Главная > Журнал > Через Евхаристию мы становимся частью бессмертного и животворящего Тела Христова

Через Евхаристию мы становимся частью бессмертного и животворящего Тела Христова

Распечатать

«И сподоби нас, Владыко, со дерзновением неосужденно смети призывати Тебе, Небесного Бога Отца», – возглашает от лица всех участников Божественной литургии священнослужитель в конце последней просительной ектении (после Евхаристии), ища у Бога благословения на пение (или чтение) «Отче наш». Сподоби нас называть Тебя, Бога, Отцом! Люди, уже и получив от Спасителя правильную возможность называть Небесного Бога Отцом, каждый раз словно испрашивают рецепцию у Бога на это называние. Каждый раз снова и снова просим: «Сподоби, Господи!» Уже и получаем каждый день такое благословение, и каждое утро начинаем с чтения «Отче наш», но – паки и паки: «Сподоби, Господи!»

Уже и получено – не просто разрешение, гораздо больше – установка, заповедь, уже и больше – жизнь осуществляется постоянной реализацией дерзновения вкушать Тело Христово. Приимите, ядите; Пейте от нея вси – предлагает и Спаситель Своим ученикам в Евангелии, и анафора в Божественной литургии; сие же напоминает и апостол: Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание (1 Кор. 11, 23–25). Таким образом, это становится этической установкой, заповедью на все времена для верующей во Христа новой твари. «Поминающе убо спасительную сию заповедь...»

Вкушая Тело Христово, мы сами становимся частью этого единого бессмертного и животворящего Тела. Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба (1 Кор. 10, 17). Постоянство вкушения Христовых Таин становится главным основанием обожения, от которого неизбежное следствие – этика нового творения. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы (Кор. 11, 26–31).

Евхаристия довольно рано была охарактеризована как «врачевство бессмертия, не только предохраняющее от смерти, но и дарующее вечную жизнь во Иисусе Христе». Так же – «противоядие против смерти». Глубокая связь между Причастием и нравственным смыслом возрождающейся личности открывается и в Послании к Евреям: По сей-то воле освящены мы единократным принесением Тела Иисуса Христа. <...> Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою, и имея великого Священника над домом Божиим, да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою (Евр. 10, 19–22). Это же апостол утверждает в окончательном этическом контексте: Ибо мы сделались причастниками Христу, если только начатую жизнь твердо сохраним до конца (Евр. 3, 14).

Не только реальность вкушения Таин Христовых, но даже и приникновение к тексту Божественной литургии дает возможность с остротой, небывалой до явления Христа, рассмотреть особенности духовно-нравственного откровения новой твари. Очевидно и отчетливо для каждого, знакомого с Божественной литургией, манифестируется верховное ее содержание — благодарение, что подчеркнуто и в названии ее центрального смысла – Евхаристия. И не только. В современной – как она почти окончательно сложилась за последнее тысячелетие – структуре воскресной службы в первом же антифоне главная, сердечная мысль – благодарение. «Благослови, душе моя, Господа...» – начало первого антифона воскресной Литургии, а вслед за тем – и подобного ему второго антифона: «Хвали, душе моя, Господа».

В новозаветном сознании слово «слава» окончательно приобретает смысл, близкий тому, что имеет слово «хвала». Хвалить Бога, так же как и славить, прославлять, означает – придавать в своем личном переживании самый высокий и даже метамистический смысл высшему Существу с особенным оттенком манифестации, особенно когда это совершается в молитвенном обстоянии. Дабы вы... едиными устами славили Бога (Рим. 15, 6). Паче же всего это уместно в церковном контексте. Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 1–4). Это же слово дает и в евхаристическом контексте дополнительный этический объем в жительстве новой твари.

Здесь уместно добавить еще одно слово, открывшееся в новом качестве в новозаветное время. Это слово – «жертва». Древние жертвы, начало которым было положено еще до синайского законоположения, окончательно узаконенные в нем, еще в ветхозаветное время приобрели новые этические смыслы прежде всего у Давида: Жертва Богу дух сокрушен (Пс. 50, 19), что было принято и в новозаветном этическом сознании. Принципиально духовный смысл понятие жертвы приобрело в качестве Тела и Крови Господних. В этом же смысле и достоинстве открылась и суперэтическая жертва человека. Даждь ми, сыне, твое сердце (Притч. 23, 26), – доносится до вошедшего в тайну благодарения из глубины ветхозаветных веков. Начавшись с литургического переживания жертвы евхаристической, это понимание распространяется на всю полноту живого бытия новой твари.

По-видимому, было бы уместным принять во внимание сознание, в соответствии с которым огромное богатство гимнографического творчества Православной Церкви могло бы существенно дополнить то литургическое вербальное знание, которое открывает самые глубокие и существенные понимания и переживания, относящиеся к нравственному объему бытия новой твари. Этот объем настолько огромен, что только для того, чтобы привести некоторые образцы, не хватило бы и нескольких томов. Поэтому, чтобы не рефлексировать излишне над непостижимым объемом православной гимнографии, приведем только один из ярчайших примеров. «Что Тебе принесем, Христе, яко явился еси на земли яко Человек нас ради? Каяждо бо от Тебе бывших тварей благодарение Тебе приносит: ангели – пение; небеса – звезду; волсви – дары; пастырие – чудо; земля – вертеп; пустыня – ясли; мы же – Матерь Деву. Иже прежде век, Боже, помилуй нас».

Из всех тварей грядущая новая тварь рождающемуся Христу самый великий дар приносит – Матерь Деву; и то, что новая тварь сумела так прекрасно выразить переживание значения этих даров, свидетельствуется тем, что она обрела один из самых благодатных духовно-нравственных даров — дар молитвы. Молитва – это и духовно-нравственное переживание новой твари. Апостол призывает: В молитве... открывайте свои желания пред Богом (Флп. 4, 6). Здесь речь идет прежде всего о напряженной откровенности обращения к Богу, в чем и должен быть смысл всякой молитвы в ее личной обращенности, в частности, – в ее предметности, но еще более – в ее церковной осмысленности. Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом; и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением о всех святых (Еф. 6, 18).

Из книги протоиерея Владислава Свешникова «Нравственное благовестие апостола Павла».

5 ноября 2019

Издательство
Сретенского монастыря