (и далее сказал то, о чем в педагогических целях, наверно, не надо писать. – Ред.).
Помню, когда у одного известного писателя погибла дочь в авиакатастрофе, я спросила у владыки: почему?
– За всякий дар обязательно надо расплачиваться, – ответил он.
Сам этот писатель потом понес очень тяжелое заболевание.
Некоторые на него клеветали: это он, мол, грешник!
– Это за дары, – и тогда сказал владыка.
Любовь отца
Помню, владыка рассказывает:
– Вот смотри, семья – отец, мать и сын. Когда сыну исполнилось 13 лет, отец ушел в монастырь. Раньше считалось, что с 14 лет дети уже сами должны пробиваться в жизнь. Но тут вдруг наступает голод в этой стране. Мать послала сына в монастырь: «В монастыре всегда что-то есть, иди, пусть отец тебе даст или еды, или денег». Тот пришел. Отец спросил: «А другие как живут?» «Все голодают», – отвечает сын. – «Вот иди и ты голодай со всеми». – А ты бы как поступила? – спрашивает у меня владыка.
Отец спросил: «А другие как живут?» «Все голодают», – отвечает сын. – «Вот иди и ты голодай со всеми»
– Я не знаю, – отвечаю.
– Некоторые считают, что надо было дать сыну или денег, или еды. А как ты думаешь: он ему не дал, потому что не любит?
– Я затрудняюсь ответить…
– Да он ему жизнь спас! По любви он не дал. Убили бы их за эти деньги или еду! Понимаешь, как любовь проявляется?
У меня у одной знакомой сын все никак не хотел устраиваться работать. Она пошла к владыке с вопросом: что делать?
– Предоставьте его самому себе, – ответил он.
– Легко сказать…
Но все-таки сделала так, как посоветовал владыка. И тут сын заговорил (до этого молчал):
– Мать, я болен!
– Чем ты болен?
Он ей целую энциклопедию изложил.
– Это он начитался, – недоумевала она, но все-таки отвела его к врачу. Тот сказал, что ему надо к другому специалисту. В итоге ему действительно дали вторую группу инвалидности.
– Ни на кого не надо давить! – постоянно напоминал владыка.
Записала Ольга Орлова
3 декабря 2020
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.