– Я вас не буду лечить! – кричала врач, багровея лицом. – Вы умрете через два месяца!
Подруга Элла, которая привела Ларису в элитную поликлинику «по блату», горько расплакалась, однако пациентка оставалась спокойной, почти равнодушной: она-то знала, что все в руках Божьих. Раз пришел ее черед отойти в обители вечные – ничего не поделаешь: готовься держать ответ за земную свою жизнь, а коль не будет на то святой воли Его – никакие чудо-лекари не воспрепятствуют ее исцелению.
Таинство Соборования
|
Видя, что шоковый натиск не произвел должного впечатления на посетительницу, онколог выудила из своего арсенала еще более угрожающую страшилку.
– А умирать вы будете долго и мучительно, – произнесла она многозначительно, почти мстительно.
По дороге домой подруги молчали, и только к концу пути Лариса усмехнулась:
– Странные времена настали, и странные методы лечения у врачей. Полстолетия назад медики, наоборот, боялись неосторожным словом навредить пациенту, нацеливали на благоприятный исход…
– Не всегда ложь во спасение полезна, – осторожно возразила приятельница. – Правда мобилизует человека, заставляет бороться за жизнь.
– Но не все же борцы по природе своей. Не каждый мечтает «назло кондуктору» ходить пешком; не каждый понимает, что смертельным приговором бьют, аки дубиной по голове, исключительно гуманизма ради. А что делать человеку доверчивому, мнительному, чувствительному? Сразу ложись и помирай?
Элла по мере сил принялась утешать подругу, а заодно и себя.
– Ты не переживай, – говорила она, сама слабо веря своим словам. – Врачи ведь тоже люди, могут и ошибиться. И вообще, диагноз не приговор. Главное, не сдавайся. Ты нам всем нужна. Знаешь, как Максимка тебя любит!? О нем подумай… Да и внучки… Представь, сколько интересного впереди: первый класс, выпускной, институт, свадьбы, правнуки… Только живи, пожалуйста, живи! Обещай, что завтра же пойдешь к районному онкологу.
– А вот это вряд ли. У нас ведь вся медицина брошена на борьбу с новомодной болезнью. Столько моих знакомых за последний год отправилось на тот свет, так и не сумев попасть в онкоцентр! Футболили их из одной поликлиники в другую, пока…
– Ты эти мысли брось! – испуганно отшатнулась Элла. – Знакомые знакомыми, а у тебя свой путь. Надо бороться за себя! По крайней мере, ты должна сделать все от тебя зависящее.
За пару недель количество ее звонков вдвое или даже втрое превысило годовую норму. Она переживала, апеллировала к народной медицине, умоляла хвататься за любую соломинку. Однако воистину неожиданным в этой серии разговоров стал ее рассказ об Ионе Пешношском – монахе, который подвизался в подмосковных лесах в середине XVIII века и немалые чудеса даже по отшествии из земной жизни творил.
Сколько доселе ни корила себя Лариса за свою миссионерскую бездарность, сколько ни пыталась вытащить Эллу в храм – бесполезно! Индифферентная к вере, та вежливо отнекивалась, рассказы о чудесной помощи святых угодников выслушивала снисходительно, а тут…
– Представляешь, вчера посмотрела передачу о Николо-Пешношском монастыре… – говорила она воодушевленно, чуть ли не восторженно. – Такая обитель необыкновенная! В ней даже зоопарк свой есть!
– Зоопарк? – отстраненно переспросила Лариса исключительно ради поддержания разговора. – Надо же… На территории обители?
– Нет, конечно, – за ее стенами.
– И что за живность там обитает?
– Всех, наверное, назвать не смогу, но помню, есть овечки, козочки, индюшки…
– Какой же это зоопарк? – перебила Лариса. – Скорее, фермерское хозяйство…
– Да нет же! Живут еще павлины, страус и даже верблюд с оленем – все, как подобает, в просторных вольерах… А красиво там как! Но, главное, в это святое место больные отовсюду едут и получают помощь от святого Ионы. Он хоть и не прославлен, но исцеления реально подает. По смерти являлся он страждущим людям во сне, повелевая отслужить панихиду на его могиле… Приходили калеками – уходили здоровыми. Одного крестьянина он, например, от горба на спине избавил… Особенно младенцев жалел и становился последней надеждой, когда врачи лишь бессильно разводили руками. В частности, малышке из соседней деревни вернул на место голову, пригнутую к плечам.
В это святое место больные отовсюду едут и получают помощь от святого Ионы
Лариса приподняла брови:
– В XVIII веке подвизался и до сих пор не канонизирован?
– Вообще-то его еще при царе прославить хотели, уже и свидетельства собрали, и документы нужные подготовили, да грянувшая революция помешала… Ты бы съездила…
– В принципе, любой святой способен недужным помочь. Почему именно Иона?
– Он не раз безнадежных раковых больных с того света вытаскивал. К слову, не так давно Дарье Донцовой помог. У нее онкология стремительно прогрессировала на фоне нелегко протекавшего коронавируса. После поездки в Николо-Пешношский монастырь от опухоли и следа не осталось!
Рассказ Эллы запал Ларисе в душу – наверное оттого, что подруга была не из тех, кто изумленно раскрывает рот, слыша рассказы о сверхъестественных явлениях. Всему-то она могла найти рациональное объяснение, любой детский восторг душила на корню вервием скепсиса, любые яркие всплески духа безжалостно прихлопывала железобетонной логикой. Видать, житие скромного подвижника не на шутку впечатлило ее, раз проклюнулся сквозь технократическую броню внутренний ребенок.
Что же, интересно, так затронуло подругу в житии неканонизированного подвижника, жившего два с лишним столетия назад? И Лариса раскрыла его житие, внешне похожее не то на легенду, не то на красивую сказку.
Николо-Пешношский монастырь
|
Почему внешне? Да потому что самому монаху, вдоволь хлебнувшему на своем веку горя-злосчастья, было не до сказок-лубков. Взяв на себя трудный подвиг юродства, блаженный Иона незамедлительно получил соответствующую «награду», будучи сосланным в Пешношский монастырь из Троице-Сергиевой лавры, где он поначалу подвизался и где пришелся не ко двору за свою инаковость.
Но и на новом месте его встретили отнюдь не с распростертыми объятиями. Да к чему они смиренному человеку, который, черпая незаслуженное бесчестие как благословение Небес и довольствуясь малым, живет незаметно, места много не занимает, за славой людской не гоняется?
Приходя на службу, тихо и безмолвно стоял он в притворе. «Почему не заходишь внутрь?» – спрашивали озадаченные монахи. Кротко отвечал: «Поклеплют книгою». Как хочешь, так и понимай. Думали-гадали, да и предположили: небось, намекает – кто много, мол, знает, с того много и спросится. Так и записали в «Историческом описании…» монастыря.
На монастырскую кухню время от времени хаживал, но не за сластями-разносолами какими – заберется в горячую печь да и сидит в ней, покуда сил хватает. Лишь единицам было открыто: хотелось юродивому познать на опыте весь ужас адских мук, почувствовать опаляющее жжение геенского огня, дабы ноги сами собой уносили бренное тело от невиннейшего греха. Другим же невдомек были истинные мотивы-побуждения – думали: озяб, бедняга, отогревается. Оно и понятно: ведь зимой и летом бедолага босой ходит, одежки на нем всего ничего: хитон домотканый, ремнем подпоясанный, да камилавка легенькая. Опять-таки и главу сирому-убогому приклонить негде.
Что же так затронуло подругу в житии неканонизированного подвижника, жившего два с лишним столетия назад?
Шутка ли, коротать ночи в рабочем чулане! Впрочем, и то редкость. Чаще всего дневал-ночевал блаженный в глухом лесу, в собственноручно вырытой землянке, где укрывался он от дождя-ветра, от палящего зноя и лютых метелей да неустанно лапти плел. А как сплетет – сядет у дороги и давай одаривать прохожих добротной обувкой, плодами рук неутомимых.
Уж не за это ли забрасывала его камнями да жестокими насмешками деревенская ребятня – за непонятные практичному уму щедрость-бескорыстие; за смирение, казавшееся слабостью-безволием; за инаковость, приводящую в бешенство стадное чувство?
Зато братии он к тому времени полюбился; зато и Варлаам II (Высоцкий), тогдашний архимандрит Троице-Сергиевой лавры, нередко наезжавший в Пешношскую обитель, души в юродивом не чаял. Как приедет, так первым делом и вопрошает: «Где мой Ионушка?» А коль не застанет любимца, так и свет ему не мил – в великой печали и сильном огорчении отправится восвояси, и не смей кто из ослушников-нерадивцев попасть под горячую руку!
Свято-Троицкая Сергиева Лавра. stsl.ru
|
Однажды поднялся в монастыре переполох: пропал Ионушка! День не появляется, другой… Неделя проходит – нет его! Нигде нет: ни в братских кельях, ни в землянке отшельничьей. А ну как в пустынном лесу заблудился, в болотных топях увяз? Поднялся тревожный трезвон на всю округу – не теряли в обители надежды, что ничего лихого не случилось, что выйдет он из дебрей непролазных на колокольный звон как ни в чем не бывало… Не вышел. Уже и села окрестные обошли, и крестьян всех порасспросили – никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Вот и снежок невесомый землю припорошил, и мороз свирепо-безжалостный грянул, а Ионушка так и не появился – как в воду канул.
Смирилась было братия с исчезновением юродивого, как вдруг прибежал в обитель охотник из соседней деревни, трясется весь, лица на нем нет. Рассказывает чуть не плача: пошел он зайцев бить в раменский лес. Снежок под ногами похрустывает, собаки впереди бегут – след звериный вынюхивают. И вдруг подняли они лай, да такой истошный – не то лай, не то вой. Поспешил охотник на шум. Смотрит: под деревом человек лежит, живой вроде. Ближе подошел – нет, не дышит. И вот ведь какое диво: земля везде белым-бела, а вокруг Ионушки на месте растаявшего снега буйно-весело зеленеет-курчавится по-весеннему яркая, сочная травушка.
А в том, что Ионушка в лесу упокоен, нет и сомнений: кто, кроме монаха-отшельника, по морозу босиком хаживал? И одежка на нем приметная – в чем ходил, в том и скончался; а сложением-то богатырским он и допрежь из числа прочих выделялся. Да еще четки в руках зажаты – Ионины четочки – словно и по смерти Иисусову молитву воин Христов творит…
Взяв на себя трудный подвиг юродства, блаженный Иона незамедлительно получил соответствующую «награду»
Погребли тело юродивого у южной стены Никольского собора, отпели по обычаю христианскому. С тех пор и начались чудеса в обители, и потянулся неиссякаемый поток страждущих богомольцев к могилке скорого ходатая и безотказного молитвенника…
«Монах Иона был не аристократ, не бюрократ, не ученый и не чиновный. Он был простой и презренный, путем узким и прискорбным шествующий. Но велик был пред Богом, Который и по смерти его славит…» – так завершает жизнеописатель летописную главу о юродивом Ионе.
Прочитав житие, Лариса призадумалась. История, ничего не скажешь, в сердце откликается, за душу хватает, но неужто и впрямь сразила она Эллу наповал? А может, и не было никакого пробуждения души? Может, весь ее экстатический пыл – лишь рука дружеской помощи, протянутая утопающей в житейском море приятельнице?
Сама Лариса тоже не спешила, бросив все, стремглав мчаться в монастырь – медлила почему-то, хотя час X неумолимо приближался. Впрочем, семечко, упавшее в ее душу, неспешно, но верно созревало, пока дождливым июньским днем, в конце месяца, решимость отправиться к блаженному монаху не сорвала их с Максимом с места. Сорвала внезапно, в самый, казалось бы, неподходящий момент, когда общая сумма сиротливо позвякивающих в их кошельках монет не превышала и пары сотен рублей – на такие деньги не пошикуешь: ни записочки тебе подать, ни маслицем по-хорошему не разжиться. К тому же и дефицит времени решительно заявлял о себе, а уж когда многокилометровая, ползущая гигантской анакондой пробка сжала их «Опель» в безжалостных объятиях, тут прямо-таки сомнения одолели: не придется ли с полпути домой несолоно хлебавши возвращаться? – время неумолимо к вечеру движется.
Николо-Пешношский монастырь
|
Когда на проселочную дорогу съехали, надежда появилась упущенное время наверстать. Куда там! Ливень такой зарядил, что «дворники» не успевали стекла расчищать.
В монастырь все же попали, хотя и в смятении чувств. Дождь к тому времени прекратился, небо стало стремительно проясняться.
Свечечки, как полагается, поставили – и перед почитаемым образом Богородицы с редким названием «Прежде Рождества и по Рождестве Дева», и перед ракой Ионушки. Не забыли также преподобного Мефодия Пешношского, основателя монастыря и одного из первых сподвижников Сергия Радонежского, почтить.
Обойдя монастырь, вернулись в закуток, где почивают мощи блаженного. С непонятной для себя робостью Лариса попросила помощи, не столько для себя, сколько для Максимки, недавно перенесшего травму головы. О себе тоже словечко замолвила, но как-то скомканно, неопределенно, невнятно, словно стесняясь; дала обет в случае исцеления написать письмо в Комиссию по канонизации. Отошли от раки успокоенные. На оставшуюся мелочь купили маслица, освященного на мощах блаженного.
***
Вопреки мрачным прогнозам, записаться к районному онкологу удалось без всяких препон, и время ожидания оказалось значительно короче, чем предсказывали знатоки. Некоторые знакомые, столкнувшиеся с подобной проблемой гораздо раньше, немало удивлялись, как это ей удалось: они-то уже больше года больничные пороги обивают, и все без толку.
Коротая дни, приближавшие ее к судьбоносной встрече со специалистом, Лариса прикладывала к ране ватные диски, смоченные маслицем из монастыря, но оно быстро закончилось, а чуда не произошло.
Глядеть без содрогания на то, что некогда называлось грудью, было невозможно. Ни символом женственности или материнства, ни олицетворением женских чар, ни натурой для великих живописцев эпохи Ренессанса, ни тем более плодом вдохновенных творений, выходивших из-под их кисти, нельзя было назвать этот сжавшийся до размеров шагреневой кожи жалкий окровавленный бугорок. Разве что съежившейся от страха заячьей душе можно было уподобить его.
Наконец состоялась встреча с онкологом. После обследования он вынес предварительный приговор: неоперабельный рак IV степени со множественными метастазами – и вкратце обрисовал перспективу: химиотерапия с последующим удалением груди.
– Операцию делать не буду! – категорично заявила Лариса.
– Ваше право, – равнодушно ответил врач. – Но имейте в виду: опухоль рассосется лишь частично. Хотите жить с ней – живите.
Лариса знала: за нее молится весь приход. Хоть и тревожила порой неопределенность, хоть и передавали ее специалисты из рук в руки, но женщина была почти счастлива: никогда прежде она так явственно не чувствовала присутствия Господа; никогда с такой силой не ощущала Его помощи, заступничества, покровительства и любви. Уверенность в том, что Он ведет ее за руку, а еще чаще несет на руках, была сродни знанию; жизненные обстоятельства служили тому доказательством. Все получалось и удавалось помимо ее воли, без всяких усилий с ее стороны.
Биопсия подтвердила неутешительный диагноз, тем не менее лечение оказалось более чем щадящим: гормональная и таргетная терапия.
С непонятной для себя робостью Лариса попросила помощи, не столько для себя, сколько для Максимки
После вынесения врачебного приговора прошло больше года. Медленно, нехотя болезнь отступала, уводя за компанию и застарелые болезни, на которые женщина прежде не обращала внимания. Опухоль почти рассосалась, за исключением накрепко засевшего уплотнения – небольшого, но неподатливого, будто не растаявшая льдина в вешних водах.
Время от времени в поле зрения Ларисы, независимо от ее произволения, попадали телепередачи, герои которых рассказывали о чудесной помощи святых, исцеливших их от онкологии. Слушая одну из таких необыкновенных историй, женщина вспомнила обет, данный блаженному Ионе в Пешношском монастыре. Подумалось: «А мне и рассказать-то нечего».
Другую запомнившуюся историю предваряла беседа ведущего со священником, который поведал, как святой архиепископ Лука спас ему ногу. Во время неудачной операции батюшке перерезали сухожилие на пальце. Началось нагноение кости, угрожавшее перерасти в гангрену. Предстояла ампутация, от которой больной отказался. Почитая святителя Луку, он усердно ему молился. В день памяти небесного заступника священник отслужил Божественную литургию, вечером лег спать, а проснувшись на следующее утро, увидел на месте гноящейся раны чистую плоть, стянутую аккуратным хирургическим швом, – во время сна святой Лука произвел операцию.
Святитель Лука Крымский
|
При первом же удобном случае Лариса пересказала Максиму тронувший ее сюжет.
– Кстати о чуде… – неуверенно произнес сын. – Помнишь, мы ездили к Ионе Пешношскому?..
– Было дело… Ну и?..
– Так вот, у меня последствия от сотрясения мозга прошли. Более того, недавно, проходя обследование, я делал МРТ – никаких следов! При этом приборы зафиксировали все давние травмы, даже детские, – все, кроме этой.
– Вот как? – удивилась Лариса. – А я только вчера подумала, что помощи не получила от него.
– Как это не получила? – возмутился Максим. – А «зеленый коридор»? Ведь как по маслу дела пошли после посещения монастыря. А отзывчивые врачи? А бесплатно выдаваемые лекарства, стоящие по факту баснословных денег? А щадящее лечение вместо болезненных, травмирующих процедур? А ощутимая поддержка Небес? Да и очагов воспаления в организме поубавилось…
– И в самом деле. Нехорошо получилось, несправедливо. Чуть было не умалила помощь угодника Божьего. Спасибо за то, что поделился историей о твоем волшебном исцелении.
– А знаешь, я ведь и не думал рассказывать об этом случае, но так повелителен был внутренний голос: «Надо рассказать! Обязательно надо!»
Лариса удивилась: обычно Максим делился с ней и менее серьезными новостями, а тут такое! Помнится ведь, как мучили его сумасшедшие головокружения, как стискивали голову мучительные боли. Никак не иначе, Промыслом Божьим припасалась история эта на этот день.
«Нужно исполнить обет! Ну и пусть исцеление еще неполное – напишу пока о том, как уврачевал Ионушка Максимку, а там как Бог даст», – твердо решила она и в тот же день села за письмо в Патриаршую комиссию.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.