Заветы и советы русских старцев XX–XXI веков
Советы и поучения старцев, которые прошли свой пастырский путь в советское и постсоветское время. Советы вошедшие в эту книгу, охватывают едва ли не все области духовной жизни
Пасха отца Нила
Сегодня, 27 сентября 2024 года, в Сретенском монастыре после ранней Литургии простились с иеромонахом Нилом (Григорьевым), известным читателям книги «Несвятые святые» как Старчишка. Новопреставленного вспоминает братия обители.
Слово игумена Иоанна (Лудищева) на отпевании
Дорогие братья и сестры!
Сегодня мы с вами собрались, чтобы помолиться о душе новопреставленного иеромонаха Нила, который был сподвижником владыки Тихона, его большим другом. С отцом Нилом владыка прошел очень большой отрезок жизненного пути.
Отец Нил родился в 1948 году. И совсем недавно, 21 сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, буквально за два дня до смерти ему исполнилось 76 лет. Больше половины своей жизни, начиная с 1981 года, он нес свое сначала диаконское, а потом священническое служение.
Жизнь отца Нила была очень разнообразной, насыщенной, цельной. Он родился в окрестностях Старой Руссы и прошел политические лагеря, где встречался с новомучениками и исповедниками веры, от которых питал свою жизнерадостность, свою жизнестойкость, несмотря ни на какие обстоятельства жизни.
Отец Нил нес свое священническое служение большей частью в Псковской епархии. Он был знаком с отцом Иоанном (Крестьянкиным) и был его духовным чадом. И от многих других старцев Псково-Печерского монастыря он также получал духовные советы. И для нашего монастыря это была связь с той, старой эпохой жизни старцев Псково-Печерской обители.
Владыка Тихон в своей книге «Несвятые святые» описывает очень близких друзей: это отец Никита, отец Рафаил и отец Нил, которые жили в псковских лесах и воцерковили громадное количество людей. Отец Нил описывается как очень жизнерадостный человек. И все братья, и все прихожане видели его жизнерадостность, несмотря на все тяжелые болезни, которые он нес. Ему приходилось не раз лежать в больнице, но он сохранял свою жизнерадостность.
Отец Никита и диакон Виктор (так звали отца Нила до пострига)
|
Отец Нил был очень послушным человеком. Когда он болел, в какой-то момент ему позвонил владыка Тихон и сказал: «Отец Нил, приезжай к нам в Крым. Посмотришь, как будет открываться новый выстроенный Херсонес». И отец Нил, несмотря на то что был в коляске и в последние дни мы очень редко видели, чтобы он появлялся на улице, тут же собрался и поехал к владыке в Херсонес.
Хочется поблагодарить сегодня всех послушников. Была установлена специальная череда людей, которые за ним ухаживали. Всех батюшек, которые его причащали все это время. Хочется поблагодарить отдельно и нашу прихожанку Елену Семыкину, которая была с отцом Нилом и, по сути дела, за ним очень близко ухаживала, последние полгода особенно.
Помолимся сейчас об этом удивительном нашем брате иеромонахе Ниле!
|
Духовник обители игумен Киприан (Партс):
– Отец Нил родился сразу после войны, в 1948 году на Рождество Пресвятой Богородицы, а первый раз поминали его о упокоении за Литургией на отдание этого праздника в минувшую среду, 25 сентября. Отец Нил родом из Парфино, это на Новгородчине. Бабушка у него была глубоко верующей, крестила его в младенчестве. Правда, не сразу, потому что он болел, а храма в селе тогда, видимо, не было. В ближайший город – Старую Руссу – за 18 км возила, чтобы покрестить.
Подробностей не помню, но отец Нил рассказывал, что в школе был какой-то эпизод с крестом – он буквально дрался, чтобы крест носить. Требовали снять, а он ни в какую: «Мой крест, и все». И за крест – в драку. «Буду носить, и все». Рассказывал, как бабушка вымаливала их с братом. Проснутся ночью, а она у икон стоит. В честь Пресвятой Троицы у нее в красном углу всегда три лампадки горели.
И он вырос истинным израильтянином, в котором нет лукавства (Ин. 1: 47). И близко в нем этого не было – что-то выгадывать, поступаться совестью, чтобы положение свое сохранить. Главное – Богу служить, остальное второстепенно. Не стеснялся сказать правду. Так – всю жизнь.
Главное для него было Богу служить, остальное второстепенно
О священстве сразу после школы задумывался. Но тогда услышал, что семинария где-то в Париже есть (там Сергиевский богословский институт – прим. авт.). Для начала поступил в мореходку в Херсоне. Море любил всю жизнь. Даже когда здесь, в монастыре на Лубянке, жил, с биноклем не расставался. Брал его иногда на прогулки. По молодости в море боцманом выходил.
|
Потом служил в армии на Валдае. Там как-то украинцы, сослуживцы, между собой повздорили на почве национализма, который уже тогда был, – так отец Нил смог их примирить. Блаженны миротворцы (Мф. 5: 9). Враг отомстил ему – на него комсорг донос написал: занимается, мол, политработой вне регламента устава комсомольцев. И его арестовали. А он сбежал. Намеревался дойти до Парижа, там на священника учиться. При попытке перехода границы был задержан пограничниками. В Москве, в Лефортово, год в одиночной камере просидел. Его там на допросы таскали. Наверняка он там правду говорил – отец Нил, надо его знать, настоящий исповедник. Именно за веру сидел. Тогда ему политическую статью дали. На семь лет упекли в мордовские лагеря. Оттуда не сбежишь.
Но там-то, в заключении, все самое интересное и начинается... Один батюшка его там учил службу править. Вот такая у него была семинария. Причем еще и предсказывали ему там: «Ты священником будешь, так что, не смущаясь, возгласы произноси». Он и монашество хотел принять. Потом, как освободился, вернулся домой. Мама его, дистрофика после лагерей, откормила. Пытался в одну обитель, в другую поступить – их всего-то тогда было раз-два да обчелся на весь Союз. В Жировичах, это в Беларуси, его власти не дали прописать. То же самое и в Псково-Печерском монастыре. Но отец Иоанн (Крестьянкин) ему тогда предсказал, что он будет жить в Печорах, еще и указал, где – в доме наместника!
|
Поверить в это было трудно, но когда владыку Тихона перевели в Псков, он и взял туда на некоторое время отца Нила, своего постриженника из Сретенского монастыря Москвы. И тот действительно жил там в доме наместника на первом этаже. Причем вспоминал про пророчество отца Иоанна, когда мы с ним там чай сидели пили.
– Вот сбылось! – вдруг говорит. – Отец Иоанн мне предсказывал, что я здесь жить буду...
С отцом Иоанном их роднило то, что они оба сидели. А это самая серьезная школа молитвы, как отец Иоанн уверял. Вот что отец Нил, до пострига его Виктором звали, в лагере пережил.
…Как-то его в карцер отправили – сначала на 15 суток, потом на 45. Сам карцер – это такой бетонный мешок 2,5 х 1,2 метров. По центру столбик небольшой – хочешь, посиди немножко. Но тот – в инее. Колотун был такой. Только то, что молился, и спасало. «Стал читать Иисусову молитву, и мне тепло стало», – вспоминал. Надсмотрщики с ума сходили, – они-то в глазок заглядывали посмотреть, не упал ли он уже окоченевший. А он там все ходит – в одном х/б, в тапочках кирзовых на босу ногу… «Молитва меня согревала», – говорил.
Только то, что молился, и спасало. «Стал читать Иисусову молитву, и мне тепло стало», – вспоминал
А еще ему там в карцере в другой раз преподобный Серафим Саровский и Царевич явились. Я сначала не понял.
– Царевич Димитрий? – переспросил.
– Нет, Алексей, – отвечает.
Он ему что-то утешительное сказал, а батюшка Серафим руку положил на голову… «И у меня вся скорбь улетучилась – отлетела от меня», – делился. Вот такие у него были духовные университеты.
Если отец Нил видел в человеке духовную немощь, мог и не укоряя обличить. Не задевая самолюбия, аккуратно так подсказать, рассказав что-то вроде притчи. Так, увидев человека в одном тяжком искушении, причиной которого была надменность, он ему пословицу напомнил:
– Господи, ну почему люди такие толстые, а я сирота – не пролезу в ворота.
И дальше пьют чай. Батюшка еще раз ему повторил. А потом снова. Этот человек только после понял, что это к нему все относилось. Вот так отец Нил аккуратно действовал, чтобы не укорить человека, ведь тот и так пребывал в унынии. Поймет так поймет. Вот такая деликатность в отношении к живой душе. Это после лагерей-то! Он очень тонко чувствовал состояние каждого. И еще совет тому человеку дельный дал – указал на четки: «Когда прижимает, молюсь по четкам».
|
Лексикон у него после лагеря своеобразный был. Он ведь в юности угодил на зону. А после служил на дальних приходах Псковщины. Его там и отравить пытались. Причем в макароны подсыпали стрихнин, а в лагере макароны – это самая праздничная еда, деликатес. Два раза в год только доставались по каким-то коммунистическим – такая ирония – праздникам. Он макароны всю жизнь любил. Отравился, но выжил. Причем знал, кто ему эту отраву подсыпал.
Он там одну доносчицу сподвиг покаяться, а потом и у батюшки, который из-за нее 10 лет в лагерях отсидел, прощения попросить. Он там своих прихожанок-старушек в вечность по-христиански напутствовал, перехоронил их всех там.
В Красиковщине жил в каком-то вагончике круглый год. В Толбице вместе с ним в старом доме-развалюшке крысы жили, штук шесть – целая стая, обычные серые. Но не хулиганили, даже на стол не лазили – спокойно ждали, когда он их покормит. Он по богослужебным книгам каждый день все чинопоследование службы вычитывал. Это школа старцев. «Листаю, – вспоминал, – Октоих, а там крысы в рядок сели, смотрят и переговариваются между собой. Скажешь им: "Замолчите!" Они притихнут. Сидят молча, ждут. Дочитаешь службу, пищать начинают: корми, мол, нас теперь, корми уж, что ли». А то и гадюки к нему на крыльцо приползали. Лежат, греются на солнышке. «Выйду – палкой постучу. Они уползут», – рассказывал. В мире жил со всеми. Так и на Афоне говорят: змеи смиренных не жалят. Вот и он не обижал животинку. Лось или кабан у него лежку у дома устраивали. Сказано: блажен, иже и скоты милует (Притч. 12:10). По заповедям блаженств жил.
Умер на память преподобного Силуана Афонского. Причем в 23-й больнице – прямо у Афонского подворья. Послушники сразу там прочитали по нему литию мирским чином. А в монастырь вчера ввозили отца Нила под пасхальный трезвон. Как раз на третий день как преставился. Пасха! Пасха отца Нила. Освобождение. А что такое освобождение, он очень хорошо знал, проведя за решеткой годы.
|
– Многие помнят отца Нила как героя книги «Несвятые святые» – Старчишку. А для меня он был соседом, наши кельи на одном этаже. Я встречался с ним если не каждый день, то через день – в коридоре или заглядывал к нему в келью. Виделись с ним в храме на службах, за братской трапезой.
Для меня он – образец подвижника. «Претерпевание болезней приравнивается к мученичеству», – говорят святые отцы. Есть не так давно записанное видео, где он об этом говорит с архимандритом Иовом (Гумеровым). Как бы отцу Нилу ни было больно, здоровье у него еще с юности подорвано в лагерях, сколь бы суровой ни была его школа жизни, он постоянно шутил и вселял оптимизм в других.
Сколь бы суровой ни была его школа жизни, он постоянно шутил и вселял оптимизм в других
Своей шуткой или мудрым замечанием из опыта былых лет как громоотвод всегда мог снять стресс. Да смотрите же вы на жизнь как на нечто прекрасное, что даровано Богом, цените каждый ее миг! Благодарите Творца!
Всем, конечно, запомнился его особый стиль общения, а именно тот словарный запас, к которому наш отец Нил апеллировал. Например, он так и продолжал называть себя Старчишка – не батюшка и даже не отец Нил. А вот так, по-простому. Смиряючись.
Помню, однажды он присоветовал нам одного послушника. Того определили трудиться сначала на оптовом складе, потом на подсобном хозяйстве – в скитских парниках в Рязанской области. Не всегда и не все у того получались, мягко говоря, как надо. И тогда еще отец Тихон, теперь митрополит, отцу Нилу так прямо и сказал:
– Слушай, ну кого ты нам посоветовал?
И как отец Нил переживал! Ох, не хочется называть имя послушника, назовем его просто: брат А.
– Ох, этот брат А.! Что же он делает?! Ну как так можно?
Чувствовалось, что он и за монастырь, и за самого того брата переживает. Такова была широта его души.
|
Он только внешне вел себя, точно слегка юродствуя, легкомысленно. Но за этой веселой манерой проступала такая внимательная заботливость обо всех. Он очень трезво все оценивал. Был рассудительным и терпеливым. Во все очень глубоко вникал. Молился. Любил крепкий чай. И беседы за чаем за жизнь.
У него ведь был богатейший опыт уединения. Я лично бывал в его маленьком домике в Псковской области, где он на дальнем приходе в Красиковщине служил. Тот напоминал скорее вагончик, чем жилище. Это место стесненного жития, на мой взгляд, и сформировало его как личность, которая готова жить во внешне стесненных условиях, сохраняя широту внутреннего пространства души. Светлая память дорогому отцу Нилу.
Помню, когда мне впервые поручили отнести отцу Нилу еду в келью, я шел, преисполненный ожиданиями: увижу старца, я ему этот супчик, морсик, а он мне пищу духовную.
– Молитвами святых отец наших…
Дверь щелкнула, но приоткрылась на малюсенькую щелочку.
– Чего тебе?
Вижу часть носа, часть глаза, и то за частью линзы поблескивающих очков.
– А-а…
– Ты кто?
– Еду принес.
– Давай.
– Батюшка, благословите, послушник Марк… – решил я все-таки оправдать свои ожидания. Но дверь уже, щелкнув, закрылась.
«Ну как же так? – думал я. – Я же даже исповедовался у отца Нила, когда был еще мирянином». Встал на коленки перед разрешительной молитвой, а он поднимает.
– Сыночек, сегодня воскресенье. Не становись на колени в великий день.
«Сыночек… А что сейчас?» После понял: отец Нил так испытывал нас, послушников. «Кому тяжело, тот и воспитывается», – сказал он в последнем слове своего завещания, мы записали с ним краткое видео у кафе «Несвятые святые». «Утешение у нас – один Бог, лишь Господь. И утешаемся мы только именем Христовым».
|
Потом мы уже плотно общались. Все, как я и надеялся, – я отцу Нилу еду из трапезной, а он мне что-нибудь из опыта своей души.
Его келью мы называли нашей сретенской Карулей.
Как-то отец Матфей (Самохин) вернулся с Афона:
– Вот там отцы подвизаются! Вот это аскеза! Там подвиги, а у нас…
– Аскеза, да? Старец Иосиф Исихаст? Поезжай в Красиковщину к отцу Нилу.
Тот приехал, – там храм полуразрушенный да маленький вагончик. И климат – не Афон. Когда снегом завалит, изнутри дверь утром можно так и не открыть, а когда она откроется, наверняка не знаешь. И сколько тебе там куковать до весны…
– А еда?
– Нас в лагере скудно кормили, я привык, – пояснял нам потом отец Нил. – Только сечку (каша такая) и видели. Два раза в год макароны давали.
– По праздникам?
– Да, 1 мая и 7 ноября.
Но однажды один очень строгий прапорщик подозвал его:
– Виктор! (Так батюшку звали в миру). У вас есть в бригаде тот, кто на администрацию работает?
– Нет, у нас в бригаде таких нет.
– Вот возьми, моя жена на Пасху вам передала. Когда будешь на зону возвращаться, через меня проходи.
Развернули уже в бараке на нарах сверток, а там – разговение.
А так его и в карцер бросали. Там вообще еда: в обед кружка горячей воды да поварешка похлебки, ужин «с таком», как они говорили, то есть ничего, на завтрак кружка воды и 250 грамм хлебца. Первый раз его так на 15 суток упекли. Потом на 45. На столько не имели права, но выведут на несколько минут, и как будто новая ходка, еще 15 суток. И так трижды.
«После первого заточения в карцер, – рассказывал, – я еще на своих ногах вышел. А второй раз вынесли». Тащат в морг. Он все это видел как бы сверху, со стороны. Услышал голос: «Верните его назад, он должен еще послужить». И как раз начальница лазарета, еврейка, распорядилась: «В больницу, в корпус!» Потом скандалила с начальником зоны: «Я не дам вам убить этого мальчишку!»
Вынесли. Тащат в морг. Он это видел как бы со стороны. Услышал голос: «Верните его назад, он должен еще послужить»
Ему всего-то тогда 20 с лишним лет было. А я потом все думал: каково это – услышать Божие повеление: «ему еще послужить надо»? Как же ты к жизни тогда ответственно относиться будешь! Жизнь дана, чтобы служить. А иначе, говорил, люди живут как растения.
|
В первый раз его в карцере спасло то, что он тоже с парнишкой охранником разговорился.
– Я-то знаю, – говорит, – за что сижу. А ты-то за что? Ты же тоже тут сидишь со мною…
Тот ему потом селедку принес. Виктор брать ее боялся, знал – есть пытка такая: мукой жажды. Тот его заверил:
– Я чаем тебя буду поить, ешь, не бойся. У меня просто ничего нет другого.
Вот это и значит «должен еще послужить»: раз его спасли, два.
А скольких он потом вымаливал!
– Батюшка, помолитесь, у меня онкология.
– Муж в коме.
– Сын пьет.
Только и слышно было. Подходит народ. В последний раз вывозили его к мощам преподобной Евфросинии Полоцкой, когда их уже забирали из нашего монастыря. Люди у него всё молитв просили.
«Вот и взял на себя», – отозвался у нас духовник о нем еще раньше.
А как ты вымолишь, если на себя не готов взять тяжесть? На Афоне даже так говорят: «Тот, кто не готов пойти за своих духовных детей в ад, не может быть духовником». То старшее поколение духовников так и служило, с такой самоотдачей. Хотя у отца Нила не было какого-то ажиотажа вокруг Афона, как и грекофильства. Ему, наверно, своей Красиковщины, а раньше лагерей хватило.
В нем такая тишина была. Это, кстати, и у гроба ощутимо: такой глубокий покой. Он и раньше, бывало, проснется утром, сядет на кровати и просто молчит.
Успокоиться, довериться Богу и ничего не бояться – вот его нам уроки.
Подготовила Ольга Орлова
27 сентября 2024
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.