Сегодня вторая краткая встреча, посвященная книге преподобного Иоанна Лествичника «Лествица». Мы не изучаем ее, у нас краткое ознакомление. Почему? Потому что настоящее изучение таких духовных книг, как Евангелие, творения святых отцов, происходит самой жизнью. А мы знакомимся с текстом, что может быть полезно и монахам, и мирянам.
|
В первой беседе мы рассмотрели первые четыре ступени, общая цель которых – отрешение, отвлечение от мирского жития, то есть от суеты житейской, которая нас затягивает, как трясина.
Следующая группа ступеней, если можно так сказать, посвящена рассмотрению скорбей, которые встречает христианин на пути к истинному благочестию. Мы должны понимать, что все скорби, случающиеся в нашей жизни: утраты, потери, какие-то убытки житейские, болезни, происходят от нашего маловерия, от нашей недостаточной веры в Бога и Его Промысл, который управляет каждым из нас. И всё, что ниспосылается нам, – всё посылается от руки Божией. Как Иов Многострадальный говорил: «Если я получал хорошее от Господа, почему же я должен отказываться от того, что мне посылает Господь плохого: утраты, потери и какие-то лишения, смерть, болезни».
Итак, первая ступень, на которой преследуют нас скорби, – это ступень, которая называется «попечительное покаяние». Хочу обратить внимание, что в Таинстве Исповеди мы словесно исторгаем, через слово, свои поступки. Когда к Иоанну Крестителю приходили иудеи для крещения, они вступали в воды реки и произносили свои грехи, а вода как бы символически уносила их, омывала – и считалось, что человек с этого момента чист. Далее он должен начинать жить новой жизнью, без прежних грехов. Но у нас часто бывает, что мы и неполный список грехов своих составляем, и сразу же, в тот же день или на следующий, начинаем их повторять. Поэтому само Таинство Исповеди чем важно? Тем, что мы осознаем как существа мыслящие, и даем своим грехам форму слова. Это, например, зависть, гнев, осуждение, любодейство, сребролюбие – их называние это первый этап. Но второй этап не менее сложный, он продолжается всю нашу жизнь – это покаяние, исправление своей жизни. И Иоанн Лествичник пишет по этому поводу, чтобы мы не расстраивались и были мудры и тверды в том пути, по которому идем.
Часто старые привычки мучительным образом обладают и теми, кто оплакивает свои грехи. То есть теми, кто не просто исповедался, а желает от них действительно избавиться, но они, как инстинкты греховные, обладают человеком. Можно сказать, что почти никто не оплакивает свои грехи. Только, может быть, когда поем: «Покаяния двери отверзи ми …», или когда какие-то особые тропари читают. Мы в какую-то минуту вздохнем глубоко, опечалимся, но на всю нашу жизнь не хватает. Страсти продолжат жить и существовать в нас.
|
Поэтому сама книга названа «Лествицей» неслучайно. Иоанн Лествичник знал, что значит лестница, он жил на Синайской горе, поднимался на нее и представлял, что такое подниматься по лестнице. Многие тоже, когда сломается лифт, начинают подниматься по лестнице на третий, четвертый, девятый, двадцатый этаж, и это очень тяжело с непривычки. Тем более очень тяжело и трудно идти по духовной лестнице, когда надо поднимать не свое бренное, слабеющее тело, а свою полностью расслабленную в грехах душу. Но этот труд необходимо совершать и не удивляться, что грех остается в нас, потому что, по словам святого, привычки мучительным образом обладают нами, не только умом и чувствами, но даже и тело по привычке совершает какие-то грехи. По-прежнему хочется без меры спать, есть, еще какие-то безмерные проявления наших страстей обладают нами. Еще апостол Павел, святой и ревнестнейший апостол, на посланиях которого создана вся православная аскетика, писал: «Знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7: 18–19). Это слова о нас. Мы должны быть в постоянном бодрствовании, чтобы не успеть сделать зло раньше, чем мы осознаем, что это злой, греховный, неправедный поступок. Для этого и требуется от нас хотя бы внимание. Не так, как говорят: «Постоянное бодрствование, бдение», – мы на такое не способны. Но хотя бы трезвость, неспешность в ответах, в поступках, в словах, внимание к себе, к своим словам.
Мы должны быть в постоянном бодрствовании, чтобы не успеть сделать зло раньше, чем мы осознаем, что это неправедный поступок
Часто спрашивают: «Как же так, мы исповедуемся, но еще в храме, и даже когда причастимся, нами обладают хульные помыслы. Мучают, терзают постоянно, не дают нам покоя».
Во-первых, борьба с помыслами – это один из основных видов борьбы человека. Мы же назвались существами разумными, вот и несем этот крест борьбы с нашими неразумными помыслами, которые постоянно одолевают нас, даже святых и великих подвижников. И они должны были быть в постоянном внимании, чтобы не отвлекаться на какие-то посторонние мысли. Как мы детям говорим: «Не отвлекайся, сиди, не вертись», – примерно то же самое подвижники себе говорили. Поэтому Иоанн Лествичник писал: «Мы не должны удивляться, если и после исповеди бываем боримы. Ибо лучше бороться с нечистыми, скверными помыслами, чем с возношением». Видите какой необычный поворот: бороться с помыслами надо чем? Надо сказать, как благоразумный разбойник: «Достойно по грехам моим приемлю». Откуда у меня возьмутся святые добрые помыслы? Они берутся от навыка, от привычки принимать всё, что посылается скорбное, с благодарностью. Мы на это не способны, мы устали, мы не имеем мира в душе, нам мешают молящиеся справа, слева, то хор громко поет, то тихо поет, то есть помыслы нас постоянно одолевают и искушают. Поэтому мы должны со смирением принять и сказать, что от чистого чистое рождается, а от наших нечистых образов жизни рождаются и нечистые помыслы.
|
В этом отношении хотел бы вам зачитать небольшое письмо преподобного старца Амвросия. Он очень хорошо отвечает монахине Шамординского монастыря, который был создан старцем. Она недоумевает, за что попущена ей сильная брань хульных помыслов. «Говоришь, может быть, это общий путь людей, много согрешивших. Действительно, путь это общий, но на этом общем пути каждый человек испытывает больше или меньше, то или другое, по своему устроению и своим чувствам».
Например, есть люди, которые от природы воздержаны, им надо мало пищи, им, может быть, легче поститься, а тем, кто привык есть досыта, сложно воздерживаться. Кто-то, например, имеет темперамент более меланхолический, и он не сразу отвечает словом на слово, гневным, распаленным, не сразу бьет в ответ. А кто-то режет сразу в глаза такими словами, что человек упасть с ног может. Поэтому и старец пишет, что как физические, так и духовные силы у всех людей разные. Он приводит пример: «В сырую холодную погоду по одной и той же дороге идут несколько человек. Здоровый озябнет, да и только. У кого же послабее здоровье, тот простудится, схватит насморк, – разболится голова. А человек болезненный – и совсем разболеется от того, что для здорового проходит безвредно. Ты спрашиваешь о брани. Такая брань, какую ты описываешь (например, что ты испытываешь, стоя в церкви) – то есть хульные помыслы – это признак глубокой немощи. Облегчается эта брань смирением; а усиливается – от высокоумия и гордости». Мы скажем себе: «Так где же у нас высокоумие и гордость? Мы же смиренные такие». Нас учат быть смиренными, но только нас проверь, скажи слово какое-то, и наше смирение, наше послушание такое ложное, сразу улетучивается.
«От высокоумия и гордости происходят тревожащие тебя хульные помыслы. Кто Бога любит, тот имеет и к ближнему любовь; любы же, по апостольскому слову, долготерпит» – всю жизнь терпит. Вот попались соседи нехорошие или сноха, тесть, родственники или дети такие, или даже родители – надо терпеть – это проявление любви. Это не на день Валентина сердечки дарить – это не любовь. Любовь – это очень тяжелый, не очень красиво оформленный внешний труд, это повседневный труд, который воспитывает нашу душу постепенно и действительно приводит нас к пониманию любви Христовой к нам, которая на Кресте нас любит. Он не отвернулся, не проклял нас и не ушел к Отцу Своему Небесному.
Любовь – это повседневный труд, который приводит к пониманию любви Христовой к нам
«Любовь долготерпит, милосердствует» – уже полегче. «Любовь не завидует» – тоже сложно. «Не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего» – чему посвящена почти вся наша жизнь. Мы отстаиваем какие-то свои права, ищем свою правду. «Не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 4–7). Кто любит Бога, хотя бы тысячу оскорблений в день ему наносили, не раздражается и не сердится, такого человека называют блаженным. Приведу вам такой пример.
|
Исполнителем произведений композитора Дмитрия Шостаковича был оркестр под управлением Евгения Мравинского. Неизвестно, был ли Шостакович человеком верующим, а вот Мравинский исповедовал православие. И вот на репетициях Мравинский все время спрашивал: «Дмитрий Дмитриевич, вам это нравится?», а он отвечает: «Мне всё нравится». И Мравинский даже в сердцах сказал: «Но от этого блаженного ничего не добьешься». Если мы действительно называем себя верующими, то мы должны горы передвигать и по водам ходить. Но у нас такого нет.
«Пишешь, что и святую воду пьешь, и херувимский ладан куришь, а мира не обретаешь. Святую воду следует пить реже; а херувимский ладан не кури. Не поможет тебе никакой ладан, так как все дело в высокоумии, от которого усиливаются все твои душевные брани, и ты лишаешься мира». Поэтому будем стремиться хранить мир, и тогда и вокруг нас будет постепенно распространяться такое невидимое облако мира на наших ближних, благодушие, терпение, умиротворение.
Что можно вообще сказать о покаянии? «Покаяние есть возобновление крещения» – это слова Иоанна Лествичника. Приносят младенца в храм бессловесного, или взрослый человек приходит в храм креститься, и всё, что он совершил, и всё, что над ним тяготело, прощается ему в этом Таинстве. Человек действительно чувствует облегчение в своей душе. Говорится у апостола: «Баня пакибытия». Вообще-то в греческом языке употребляется слова «купель», «бассейн», но у нас «баня», потому что русскому человеку так было понятнее. И действительно, после бани человек обновляется, появляются силы, человек освежается. А здесь баня вечности – человек открывается к новой жизни. То же самое дает нам покаяние, но это очень тяжело. Мы можем день проводить в покаянии, три дня, потом старые болезни опять приходят к нам, опять начинают посещать нас мутные помыслы, тревожить нашу душу, и поэтому тут как раз хорошо вспомнить слова, которые мы читаем в Псалтири: «Помяну имя Твое во всяком роде и роде: сего ради людие исповедятся Тебе в век и во век века» (Пс. 44: 18). И для этого даны нам святые иконы. Мы увидели образ Христов, Крест, образ Божией Матери, перекрестились, помолились, вспомнили их святость, праведность или житие какого-то святого и спаслись – избавились от этих находящих на нас помышлений.
|
Вы, наверное, замечали, что прежде падения нашего бесы представляют нам Бога человеколюбивым, а после падения – жестоким. «Согрешу один раз, съем что-то или схожу, посмотрю или еще что-то». А потом начинаем мы ложно себя бить в грудь, что Господь нас не простит, мы не получим прощение и прочее, – конечно, в этом есть некое лукавство, потому что у нас не было твердости. И как Мотовилову отвечал Серафим Саровский на его вопрос: «Почему нет святых?». Потому что нет решимости. Мы часто проявляем решимость не в духовной жизни, а в достижении какой-то цели: что-то купить, получить звание, приобрести вес в глазах ближних или дальних. А приобрести значение в глазах Божиих – мы для этого усилие не прилагаем.
Следующая на этой лестнице ступень после покаяния – память смертная, которая помогает человеку избегать грехов. У философов читаем, что бессмертие человека состоит в его делах. А если у человека никаких дел не было? Как герой русской литературы – мал человек. В чем состоит тогда его бессмертие? А христианская память смертная состоит в вере в то, что после этого видимого, земного нашего бытия мы предстанем Отцу нашему Небесному и Сыну Его Христу Спасителю. И с чем мы предстанем? После всей той любви, которая нам дается и которую мы даже не познали частично... Как писал блаженный Августин: «Царство Небесное-Царство Небесное, а что они там будут делать? Спать что ли?». Он так говорил о всех, которые выучили эту формулировку. Он жил как раз в те века, когда христианство только получало статус государственной религии и принадлежность к христианству открывала возможности для карьерного роста, и многие принимали христианство, не понимая его сути, и усваивая всякие догматы, в том числе учение о Царствии Небесном.
А к чему мы стремимся в своем покаянии? От чего хотим очиститься и для чего? Для того, чтобы в нашей душе было больше места Божественному, больше места общению со святыми, и чтобы нас не затягивала повседневность этой серой, пыльной, греховной жизни. Поэтому Иоанн Лествичник и писал: «Память смертная есть повседневная смерть». Кто стяжал память смерти – тот никогда не может согрешить. Значит, мы еще не стяжали этой памяти смертной, раз мы грешим постоянно. Хотя знаем, и в книге Сираха сказано: «Помни последняя твоя и вовеки не согрешишь» (Сир. 7: 39), но мы тем не менее согрешаем.
К чему мы стремимся в своем покаянии? Для того, чтобы в нашей душе было больше места Божественному
Христианство, в отличие от многих мировых религий, содержит самый главный и самый существенный догмат, основу нашей веры. Мы ждем «воскресения мертвых и жизни будущего века» – как это мы провозглашаем вслух на Литургии и читаем в утренних молитвах. Поэтому и память наша смертная обращена к тому, чтобы наше воскресение и наша жизнь будущего века были со Христом, с Богом, близ Него, а не где-то в удалении. Если человека отдалят откуда-то, его мучает ревность, давит его – вот примерно такое же мучение испытывает душа человека, удаленная, причем самовольно, самовластно, от близости и от общения с Богом.
|
У нас нет общего языка общения с Богом, мы не знаем, как говорить с Богом, о чем просить. В лучшем смысле требуем. Даже не вдумываясь в те прошения, которые произносим в молитве «Отче наш». А там всё – в этой малой молитве, данной нам Господом. Поэтому память смертная – один из таких тормозов, который удерживает нас твердой поверхности житейского моря, не дает погрузиться в пучину греха и впасть в отчаяние.
Память смертная не дает погрузиться в пучину греха и впасть в отчаяние
Среди размышлений Иоанна Лествичника на тему памяти смертной есть такое, которое, на первый взгляд, кажется совершенно отвлеченным от обсуждаемого предмета. «Не пожелай словами уверять всех в твоем расположении к ним, а лучше проси Бога, чтобы Он открыл им любовь твою неведомым образом, иначе недостанет тебе времени на изъявление любви к ближним и на умиление».
Казалось бы, память смертная, смерть, вечное предстояние Богу и ответ перед Ним и здесь же желание славы людской, желание показать им свою любовь. Дело в том, что память смертная отвлекает человека от многих ненужных и лишних помышлений, как у людей, которые уже чувствуют приближение своей смерти. Тогда они уже не обращают внимание на этот внешний мир с его суетой, заботами какими-то, тревогами, переживаниями – они уже чувствуют дыхание вечности. А мы, пребывая в суете, пытаемся еще и других убедить, что мы являемся примером совершенства, что мы добрые, что мы хорошие, что мы преисполнены любви. Но пребывая в этих суетных помыслах, мы как раз и забываем о любви Божией, о которой не трубят, а которая должна подтверждаться делами, поступками, несением креста. И если мы будем стремиться не показывать дела любви, а жить по закону любви: любить, долготерпеть, милосердствовать, тогда люди и скажут о нас: «Да, это действительно хороший человек – или – хороший христианин». Как говорили о докторе Гаазе, который был протестантом: «У Гааза нет отказа». Так и о нас будут говорить: «У него нет отказа ни в чем добром, о чем ни попросишь, этот человек поможет». И тогда сама память смертная будет действительно наполнена смыслом трудов по исполнению заповеди любви к ближнему. Несение такого очень непростого креста.
И последняя ступень в этом небольшом разделе о скорбях на пути к истинному благочестию – это плач. Не просто плач, а плач, который приводит к духовной радости, – радостнотворный плач. Иоанн Лествичник пишет о плаче: «Плач по Богу есть сетование души, такое расположение болезненного сердца, которое с исступлением ищет того, чего оно жаждет, и не находя его, с трудом за ним стремится и горько рыдает в след его».
|
Как часто мы в своей жизни сетуем душой, болеем сердцем? Но с исступлением ищем джинсы, магнитофон, машину, обувь, работу, повышение зарплаты, успеха детям, которые, может, не хотят этого, мужа какого-то богатого, хорошего, жену красивую. Это плач по миру. А вот Бога, Его заступления мы не ищем. В Псалтири сказано: «Аще поминах Тя на постели моей, на утренних поучахся в Тя» (Пс. 62: 7). Когда человек один наедине с собой от всяких государственных или житейских дел, он ищет Бога, Помощника, Который укрепит его, поможет, подскажет, утешит, наставит. Давид был очень воинственным человеком, и когда вставали на его пути враги, он с ними не церемонился, но тем не менее это пример ветхозаветного покаяния, которое полностью нами принято и воспевается в псалмах. Плач по Богу есть сетование души, исступление, жажда того, чего мы не имеем и желание достигнуть его, и, не имея его, рыдаем вслед этого.
«Покаяние есть бесскорбное отвержение всякого утешения телесного», например, отдохнуть, посидеть. Преподобная Мария Египетская покинула мир, ушла из Иерусалима в иорданскую пустыню, но еще много лет боролась с помыслами, которые ее одолевали, и ничто ее не держало в этой пустыне. У нее не было ни наставников, ни охраны, ни оцепления, она могла сама уйти, но ее жажда Бога, желание общаться с Ним, быть рядом с Ним удерживали ее в этой пустыне. И там она Промыслом Божиим была найдена аввой Зосимой, чтобы ее пример явился для укрепления всем последующим многочисленным поколениям христиан.
Плачущим не подобает богословствовать, ибо богословствующий подобен сидящему на учительской кафедре, а плачущий пребывает на гноище и во вретище. Поэтому я и сказал, что я вас не учу. Научить невозможно духовной жизни особенно на этих кратких беседах. Можно просто рассказать, что есть такая книга «Лествица», есть «Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников», есть «Духовные беседы» Макария Великого, есть «Слова подвижнические». А в «Лествице» весь этот духовный опыт классифицирован – путь восхождения человека от простого к сложному, от малодуховного к высокодуховному.
И могу сказать, что чтение этой книги принесет вам большую пользу, даже неспешное, даже малое, даже по одной странице, даже по одному размышлению в день будет вас возвращать к духовному созерцанию, как это ни высоко сказано. Отвлечет хоть на несколько минут от повседневной суеты.
|
Наша брань не против плоти и крови, то есть не против нашего естества, а борьба с духами злобы поднебесной, с бесами, которые, как лев рыкающий, ходят среди нас, чтобы поглотить. Для нас лев рыкающий – это какая-то метафора. Где мы тут льва встретим в нашей полосе? Но в тех местах, где жили апостолы, и в пустыне лев встречался нередко, и это зверь опасный.
Поэтому, если будем наблюдать, то найдем, что бесы часто горько над нами насмехаются, ибо когда мы насытились, то есть когда у нас хорошее настроение, мы в такой своей барской щедрости считаем, что мы добрые.
Когда же постимся, испытываем в чем-то ограничение вольное или невольное, смотрим на себя по-другому. Пост невольный – это болезни, лишения какие-то, скорби. И в заключение Иоанн Лествичник пишет: «Мы не будем обвинены при исходе души нашей за то, что мы не творили чудес, что не богословствовали, что не было у нас духовных видений, откровений и каких-то прозорливых слов. Но за то будем осуждены, что не плакали непрестанно о грехах своих». Вот будем плакать о своих грехах с благодарностью Господу за то, что Он нам даровал такой великий праздник – Пасху, к которому мы стараемся достойно подготовиться.
Купить книгу «Лествица» Издательства Сретенского монастыря
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.