Как трансформировались общины сестер милосердия с дореволюционных времен до наших дней? Как менялся устав и квалификация младшего медперсонала? Какую деятельность сегодня ведут общины при храмах и обителях и почему в 90-е сестрам разрешили не жить по монастырским канонам? Рассказывает священник Андрей Постернак, декан историко-филологического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
– Отец Андрей, как в России началась история сообществ сестер милосердия?
– История сестер милосердия своими корнями уходит в середину XIX века, когда появились первые организации в Москве и в Петербурге. Они объединяли девушек-энтузиасток, которые приходили в общины для того, чтобы помочь больным, помочь раненным в годы войны, помочь брошенным детям. Именно сестринские общины позднее вошли в Российское общество Красного Креста, деятельность которого к началу ХХ века охватывала практически все регионы Российской империи. Самих сестер к началу Первой мировой войны было более 20 тысяч.
– Кто мог стать сестрой милосердия, и какие правила действовали для девушек в сообществах?
– Для всех сестер были определенные требования, в частности, – необходимость сохранять безбрачие. Они не имели права выходить замуж в период жизни в общине. Девушки были обязаны жить в общежитиях, соблюдать полумонастырский устав, вместе молиться, общаться с духовником своей общины, иметь определенную форму одежды. Впоследствии сестры милосердия подчинялись еще и правилам внутри общины и самого Красного Креста. По сути, к моменту революции сестры милосердия выполняли роль младшего медицинского персонала. Кто-то имел большие медицинские навыки, кто-то меньшие. В годы советской власти, когда соответствующее звание сестер милосердия было упразднено, многие из них продолжили медицинскую службу и стали средним медицинским персоналом, то есть просто медсестрами.
Девушки-энтузиастки приходили в общины, чтобы помочь больным, помочь раненным в годы войны, помочь брошенным детям
Но здесь встала главная проблема, связанная с тем, что вопросу воспитательному, а уж тем более религиозному, при подготовке медицинских сестер не уделялось должного внимания. На эту проблему стали обращать внимание уже в перестроечное время, с конца 1980-х гг., когда стихийно и неофициально начали формироваться общины первых сестер милосердия, и уже в наше время, когда стали возрождаться соответствующие организации.
Первые сестринские общины появлялись при медицинских учреждениях. Например, при 1-й Градской больнице возникла Свято-Димитриевская община. По сути это одна из первых и старейших общин в России. Она уникальна, потому что там возникло профессиональное медицинское училище, которое имеет государственный статус и существует до сих пор. Параллельно возникали общины в разных местах, например, Елизаветинская община при храме святителя Митрофана Воронежского, которую окормлял покойный отец Дмитрий Смирнов. В Петербурге была организована Покровская община. Сестринские общины возникали в разных городах, где были энтузиасты и где люди стремились вести церковную жизнь.
В 1990-е годы, когда все были полны энтузиазма, отношение к Церкви было несколько иным, чем сейчас. Тогда в Церковь пришло очень много людей в возрасте, чтобы самоотверженно послужить. И, конечно, эти женщины не могли жить по тем правилам, которые были до революции. В частности, речь идет о том, что современные сестры милосердия, конечно, не принимали на себя обет безбрачия. Они не обязаны были жить в общежитиях и соблюдать полумонастырский устав.
Шли дискуссии о том, какой должна быть жизнь сестер милосердия в наши дни, завершившиеся выводом, что сестры не обязаны быть монахинями.
Сестры милосердия Марфо-Мариинской обители
|
– Сегодня особо выделяется Марфо-Мариинская обитель, которая была возрождена в 1990-е годы.
– Она и до революции была особым явлением, потому что Елисавета Феодоровна, которая ее создавала, хотела, чтобы сестры обители пошли по особому пути, отличающемуся от сестер милосердия. Само название обители говорит об этом: служение Марфы и Марии Господу, с одной стороны, – деятельное, с другой, – молитвенное.
Елисавета Феодоровна хотела, чтобы, с одной стороны, это был некий средний путь между крайней молитвенной аскезой, и, с другой стороны, это не было бы профессиональным служением сестер милосердия, которые в начале ХХ века избрали медицину своей профессией. Среди сестер милосердия к началу века было далеко не так много людей, которые стремились вести церковный образ жизни. И когда обитель возрождалась в 1990-е годы, была предпринята попытка создать ее такой, какой ее видела Елисавета Феодоровна – и не монашеской, и не общинной. Но этот путь не получил развития.
При нынешней матушке Елисавете был возрожден, со своими специфическими функциями, монастырь, который активно занимается социальной деятельностью.
Служение Марфы и Марии Господу, с одной стороны, – деятельное, с другой, – молитвенное
Уникальность Марфо-Мариинской обители в том, что она занимается совсем не той деятельностью, которую мы привычно воспринимаем в монастырях. В каком-то смысле новоучрежденный монастырь сам по себе заменил личность Елисаветы Феодоровны. Преподобномученица хотела возродить служение древних диаконисс. Она желала, чтобы Марфо-Мариинская обитель стала началом нового институционального служения Церкви.
Можно сказать, что эти функции взяли на себя сестры милосердия: они ухаживают за больными, помогают брошенным детям, работают в больницах, ходят по домам. Но при этом стараются вести церковный образ жизни, не монашеский.
|
До революции сестры милосердия обеспечивали по сути все российское здравоохранение. А сейчас их деятельность связана не столько с профессиональной помощью, сколько с уходом за больными и престарелыми, желающими, чтобы за ними ухаживали верующие церковные люди.
– Много ли сегодня молодых девушек стремятся к такому служению? Хватает ли людей и квалифицированной помощи?
– Времена меняются. Мы говорим о сестричествах, которые возникали в 1990-е годы, а это было почти 30 лет назад, так что сменилось целое поколение. На смену тем энтузиастам, которые пришли тогда в Церковь, сейчас приходят другие молодые люди. Сестричества теперь являются не единственной и не уникальной возможностью и формой служения ближнему.
На мой взгляд, сейчас большое развитие получает добровольческое служение. Оно в каком-то смысле выполняет те функции, которые в 1990-х выполняли сестры милосердия, но при этом не обязывает молодых людей к институциональной деятельности. Не нужно приносить никаких обещаний, связывать себя жестким постоянным графиком. Доброволец на то и доброволец, что помогает по мере своих возможностей и сил на безвозмездной основе. И сегодня добровольцы – это не только девушки, но и молодые люди. Такие сообщества имеют свои интересы, например, их члены восстанавливают храмы, ездят в паломничество, общаются между собой. Одновременно они занимаются добрыми делами, помогая нуждающимся в больницах, как и сестры милосердия.
Помимо этого, возникают различные социальные службы, например, в Марфо-Мариинской обители есть свои направления: уход за больными на дому, патронаж, работа с детьми-инвалидами, приемными родителями, которые берут сирот в свои семьи. Патронажные сестры сопровождают священников в больницах (их еще называют требными сестрами). Здесь, конечно, очень большую роль играет Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению во главе с владыкой Пантелеимоном (Шатовым). Он развивает именно те принципы, которые были связаны со служением сестер милосердия до революции.
– Получается, что все закольцевалось и вернулось к истокам, для чего и создавалось. Отец Андрей, как Вы сейчас связаны с общинами сестер милосердия?
– Изначально это был некий предмет изучения. Я когда-то читал лекции в Свято-Димитриевском училище сестер милосердия. Мы недавно издали справочник по общинам сестер милосердия до революции, в котором есть краткая информация обо всех общинах, существовавших в Российской империи до 1917 года. Коллектив авторов попытался обобщить эту историю.
– Вы уже упомянули об уходе за пожилыми и немощными как о части служения добровольцев. Как сегодня развивается история больничных храмов?
– Это как раз то, чего не было до революции: понятия «больничный храм» не существовало. Были священники на приходах рядом с больницами, которые ходили к пациентам. Но таких понятий, как «больничный священник», «больничный приход» или «больничный храм», не было. Я считаю, что в этом смысле наша ситуация отличается от прошлой в лучшую сторону, потому что сегодня существуют новые формы взаимодействия между священником и людьми.
|
В больничных храмах люди ищут не столько профессиональной, сколько духовной помощи и поддержки. Ведь заболев и оказавшись в больнице, человек начинает задумываться о таких серьезных вещах, о которых ему, как правило, некогда было думать ранее. Когда человек здоров, он полон житейских забот. В больнице у человека, с одной стороны, появляется время, а с другой стороны, любая болезнь заставляет человека скорбеть и духовно потрудиться. Болезнь может способствовать воцерковлению человека. Даже ничего не зная о церковной жизни, человек внутренне тянется к исповеди и Причастию Святых Христовых Тайн, к молитве. И тогда его жизнь наполняется новым для него смыслом. С этой точки зрения, такое соприкосновение людей со священниками, добровольцами, сестрами милосердия является очень ценным.
Беседовала Алина Темнова
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.