«Прощай, грусть!» и другие рассказы
Книга священника Игоря Сильченкова «"Прощай, грусть!" и другие рассказы» будет интересна всем, кто любит непридуманные рассказы, истории из жизни священников и книги «Зеленой серии надежды».
«Я звоню Богородице»
Улицы старой Москвы, наверное, еще помнят странного человека, который шел, никого и ничего не замечая. С ним здоровались, заводили разговор знакомые, неизменно удивляясь бедности и неряшливости костюма и какой-то общей неприбранности. Это всегда наводило на грустные мысли: да здоров ли он? Если не знавшие его люди спрашивали: «Кто это?», то получали короткий ответ: «Павел Гедике, звонарь». Но как много всего стояло и за этим именем, и за звенящим названием его труда, ставшего смыслом бытия, самоотверженной любовью и несомненным счастьем. Жаль, что свидетельств его жизни осталось ничтожно мало. Но верится, что он и сам не хотел бы лишней огласки.
|
Семья и музыка
Павел Иоанн Карл Гедике родился 12 января 1879 года в семье Фридриха (Федора) Александра Пауля Гедике (1838–1916) и Жюстин Адель Августины Ле Кампион (1954–1920).
Семья Гедике (Gödicke) была немецкой и давно обосновавшейся в России. Стоит сказать, что все члены этой семьи снискали уважение многих известных деятелей культуры. Начало музыкальной династии дал прадед: Генрих-Георг Гедике (Андрей Иванович) – органист католической церкви в Санкт-Петербурге, директор Немецкого драматического театра, инспектор Института благородных девиц (Смольный институт). Он был не только прекрасным органистом, но и сочинял мессы для солистов, хора и оркестра.
Начало музыкальной династии дал прадед Генрих-Георг Гедике – органист католической церкви в Санкт-Петербурге
Его сын Карл Андреевич, как звучало в русифицированной версии отчество Генрихович, являлся органистом церкви Святого Людовика Французского в Москве, преподавателем хорового пения в Сиротском Николаевском институте и одной из частных гимназий, был певцом и композитором. Его жена Полина Федоровна считалась прекрасной вокалисткой и преподавала пение. Они воспитали восьмерых детей, каждый из которых каким-то образом отличился на жизненном пути.
Так не меньшую чем у отца известность имел сын Карла Андреевича – Федор Карлович. Он родился в Москве, не только считал, но и чувствовал себя русским, и даже не любил, когда к нему обращались на немецком языке. С 1855 по 1907 год он служил органистом в той же церкви Святого Людовика Французского, сменив на этом посту своего отца. Кроме того, работал органистом и пианистом в оркестре Большого театра. Федор Карлович сочинял романсы, церковную и фортепианную музыку, устраивал концерты, сам активно концертировал. Еще одно важное дело Федора Карловича – преподавательская деятельность: он вел фортепиано в Александровском женском училище, давал частные уроки. С 1880 года был профессором Московской консерватории, приняв приглашение композитора, дирижера, пианиста-виртуоза этого учебного заведения Н. Г. Рубинштейна.
|
Дом Федора Карловича Гедике дышал музыкой. По семейной традиции начальным музыкальным образованием детей занимались родители. Четверо детей Федора Карловича и его жены Жюстин (Александры Федоровны) делали это с удовольствием, легко осваивая игру на разных инструментах. Большой известности добились Ольга-Полина Гедике, певица Большого театра, и Александр-Владимир Гедике, народный артист РСФСР, композитор и знаменитый органист. С 10 лет он замещал отца в церкви, играя на органе, а с 12 лет выступал в концертах. Александр Федорович стал основоположником современной русской органной школы. Благодаря ему орган получил статус самостоятельного инструмента, а в Москве стали так популярны органные вечера.
В семье росли и другие дети: Мария-Зинаида и Павел, которые и сегодня остаются в тени знаменитого брата Александра и сестры Полины. Об идеальном музыкальном слухе Павла всегда говорил его брат Александр Федорович. Однако звучание ни одного музыкального инструмента и даже особенно любимого в семье органа не трогали его душу, как колокола православных церквей.
Детское увлечение – колокольный звон
Детство во многом определяет будущее, даже если какое-то событие в нем сначала кажется просто забавным. Самой большой радостью детства Александра и Павла Гедике был отъезд из душной и пыльной Москвы на дачу. Летний отдых проходил в ближайших к городу селах – Останкино или Богородское. В Останкино ходили в церковь Живоначальной Троицы в Троицкой слободе и слушали колокольный звон, который очень нравился. Как писал Александр Федорович Гедике, сначала неожиданные сильные удары колокола пугали, а потом, когда звон разгорался и переливался прекрасной мелодией, заставлял вслушиваться и дарил наслаждение. Но наслаждение – слушать – нельзя было сравнить с тем восторгом, что дарило восхождение на колокольню, чтобы самим звонить в колокола. И не важно, что потом было трудно уснуть от стоящего в ушах гула и перевозбуждения. Александр обычно звонил в большой колокол, а его брат Павел, который был младше на 2 года, – в маленький. Вместе с няней дети часто приходили ко всенощной в церковь Адриана и Наталии в Мещанской слободе и тоже звонили. В 1922 году из этой церкви изъяли колокола, в которые звонил мальчик – будущий звонарь Сретенского монастыря Павел Гедике. А колокола для советской власти были всего лишь 16 тоннами металла. Взяли и 19 пудов серебра. Но церковь продолжала служить. В 1936 году ее все-таки снесли. От церкви осталась лишь одна икона Святых, в честь которых храм был построен. Сегодня на его месте неприметный сквер между домами 11 и 13 по Проспекту мира.
|
Православная вера
Именно колокольный звон привел Павла Гедике, сына немца и француженки из Нормандии, к православной вере. Неясно, по какой причине до 1887 года дети ходили не во французскую, а в православную церковь. Странно, но факт. Возможно, их водила туда русская няня. А в православной церкви лики святых, дрожащее пламя свечей, певчие, золото куполов и дивный колокольный звон…
Именно колокольный звон привел Павла Гедике, сына немца и француженки из Нормандии, к православной вере
В 1901 году в возрасте 22 лет Павел Иоанн Карл Гедике был крещен с именем Павел в церкви святителя Тихона Задонского в Сокольниках на Ширяевом поле. В 1922 году имя П. Гедике стоит среди братии Сретенского монастыря. Есть и документальное свидетельство: положительная резолюция на прошение о пострижении его в монашество. Верующая Москва знала и почитала одного звонаря – Павла Гедике, которого многие называли юродивым.
Сретенский монастырь
В 1910 годах Павел Гедике пришел в Сретенский монастырь, чтобы служить в нем звонарем. Близкие и родные считали, что на колокольне Павел губит свой яркий музыкальный талант, его жалели, как несчастного человека. А он жил в несомненном счастье, звоня в колокола. Его абсолютный и удивлявший многих слух мог отличить звон какой-то одной церкви. Это было равносильно тому, чтобы различать шум каждой волны в море, считал его брат Александр Федорович.
Он жил в несомненном счастье, звоня в колокола, его абсолютный и удивлявший многих слух мог отличить звон какой-то одной церкви
А когда Павел звонил в Сретенском монастыре, в храме Малого Вознесения на Большой Никитской улице или в других церквях, куда он часто приглашался, то его праздничный или будничный звон был великим искусством! Современники вспоминали, как заполнялась людьми улица у Сретенского монастыря, как останавливались прохожие на Рождественском бульваре, чтобы, замерев, слушать звон колоколов. Его звон. Не все из слушателей были верующими.
Особенное звучание колоколов Сретенского монастыря привлекало внимание музыкантов и делало имя Павла Гедике известным, но он был далек от того, чтобы желать славы.
Божественный звон на Сретенке
Сегодня трудно себе представить неспешное течение реки Неглинной и ее высокий левый берег – Сретенский холм, на котором парила в московское небо святая колокольня Сретенского монастыря. Колокольный звон плыл над слободой и над речной водой, отражаясь в ней переливами солнца и светлостью облаков, и улетал к Пушечному двору, устроенному в конце 15 века. Здесь обитали литейщики пушек и колоколов, а в слободе по соседству жили кремлевские звонари.
Надвратная колокольня Сретенского монастыря, построенная в 70-х годах 17 века, была не очень высока, но прекрасна: имела форму «восьмерик на четверике», а в 1740 году обрела новый барочный купол – творение архитектора Ивана Мичурина. Это случилось после пожара 1737 года, уничтожившего надвратную шатровую колокольню и ее колокола.
|
В самом монастыре и по улице Сретенке проходило множество крестных ходов. Начиная с 16 века каждый их них сопровождал колокольный звон святой колокольни, вливаясь в пение. Сретенский монастырь стал центром крестных ходов Москвы.
Этот звон был поистине дивным и явно имеющим свой секрет. Одни знатоки колокольного звона отмечали, что монастырские колокола были самыми обычными, каких множество в других храмах и монастырях. Другие утверждали, что ценность колоколов в их продуманном подборе. И они были правы.
Колоколов насчитывалось 19. Наиболее полная опись датируется 1908 годом. Годы отливки – с 1745 по 1901. Самый огромный колокол, старший по весу, – Благовестник большой, отлитый в 1745 году на личные средства игумена Лаврентия, весил почти 3,2 тонны и отличался гармоничным звоном. Был и Полиелейный колокол в 1,638 тонны, и Вседневной в 883 кг, и Малый в 315 кг… и даже Малый, весивший всего 4 кг. Но суть была в ином – в особой музыкальности и благостности звона.
Достичь гармоничного звучания колоколов было непросто. Но были люди, стремившиеся к этому. В конце 19 века протоиерей Аристарх Израилев, служивший в Успенском соборе в Ростове Великом, сначала обратил внимание на то, что звоны основных колоколов легко соотносятся с музыкальным звукорядом. Затем он сделал нотную запись звона колоколов Ростовского кремля. Следующий шаг стал самым решительным: Ярославский Колокололитейный завод Оловянишниковых отлил колокола, рассчитанные на заданный звук. Во главу подбора колоколов ложилась гармония звуков, а не диссонанс. Возможно, благодаря рекомендациям протоиерея Аристарха Израилева и собственным исследованиям совладелец завода, инженер-химик Н. И. Оловянишников написал книгу «История колоколов и колокололитейное искусство». В ней содержалась уникальная таблица «Подбор колоколов для цельного звона». В таблице рассматривались 10 колоколов общим весом в 6,7 тонн. Звук колокола, весившего 200 пудов, соответствовал ноте СОЛЬ, 100 пудового – ДО, 50 пудового – МИ, самого маленького в 30 фунтов – СОЛЬ. Получалась мелодия: соль-до-ми-соль-до-ми-соль-до-ми-соль, то есть светлый и радостный мажор. Благозвучные и мелодичные колокола Сретенского монастыря дарили именно этот жизнеутверждающий звон, прославляющий Бога.
Но был и второй секрет – звонарь Павел Гедике.
|
«Я звоню Богоматери»
Будучи звонарем Сретенского монастыря, Павел Гедике сам сделал подбор колоколов, несколько дополнив набор: на 1928 год их стало уже более 20. Подбор колоколов представлялся ему клавиатурой рояля, из которой невозможно изъять ни одной клавиши. Даже когда он приходил звонить в другие храмы, то старался наладить звон на колокольне, добиваясь гармоничного звучания.
Этот подбор колоколов Сретенского монастыря ценил и Константин Сараджев, говоря об их исключительной ценности для истории и культуры страны. Но два выдающихся московских звонаря, Гедике и Сараджев, не были единомышленниками. Колокольный звон Константина Сараджева завораживал своей необычностью, нарушением традиций, творчеством композитора, которое вполне могло считаться и считалось авангардным. При этом Гедике исполнял традиционный церковный звон и песнопения. И это было гениально! Казалось, что он «аккомпанировал Ангелам, поющим гимн Богу», как свидетельствует то ли легенда, то ли запись какого-то реального очевидца и слушателя. А он сам говорил о своем искусстве очень просто: «Я звоню Богоматери».
Павел Гедике сам сделал подбор колоколов, он представлялся ему клавиатурой рояля, из которой невозможно изъять ни одной клавиши
В 1928 году колокольню Сретенского монастыря снесли: она мешала новой власти, раздражал колокольный звон и фигура растрепанного звонаря, казавшегося сумасшедшим. Колокола продали в Англию. Позднее несколько из них оказались в США, в Гарварде. О ком они звонят сейчас, когда разрушили собранную Павлом Гедике систему, целостный организм любимой колокольни, когда все-таки выдернули из клавиатуры бесценного рояля все клавиши?
Последнее пристанище
Павел Гедике никогда не имел семьи. Жил с родителями, а потом в семье брата Александра Федоровича, который после революции 1917 года поселился с женой, своей матерью, племянницей и братом Павлом в квартире при консерватории. До этого они жили на Немецкой улице (Бауманская). О Павле заботились, его любили, как любят родного человека, и жалели, как жалеют душевнобольного. К сожалению, для истории не сохранилось ни одной фотографии Павла Федоровича Гедике.
Не так давно на Введенском кладбище была обнаружена его могила. Дата захоронения – январь 1938 года. Причина смерти неизвестна, как и многое о его жизни и служении Богу и музыке. И если в колокольном звоне Сретенского монастыря слышится вдруг светлая грусть, то это грусть о нем – маленькой тихом человеке и большом таланте, рожденным светом его души и православной веры.
16 мая 2022
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
И всё же фотография Павла Гедике существует. Вместе с документом о его Крещении. Находятся они в архиве Музея музыки, в фонде Александра Фёдоровича Гедике.
https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/1219524/pub_630c94fc1aa2a75ead797f80_630c9511f77c2467d11bca47/scale_1200
Ну и вот эту самую могильную табличку https://monastery.ru/upload/medialibrary/3be/3be65ef914638d5748e8c03e49c53aee.jpeg изготовила своими чаяниями одна московская звонарица. Жаль, что в статье об этом забыли упомянуть.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.