Племянник Кирюшка, упрямый четырехлетка, потребовал картину с ангелом. На день рождения. И ангел должен быть непременно «нарисован на картине». Кирюшка ворчал, прокручивая замерзшим на морозе от упрямства и отвращения к варежкам пальцем на скамейке старый железный болт: «А я не хочу свечку, я хочу картинку, и ангела с волосами и голубем!»
|
Я решилась пойти к одной знакомой, у которой жила художница. Кажется, как раз она рисовала красивых ангелов, разрисовывала деревянные рождественские вертепы. Отправив Кирюшку к маме, я побежала к дому своей знакомой. Мне повезло. Дверь открыла та самая художница. Я сразу узнала ее по фотографии, когда-то виденной мною. Но в реальной жизни она показалась мне намного моложе, живее. Приветливая, очень дружелюбная.
Я изложила просьбу. «Да, будет Вам картина! Подождите только полчасика. Сейчас привезут моих ангелов. Выберете для своего племянника». Василиса, так звали мою новую знакомую, предложила мне чаю. В комнате, светлой и просторной, пахло специями и свежими красками, как в детстве в моей старой художественной школе. Василиса быстро заварила чай, поставила на стол джем, сушки. «Угощайтесь!» Мне стало интересно, почему она стала художницей, да еще такой необычной. А Василиса как будто ждала этого вопроса:
– Я давно пишу ангелов. Лет с 12. У меня история есть. Простая история, но моя, личная. Знаете, я не то чтобы из неблагополучной семьи. Можно сказать, что у меня ее вовсе не было. Мама – пьющая. Отца не было, я его не знаю. Да, кстати, мама тоже не знает, кто он был, мой отец. Жили скудно. Отчимы менялись. Все пьющие, все жесткие, гоняли меня очень. Когда ребенок живет в таком мире, он затихает, как будто жизнь в нем застывает, не течет. Я и не росла долго, была мелкая, тощенькая, тщедушная. Мать я все равно любила, тянулась к ней. И она, когда трезвая была, тоже меня жалела. Ночью проснусь, она сидит, гладит мои волосы, плачет надо мной, прощения просит. А с утра опять все по новой: крики, вопли. В школе тоже все шло не очень, честно говоря. С двоек на тройки перебивалась, не давалась мне наука.
Совсем плохо стало, когда у мамы поселился Мишка, очередной мой отчим. Он требовал, чтобы я отцом его называла. А я не могла, не хотела. Хотя не было во мне уже и сопротивления особого, несогласия с миром, ко всему я притерпелась и не страдала даже особо, но называть Мишку отцом не соглашалась. А он как с цепи сорвался. Как напьется, так опять за свое: «У нас семья, называй меня отцом, а я тебя буду дочкой звать. Ну?» Я в слезы, мать – тоже на меня, в общем, «хорошая», сами понимаете, семья у нас была. И так этот «отец» меня замучил, что я сбежала к бабушке.
|
Бабушка, мамина мама, жила через два квартала от нас. Комната у нее была в коммуналке, с ней жил брат-инвалид. Места не было. Только прибежала я поздно ночью, маленькая, дрожащая от холода, жалкая, упрашивать бабушку взять меня пожить к себе, бабушка и оставила меня.
А работала она, хотя и старенькая была уже, сторожем в какой-то организации. И убирала там иногда за отдельную копеечку. И вот однажды взяла меня на работу. А там как раз раскинули разные торговцы свои товары для сотрудников этой конторы. День такой был, торговый. Помните, в 90-е годы такое практиковали. Было мне тогда как раз лет 8–9. Хожу я между рядами, смотрю на пестрые наряды, посуду, сувениры разные, глаза разбегаются. И вдруг вижу: маленькая полка с ангелами. Как будто среди шума и суеты – кусочек тишины. Или среди лютой стужи – солнечный зайчик. Маленькие ангелы с крыльями, светлыми кудрями, кроткими ликами. В руках некоторых – голуби.
И вдруг вижу: маленькая полка с ангелами. Как будто среди шума и суеты – кусочек тишины
Мне показалось тогда, что я нигде и никогда не видела столько добрых лиц, столько кротких улыбок и столько нежности, изливаемой потоками от этих маленьких и трогательных детских лиц. Я как остановилась перед этой витриной, так и шагу сделать не смогла. Рассматривала, заходила с разных сторон. И мне казалось, что и они на меня смотрят, улыбаются мне, утешают. Я любовалась-любовалась, да сама не заметила, что заплакала. От тепла и света, от покоя и красоты.
И тут где-то над моей головой раздался тихий голос, тонкий, почти детский: «Ой, кто это тут моих ангелов дождем заливает? Кто ты, барышня, как тебя зовут? Я – Варвара! Давай знакомиться!» Подняла я голову и увидела высокую красивую женщину, которая протягивала мне руку. Даже сквозь слезы я разглядела лицо Варвары, и оно мне показалось таким же кротким, нежным и красивым, как лики ангелов на витрине. Она взяла меня за руку. Повела за прилавок, налила мне сока, угостила сладостями. А потом предложила выбрать любого ангела в подарок.
Я, смущаясь, показала на самого маленького. Хотя и была я второклассницей, но понимала, что всё денег стоит, а денег у меня не было. А Варвара тихо засмеялась и говорит мне: «А я заметила, на кого ты дольше всех смотрела». Взяла самого моего любимого ангела и протянула мне. «На, малышка, скоро Рождество. Я от храма сюда приехала. Мы сами этих ангелов делаем. Хочешь, я тебя научу?» Как не хотеть-то!
|
Так в мою жизнь вошла моя дорогая учительница рисования, подруга, мой Ангел Хранитель Варвара. Стала она меня забирать, учить рисованию, лепке. Жила она совсем недалеко от храма. Потом уже и на службы ходить стали, и в воскресную школу. Проводила я у нее много времени. И уже тогда знала, что буду художником. И буду писать ангельские лики. Чтобы люди, глядя на них, верили в то, что они нужны кому-то в этом мире. Ваш Кирюшка – молодец! Молодец, что он ищет ангельской чистоты. Молодец мальчик. И сердце у него золотое.
Выслушала я рассказ Василисы, а тут и картины прибыли. Только мы договорились, что завтра я приду к художнице вместе с Кирюшей. Чтобы он сам выбрал своего ангела! Потому что это очень важно – выбирать самому! То, что сердце подскажет!
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.