«Прощай, грусть!» и другие рассказы
Книга священника Игоря Сильченкова «"Прощай, грусть!" и другие рассказы» будет интересна всем, кто любит непридуманные рассказы, истории из жизни священников и книги «Зеленой серии надежды».
Патриарх Тихон: тайны и мифы
Беседа с священником Димитрием Сафоновым
7 апреля Церковь молитвенно чтит преставление святителя Тихона, патриарха Московского и всея России, Небесного Покровителя митрополита Псковского и Порховского Тихона (Шевкунова). Патриарху Тихону выпало сложнейшее испытание: быть главой Русской Православной Церкви в первые годы советской власти. Власти кровавой, власти безбожной. Но Святейший не предал веры, не предал народ, не предал Христа, какую бы клевету на патриарха ни возводили.
Историк и богослов, автор книги «Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея России, и его время» иерей Димитрий Сафонов рассказывает о последних днях жизни святителя, о неподписанном «Завещании» и о том, как сломлено было его тело, но не сломлен дух.
– Отец Димитрий, вы одним из первых начали изучать архивные источники, восстанавливающие истину о патриаршем служении святителя с момента его избрания в 1917 году до кончины в 1925-м. В своей книге вы анализируете различные аспекты деятельности патриарха Тихона, направленные на сохранение Русской Православной Церкви в условиях гонений. Каков ваш главный вывод?
В 1917 году прервалась династия Романовых, и патриарх стал не только патриархом, но и этнархом – главой народа в духовном смысле, и это очень хорошо понимали большевики. Поэтому они от него и требовали «печати легитимности» – подписания декларации, документа, который сделал бы власть законной в глазах людей. Это очень важный аспект, о котором часто забывают.
Авторитет патриарха Тихона был огромен именно как главы народа. В этом смысле он брал на себя очень многое. Известны его слова, которые часто цитируют: «Пусть погибнет имя мое в истории, лишь бы Церкви была польза». То есть он готов был внешне себя опорочить, шел на подписание некоторых документов, которые могли его имя компрометировать, но ради блага Церкви.
– Кроме знаменитого «Завещания» патриарха Тихона какие еще документы имеются в виду?
– Начнем с того, что документ 1925 года, известный как «Завещание», патриархом Тихоном не подписывался. Еще в 2004 году в ежегоднике Московской духовной академии «Богословский вестник» я опубликовал источниковедческое исследование о его неподлинности. И с тех пор – уже прошло 17 лет – научное сообщество, как правило специалисты в области изучения проблем Русской Православной Церкви 20-х годов XX века, а это, прежде всего, ученые из ПСТГУ, ссылаясь на этот материал, считают, что «завещательное послание» не подлинное. Это доказано. ГПУ пыталось добиться от Святейшего такого акта, в котором он объявил бы себя сторонником советской власти и согласился на осуждение заграничных русских иерархов. Это не удалось, незадолго до своей смерти 7 апреля 1925 года патриарх отверг предложенный ему вариант документа, однако в том же месяце именно он был опубликован в качестве подлинного послания патриарха.
Документ 1925 года, известный как «Завещание», патриархом Тихоном не подписывался
Так что рассматривать «Завещание» как документ патриарха Тихона не следует. А вот послания, которые выходили до 1925 года, действительно, существуют. Целый ряд текстов он вынужден был подписывать, в частности документ от 1 июля 1923 года, появившийся, когда Святейший вышел из заключения. Он сам формулировал смысл этого документа так: я советской власти не враг. Но своим близким людям говорил больше: я сказал, что я не враг советской власти, но я не говорил, что я друг советской власти. Действительно, там сказано, что он не ведет контрреволюционную работу. Он на самом деле ее никогда не вел. В 1918 году патриарх Тихон отказался благословлять Белое движение. К нему приходили посланцы от Деникина, он не стал их благословлять. Его позиция известна: «Церковь должна быть не белой, не красной, она должна быть Христовой Православной Церковью». До конца своей жизни он ни в чем не отступал от этого принципа.
– Интересно, что верующие люди в тот момент именно так и восприняли «Завещание» – как подложное. И это при полном отсутствии информации! Что, существовала некая мистическая связь верующего русского народа с патриархом?
– Влияние простых людей на события было очень велико. И это понимали большевики. В следственном деле патриарха Тихона не один том посвящен рапортам агентов наружного наблюдения. Они наблюдали даже не за патриархом, а за народом. Во время богослужения несколько агентов слушали, что говорят люди, смотрели, как они себя ведут, как реагируют, что происходит, и потом докладывали об этом своему руководству. Эти сотрудники были достаточно простыми людьми, они простым языком писали: вот народ теснит патриарха, вот он закончил помазание – начав его в семь часов вечера, закончил в 23:30, – вот его выносят на руках, он уезжает…
Верующие очень любили патриарха, и когда в правительстве встал вопрос о возможности его расстрела (в апреле 1923 года), то эти сводки сыграли решающую роль. Дзержинский – о нем сейчас много говорят и спорят, – основываясь на мнении народа, которое собирали его агенты, доложил в Политбюро, что расстреливать нельзя: будет народное возмущение, кровопролитие. На мой взгляд, именно позиция Дзержинского сыграла решающую роль в отмене планировавшегося решения расстрелять патриарха. Настолько широкую поддержку верующих нам даже трудно представить! Большевики не решились на расстрел.
Дзержинский доложил Политбюро: расстреливать патриарха нельзя: будет народное возмущение
Конечно, имелись определенные каналы, которыми патриарх пользовался для своего влияния: он общался с настоятелями московских храмов, с благочинными; если у него самого не было такой возможности, это делал святитель Иларион (Троицкий) – правая рука Святейшего в 1922–1923 годах. Он передавал подлинную информацию от патриарха, а батюшки уже говорили своим прихожанам то, что им было необходимо знать о политике Церкви. Потому что от лица патриарха печаталось одно, а его подлинная позиция была совсем другой. Он не мог опровергнуть официально то, что под его именем иногда появлялось в газетах, но мог об этом сказать доверенным лицам, а те уже более широко распространяли его мнение среди верующих. Такое «сарафанное радио» вполне успешно работало в те годы. Патриарх говорил: то, что публикуется в газетах, не для верующих, а для власти. И люди это очень хорошо понимали, поэтому публикации в газетах и не воспринимались как мнение Церкви, – слушали то, что говорили священники на приходах.
Дезинформация широко использовалась Секретным отделом ОГПУ, который как раз занимался, как тогда говорили, «разработкой» патриарха Тихона и от его имени публиковал немало подложных заявлений. Они, к сожалению, будучи некритически восприняты историками, вошли в описания жизни патриарха и даже жития. В моей книге (первое ее издание вышло в 2013 году, второе не так давно, в 2019 году, выпущено издательством «Познание») я хотел разоблачить мифы о святителе Тихоне, которые появились с легкой руки чекистов. Хотелось восстановить его подлинный облик. Как реставраторы восстанавливают икону, покрытую черным налетом или следующим слоем… Я попытался увидеть образ патриарха таким, каким он действительно был и каким являлся для своих пасомых.
– В воспоминаниях современников святитель предстает человеком мягким; многие, кто имел честь с ним общаться, отмечали, что патриарх любил кошек, часто шутил…
– Существуют подтверждения физического воздействия?
– Мы не знаем доподлинно, но то, что Святейший вышел из заключения на Лубянке (с апреля по июнь 1923 года) глубоко больным человеком и болезни эти сыграли решающую роль в его преждевременной кончине, – это факт. Была такая установка чекистов, чтобы внешне он не пострадал. Его не били так, как били заключенных позже (да и в эти годы тоже!) в застенках ЧК. Но воздействие на него оказывалось очень серьезное – сломившее его здоровье, но не сломившее дух, тот духовный стержень, который был им сохранен до конца жизни.
– Ходили слухи, что патриарх умер не своей смертью, несмотря на болезни; что его отравили.
– Пока этот вопрос невозможно выяснить до конца, потому что не все документы доступны, да и, возможно, не было таких документов. Но целый ряд косвенных свидетельств о насильственной смерти патриарха Тихона я привожу в своей книге. Это, например, признание медсестры, которая рассказывала одному из священников о том, что сделала инъекцию. Возможно, это был не яд, а препарат, который в условиях плохого состояния здоровья привел к сердечному приступу: человеку с серьезной степенью стенокардии, которой страдал патриарх, и рядом других заболеваний достаточно ввести двойную дозу обычного препарата. Свидетельства о том, что патриарху «помогли» умереть, есть. Вскрытие, как известно, не производилось. О том, что патриарх за день до смерти чувствовал себя хорошо, свидетельствует врач Эмилия Бакунина, которая лечила его в частной клинике Бакуниных на Остоженке. Однако накануне его кончины были приглашены врачи из другой больницы для удаления зуба, ему сделали уколы и удалили зуб, и после этого началось резкое ухудшение состояния, а в 23 часа 45 минут 7 апреля последовала смерть.
Есть признание медсестры, которая рассказывала одному из священников о том, что сделала инъекцию
– На похоронах Святейшего действительно был миллион человек?
– Москва не была столь велика, как сейчас, так что, конечно, не миллион, но народу, действительно, собралось очень много. Одними из первых опубликованных в конце 1990-х годов документов о патриархе Тихоне оказались именно отчеты о его погребении 12 апреля 1925 года. Оно проходило под наблюдением власти, множество агентов ГПУ находились и внутри Донского монастыря, и вокруг. Из отчетов агентов наблюдения явствует, что колоссальное количество верующих собралось, чтобы проводить в последний путь святителя Тихона. Это было данью памяти человеку, которого считали не только главой церковной администрации, но и отцом, и проститься пришли все москвичи, кто мог физически это сделать.
Во время заключения многие старались передать ему гостинцы. Была специальная монахиня, которая готовила пищу и приносила ее. Она приходила на рынок – и любой продавец отдавал все, что необходимо патриарху, совершенно бесплатно! Когда патриарх вышел из заключения, он пригласил к себе нескольких женщин, которые постоянно были его помощницами – стирали белье, готовили пищу, приносили продукты, приходили в одно и то же время, чтобы издалека увидеть его и получить его благословение, – усадил их за стол и угощал чаем с выпечкой. Сам наливал чай, старался послужить тем, кто так верно служил ему, как некогда Господь умыл ноги Своим ученикам… Хотя они протестовали. Среди приглашенных был только один мужчина, диакон, не было ни священников, ни архиереев. Святейший называл этих женщин «мои Марии Магдалины».
Надо сказать, многие думали, что патриарх из заключения не выйдет. То, что вышел, было чудом. Изначально, когда процесс готовился, он был «заострен» на расстрел, другого варианта не рассматривалось. В следственном деле сохраняются протоколы, которые об этом говорят. Академик Николай Покровский, ныне уже покойный, и его ученики в 1997–1998 годах издали документы «Политбюро и Церковь», где опубликованы все решения Политбюро, и ясно видно, что все было направлено на расстрел патриарха. Неожиданно в апреле 1923 года, когда Дзержинский доложил, что ситуация критическая (имея в виду настроение людей), решили расстрел отменить и через месяц выпустили патриарха на свободу. Хотя до конца своих дней он находился под жестким контролем.
– Отмена смертного приговора не могла быть связана с тем, что Ленин оказался «не у дел», ведь именно он с личной ненавистью относился к патриарху Тихону?
– Опубликованы документы февраля-марта 1922 года – начала кампании по изъятию церковных ценностей, – где Ленин писал: «Чем больше духовенства по этому поводу мы расстреляем, тем лучше». Он действительно был настроен крайне решительно в отношении лично патриарха, но уже с весны 1922 года физическое состояние не позволяло ему участвовать в государственной деятельности. Церковную политику взял в свои руки Троцкий, который и руководил кампанией по изъятию церковных ценностей. Сейчас историки доказали, что голодающие получили меньше одного процента от средств, которые были изъяты у Церкви. Эти средства в основном шли на перевооружение армии и на финансирование зарубежных революционных движений – на два проекта Троцкого, он как раз возглавлял армию и флот и грезил мировой революцией.
А в 1923 году власть в стране начал прибирать к своим рукам Сталин, ставить своих людей на важные посты, в том числе и в области церковной политики. Он имел несколько другую позицию. Сталин не был, конечно, сторонником Церкви и лояльно к ней не относился, но был сторонником НЭПа – новой экономической политики, в том числе и церковного НЭПа. С началом ее связано и то, что патриарха Тихона выпустили из заключения. Решили дать возможность самим, как тогда говорили, «церковникам» друг с другом схватиться – обновленцам и Патриаршей Церкви, «тихоновцам». Чекисты собирались наблюдать, как они друг друга задушат. А Троцкий считал, что Церковь должна быть просто уничтожена на корню методом кавалерийской атаки. Атака эта не удалась, политика поменялась – не стратегически, а тактически, – в результате из этой области ушли Ленин и Троцкий, пришли другие люди. Политика в отношении Церкви была передана в ведение антирелигиозной комиссии под руководством Емельяна Ярославского (Минея Губельмана). В дальнейшем эта комиссия и определяла стратегию и отношение к верующим; протоколы ее заседаний опубликованы.
– Какие именно шаги помогли сохранить Церковь, в чем сказалась мудрость политики святителя Тихона?
|
– Патриаршая Церковь оказалась под жестким прессом: власть стремилась к тому, чтобы раздавить «антисоветский центр», каковым ее воспринимала. Задачей патриарха было сохранить единство Церкви. В 1923 году с подачи власти создаются постоянно действующие обновленческие структуры. В тот период большинство архиереев признали обновленческое Высшее Церковное Управление. Среди признавших – митрополит Сергий (Страгородский), будущий глава Патриаршей Церкви, потом принесший покаяние; были и другие умудренные опытом архиереи, которые выступали против патриарха Тихона лично, критиковали его, считали его деятельность чуть ли не узурпацией церковной власти.
Действительно, те полномочия, которые он получил от Поместного Собора в 1918 году, вынужденно увеличивались самим патриархом. Он не мог действовать в рамках полномочий, которые Собор давал патриарху, просто обстоятельства не позволяли. Был вынужден переходить от коллегиальности к единоначалию. Святитель отнюдь не являлся властолюбцем и тираном, никогда не проявлял себя так, но именно вынужденно приходил к единоначалию. А чекисты как раз стремились внедрить в Церковь коллегиальность. Если бы решения принимал Синод, они определенно добились бы успеха. Потому что одного синодала можно натравить на другого, запугать и так далее… В 1997 году были опубликованы документы, касающиеся одного из членов Синода, митрополита Серафима (Александрова), у которого дочь была в заключении и который подписал документ о сотрудничестве с ГПУ, выполнял определенные задания. Таких свидетельств и в отношении других архиереев достаточно. А вот патриарха нельзя было сломить. Пока он был жив, ничего сделать было нельзя. Хотя методы применялись жестокие. Тут я особо выделяю фигуру келейника патриарха Якова Полозова, ближайшего к нему человека, который был убит на глазах патриарха. Полозова неоднократно брали под арест, заключали в тюрьму и писали: «для давления на Тихона». Патриарх любил Якова как сына, много лет, еще с американского периода. В декабре 1924 года власти устроили инсценировку ограбления и буквально расстреляли келейника в патриарших покоях. Патриарх пережил это очень тяжело, попал в больницу и оттуда больше не вышел. Но сломить его так и не удалось.
Святитель вынужденно приходил к единоначалию, а чекисты стремились внедрить в Церковь коллегиальность
– Сохранились документы, свидетельствующие о моральных страданиях патриарха?
– Есть высказывания, зафиксированные наблюдателями, некоторые я привожу в книге. В Донском монастыре он находился в полной изоляции, его окружали только охранники. А ранее, в Троицком подворье, он общался в своем кругу, там были члены Синода, близкие люди, и в то же время находились осведомители, которые докладывали власти… Например, когда происходило изъятие церковных ценностей (апрель 1922 года), патриарх говорил: «Как же так? Я же дал разрешение, я же благословил: изымайте, но только не трогайте священные сосуды! Я не могу видеть, как люди топчут ногами святые Чаши!» Для него было трагедией, что глумились именно над сосудами, необходимыми для Евхаристии, которых только священник может касаться, – их утрамбовывали в ящики ногами. Люди с сигаретами, в шапках, с нецензурной руганью входили в алтари, вставали ногами на святые престолы. Патриарху было очень больно наблюдать это. Ну и, конечно, он тяжело переживал, когда близкие люди шли на поводу у власти и предавали его.
А косвенным свидетельством того, как нелегок для Святейшего был тот период, можно считать черновики его посланий. Он всегда лично их правил, лично подписывал. Так вот, почерк его менялся: почерк в 1922 году отличается от почерка 1923 и последующих годов. Особенно в конце жизни патриарха записи уже практически невозможно разобрать, настолько святитель Тихон был истощен.
– У патриарха Тихона были колебания по поводу принятия решений?
– Конечно, он был вынужден брать время на обдумывание – оно заключалось в молитве.
Патриарх «брал время» на обдумывание решений – и молился. Молитва и была обдумыванием
Люди, которые изощренно пытались Церковь сломить, использовали очень хитрые приемы. Патриарх иногда не знал, как реагировать. Вот, например, власти требуют ввести в высшие церковные органы Красницкого (был такой обновленческий деятель). Как быть? Патриарх молился и выжидал. Ожидал прямого влияния Бога в событии – что произойдет? Сам Господь подсказывал патриарху, и он принимал всегда в итоге верное решение… Скажем, было подписано послание о введении нового стиля в ноябре 1923 года (этого требовала власть), но оно специально не было разослано в епархии и даже нигде не было оглашено. В одном лишь храме священник очень тихим голосом его зачитал – так, что даже в алтаре не было слышно. И люди не услышали. Но властям сообщили, что огласили, вот оно, послание, подписано патриархом. Однако проходит месяц – никто не переходит ни на какой новый стиль, и владыка Иларион объясняет представителю власти, что уже начался Рождественский пост, теперь невозможно перестроиться на ходу… подождем…будем принимать новый стиль позже… (В 1923 году диалог Церкви с властью велся именно через архиепископа Верейского Илариона (Троицкого), и ему жестоко отомстили за эту хитрость: он был арестован и уже на свободу не вышел). Примечательно, что именно в обещании перехода на новый стиль патриарха обвиняла так называемая «правая оппозиция» во главе с архиепископом Феодором (Поздеевским) и целой плеядой святителей. Они подобную тактику не воспринимали – считали, что нужно прямо и жестко заявлять власти о неприятии компромиссов. «Игры кошки с мышкой», как патриарх сам называл свою политику, они не принимали, требовали прямой конфронтации с властью. Но патриарх на это не шел, зная, что пострадает Церковь.
– А как относиться к распространенному мнению, что святитель Тихон предал советскую власть анафеме?
– Как к одному из мифов. Речь идет о Послании 1918 года. В связи с усилением «красного террора» Святейший обратился к самой власти, призывая прекратить кровопролитие. Там не было «анафемы», не было такой формулировки: патриарх надеялся, что власть услышит голос Церкви. Собственно, отношение святителя Тихона к власти было тем отношением, которое заложил еще апостол Павел в своих посланиях: римская языческая власть воспринимается апостолом как легитимная. Таково же, собственно, и отношение патриарха Тихона, особенно когда стало очевидно, что это не шайка бандитов, которая пришла и ушла, что эта власть всерьез и надолго. Соответственно и отношение к этой власти было как к власти, попущенной Богом. Патриарх Тихон не был «антисоветчиком», как его именовали, он относился к власти уважительно, как было заповедано апостолом Павлом.
– Действительно ли правительство предлагало патриарху выезд за границу, или это тоже из области слухов?
– Я таких документов не встречал. Высылка патриарха за границу на уровне решений не готовилась. Но, безусловно, святитель Тихон, не колеблясь, отказался бы от подобных предложений. Он считал, что должен до конца быть со своей паствой. Был готов пожертвовать жизнью – и пожертвовал! – ради Церкви.
– Какие-то неожиданные сведения о последних годах патриарха Тихона были вами обнаружены в архивах?
|
– Многие подробности открывались благодаря материалам следственного дела «гражданина Белавина», которое до сих пор полностью не опубликовано, и изощренность методов, которые применялись к святителю, поражает. Например, как просчитывали его реакцию на убийство келейника. Или неожиданные действия его окружения, когда пытались внедрить туда агентов ГПУ. Или, скажем, январь 1924 года: от имени патриарха Тихона в газетах было опубликовано соболезнование в связи со смертью Ленина. Якобы корреспондент явился к патриарху и взял у него очень пространное интервью, где тот с большим пиететом отзывается о Ленине. А ведь не было не только интервью, но даже корреспондента! Ничего не было. И патриарх никак не мог это опровергнуть, только удивлялся в своем окружении: как же так – целое интервью, когда не было ничего подобного в принципе. На вопрос, можно ли молиться об упокоении Ленина, он отвечал: если хотите, молитесь. Это было. Но никаких соболезнований и никаких благословений относительно него не давал.
– Можно ли сказать, что события жизни святителя Тихона полностью изучены и «белых пятен» в его биографии не осталось?
– Нет. Мы многого не знаем и никогда, возможно, не узнаем. Когда я начинал исследовательскую работу в середине 1990-х годов, наступила эпоха открытия архивов, и, даже будучи совсем молодым аспирантом, я мог получить доступ к документам. Теперь политика открытия архивов давно уже свернута, архивы ФСБ практически закрыты, и для самих нынешних представителей спецслужб деятельность их предшественников в 20-х годах прошлого века является секретной. Методы, которые тогда применялись, не раскрываются – официально по закону. Поэтому многих подробностей мы никогда не узнаем, документы не будут предоставлены. Ничего нового по этой теме не появляется. Свято-Тихоновский университет продолжает работу по систематизации документов, публикуются свидетельства, ранее появившиеся за границей, отдельные свидетельства очевидцев. Но ничего нового из недр спецслужб мы уже давно не видим и, думаю, не увидим.
С священником Димитрием Сафоновым
беседовала Наталья Крушевская
7 апреля 2021
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.