Главная > Журнал > Бог и человек > 50+1 слово духовной науки. Часть 1

50+1 слово духовной науки. Часть 1

Иеромонах Рафаил (Нойка)

Распечатать

Человек по природе православен

Иеромонах Рафаил (Нойка) родился в 1942 году в семье крупного румынского философа Константина Нойки. После войны в Румынии резко изменился строй, начались социалистические преобразования, и в 1955 году мать будущего отца Рафаила Рэзвана переехала с детьми к себе на родину, в Англию. Здесь у глубоко одаренного подростка начались духовные поиски, он долго искал истину во многих религиях и конфессиях, пока не попал в православный монастырь. То был Эссекский монастырь, возглавляемый архимандритом Софронием (Сахаровым), который сразу и навсегда изменил его жизнь. В 1965 году отец Рафаил был пострижен отцом Софронием в монашество, стал одним из его ближайших учеников и провел у ног старца 28 лет. 28 же лет назад, в 1993 году, старца Софрония не стало, и отец Рафаил вернулся на свою родину, в Румынию. Здесь он живет отшельником в горах Апусень («Западные»), посвящая все свое время молитве и написанию духовных книг. В одной из них, носящей название «Другой Нойка» (Бухарест, 1994), есть глава «50+1 слово духовной науки», которую мы и предлагаем вашему вниманию.

1. Православная Церковь – не одна из нескольких церквей, а сама природа, в какой Бог создал человека. Сущностью Православия является природа человека. И оно получило в истории наименование «правильного славословия» – наименование очень красивое и внушительное, то есть наименование, выдающее, если хотите, то, чего искали истинные отцы, не желавшие ни славы человеческой, ни истиннейшей философии, а лишь одного – оставаться в правильном славословии, открытом Самим Богом; они старались сохранить неискаженным видение этой человеческой природы.

Вследствие грехопадения человек выступил из этой природы, выпал из своего естества, и потребовалось, чтобы Сам Бог пришел в историю человека, «засучил рукава» и сказал: «Посмотри, человек, Я прихожу, чтобы быть Человеком, поскольку ты не понял, ты не знал, кто ты есть». Бог пришел в историю, чтобы быть Человеком, испытал все наши несчастья и все последствия нашего падения, нужно было, чтобы Он пережил и нашу смерть, прошел и через ад – и там Бог нанес всего один удар. До этого Бог был кротким, как агнец, но там Агнец разрушил врата адовы и, как мы поем на Пасху, смертью победил смерть, совершил дело, которое первый Адам не умел и не мог совершить по причине своего падения. Однако Бог Своим Воскресением, Вознесением и сидением одесную Отца прошел путь, который должен был проложить хотя бы один человек. Итак, во Христе человек усовершился и изменился. В этом смысл Нового Завета.

2. Мы жадно ищем жизни истинной во всех сферах бытия: в культуре, своих духовных странствованиях и даже в грехе. В грехе человек тоже, в конечном счете, ищет свое истинное предназначение. Но грех не есть истина, и поэтому то, чего Бог не давал нам в качестве заповеди, мы называем грехом не в нравственном или этическом смысле, а в смысле онтологическом, в смысле естества. Даже если мы недостаточно понимаем заповеди, то доверяем Богу, открывшему нам то, что, как Ему лучше известно, нам нужно, потому что Он создал нас и открывает нам, через Свои слова, в чем наши чаяния и где мы найдем ту пищу, которой ищем с такой жаждой, то есть жизнь вечную.

3. Вскоре после возвращения в Православие у меня открылось монашеское призвание, которое я осознал как ответ на вопросы, встававшие передо мной с самого детства. Со временем я понял, что смерть заключает в себе смысл жизни, а теперь вижу, что наше существование здесь, на земле, не что иное, как второй этап нашего перехода от небытия в то, что называется Богом, Божиим бытием, то есть вечностью.

Первым этапом была наша жизнь во чреве матери. То было наше «механическое» зарождение, когда сформировалась вот эта система, это тело, подходящее для того, чтобы мы жили земной жизнью, которую дает нам Бог. На этом этапе происходит также наше второе зарождение; мы умираем, чтобы родиться здесь, мы умираем для жизни в утробе матери, и теперь, по мере того как формируется наша личность, начинается наш диалог с Богом.

Отныне Бог больше ничего не делает в нашей жизни, если мы Ему не позволяем, не говорим Его слову «аминь». А если мы оказываем Ему доверие, Он показывает нам, что Он может и что хочет сделать с нами, и посредством этого диалога нашей души с Богом Отец Небесный продолжает Свое творение человека, на сей раз не без воли человека. Он ничего не делает без нашей воли (это понятие свободы человека очень важно); Бог апеллирует к нашей свободе и учит нас в этой жизни, что она тоже является «этапом» будущей жизни, то есть жизни вечной. В утробе матери у нас формировались члены, в которых мы тогда не нуждались. К чему нам были там руки и ноги; что нам было делать с носом, глазами и ртом? Но они предназначались для жизни, которая имела начаться после этой.

Многие из наших образованных людей впадают в соблазн и не верят в молитву, не верят в духовность, и это иногда кажется нормальным; с помощью интеллекта, остающегося в пределах жизни сей, невозможно разглядеть разумный смысл духовных вещей, потому что они являются членами жизни, которая имеет быть потом. Но в отличие от состояния, предшествовавшего рождению, Бог формирует у нас эти члены не иначе, как по нашей свободной воле, выражающейся посредством веры, которую Бог поощряет нас иметь и которую взращивает в нас. Бог взращивает ее в нас больше, чем мы сами.

Итак, отвечая своим свободным произволением Богу, мы даем Ему возможность продолжать в нас Свое творение; Бог учит нас уже в этой жизни начинать самим отрезать пуповину, соединяющую нас со чревом этого творения. И здесь, в падшем состоянии человека, начинается боль и трагизм духовной жизни, на которые надо смотреть в перспективе жизни вечной. И как младенец во чреве матери не знает ничего, но предоставляет природе поступать с ним, как она знает, так и мы во чреве жизни сей доверимся во всем Богу.

Отвечая своим свободным произволением Богу, мы даем Ему возможность продолжать в нас Свое творение

И будем соработничать Ему посредством молитвы и участия в Таинствах Церкви, которые суть энергии жизни грядущей. Начиная с Крещения, о котором святой Павел говорит, что оно уже есть смерть во Христе, мы погружаемся в смерть в воде Крещения и выходим из нее обновленными в жизнь новую, во Христе. Совершая аскетические усилия, мы учимся мало-помалу исправляться, отделяться (в той мере, в какой это для нас возможно) от элементов жизни сей и вкушать жизни вечной, а на третьем этапе умрем и телесно, умрем окончательно для этой жизни, чтобы смочь окончательно родиться в той, которая будет.

4. Всё доставляющее боль в этой жизни – не что иное, как рождение, начиная с первого проклятия, которое человек пережил после грехопадения. Бог сказал Еве, что она будет в болезни рожать детей. И я заметил, – а теперь мне это становится всё очевиднее, – что не только дети рождаются в болезни, но и каждая боль есть рождение ребенка, и этим ребенком являешься ты, терпящий боль, проходящий через кризис. Впрочем, вот как объясняет один парижский профессор, почему понятие «кризис» происходит от греческого слова «την κρίση», означающего «суд». В период кризиса Бог судит мою жизнь. Таким образом, кризис – это суд, который Бог совершает надо мной или нацией (этот профессор говорил о кризисах и скитаниях, через которые прошел Израиль в Ветхом Завете, рабствуя другим народам и т.д.), приглашая меня тем самым самому осудить свою жизнь.

5. «Философия» по-гречески означает «любовь к мудрости», между тем для нас мудростью является Мудрость Божия, Сам Сын Божий воплощенный, Христос. И иной мудрости для нас не существует. А если эта Мудрость является безумием – безумием для мира сего, – тогда и мы будем «безумными», ибо мудрость мира сего сделала человека несчастным.

6. Твое происхождение не важнее того факта, что ты существуешь. Происхождение для тебя то же, что гнездо для птицы. Птица рождается в гнезде, и пока у нее не отрастут крылья и она не взлетит, она растет в этом гнезде, но потом чаще всего никогда в него не возвращается. Человек, в любом случае, создает себе крылья духовные для своего бытия, своей вечности и парит на них там, в вечности.

7. То, что Церковь требует от нас исполнить, не тяжело – это невозможно. Но что невозможно для человека, то Бог Сам делает за человека. И здесь на первый план выходят Таинства Церкви со всей их силой, вскармливающей это рождение и возрастание каждой души в вечность.

Таинства Церкви суть энергии жизни грядущей

8. Человек по природе православен, кем бы он ни был: китайцем, ливийцем, негром из Африки, краснокожим – он по природе своей православен. Православие – это единственная реальность человека, оно заложено в саму природу человека. Эта природа мало-помалу была им осознана; человек лишился ее из-за грехопадения, и псалмопевец оплакивает человека, говоря, что всякий человек лжив, но, думаю, это надо понимать так, как оно звучит в славянском переводе: всяк человек есть ложь.

Человек, если он не обрел, говоря современным языком, свою идентичность, пребывает во лжи. Человек есть ложь, пока он – во Христе – не станет истиной, как и Христос, назвавший Себя Истиной. Между тем, чтобы человек вновь обрел, скажем так, свою идентичность, чтобы он пришел в себя, необходимо было, чтобы Сам Бог воплотился, стал Человеком, пережил наши несчастья, ощутил все эти изъяны, вызванные грехопадением, вплоть до смерти, до ада. Он совершил дело, которого первый Адам не ведал. Ибо, возвратившись посредством Воскресения к жизни, смог вознестись на небеса и сесть одесную Отца, восполнив путь бытия человека, если хотите – путь «прихода в бытие» человека, вплоть до сидения одесную Отца.

Только во Христе человек может вернуться к своей истинной природе и идентичности, только так он вновь обретает свое подлинное естество, каким оно было задумано Богом прежде веков, когда Он решил создать человека по образу и подобию Божию.

Только во Христе человек вновь обретает свое подлинное естество, каким оно было задумано Богом

9. Не помню кто (я слышал его имя не раз, но всегда забывал, это православный священник, кажется, архимандрит) сказал, что мы, православные, если и знаем, где Православие, то не знаем, где его нет. То есть если мы можем найти, скажем, незаблудную философию, то не можем понять, глядя на человека, стоящего перед нами, православный ли он по сути или нет. Это знает один Бог. Я нашел во всех религиях, в их природе и философии, тенденции к Православию. Кто-нибудь, конечно, может утверждать, что у всех есть истина. Да, истина есть у всех, но только ее фрагменты. А полная истина одна, всё же остальное являет собой только потуги человека, порой удивительные по своей глубине. Удивительные в каком смысле? Я удивляюсь, как далеко может продвинуться человек в своей интуиции без Христа, но удивляюсь и тому, что без Христа он никогда не доходит до принятия истины.

10. Есть только две категорические вещи, взаимоисключающие друг друга: истина и заблуждение. Мы можем сказать, как Авраам богачу, умолявшему позволить Лазарю прийти и помочь ему: между этими двумя состояниями зияет пропасть, перейти которую не может никто. Но в реальности человек представляет собой потрясающую смесь того, что могло бы быть и более святым, с тем, что является предельно диавольским. И решать тут будем не мы. Решит Суд Христов, последний. А мы в каждом из христиан должны видеть потенциально спасенного человека.

(Продолжение следует.)

Перевела с румынского Зинаида Пейкова
Rafailnoica.wordpress.com

Иеромонах Рафаил (Нойка) 28 января 2021

Издательство
Сретенского монастыря