Старик

Рождественский рассказ

Николай Петрович был стариком. Он уже давно понял это. И хотя мысль о старости не радовала его, он принял ее, рассмотрел и пришел к выводу, что сама по себе старость не болезнь. Не катастрофа. А всего лишь очередная задача, которую стоит решать, как и многие другие задачи в его непростой жизни. А могла ли быть иной жизнь у ребенка войны? Он теперь достаточно легко справлялся с большим количеством крупных и мелких проблем, возникавших перед ним каждый день и даже каждый час. Особенно тяжело было в первые два года после смерти жены.

Надежда Яковлевна долго болела перед смертью. И почти все время ее болезни Николай Петрович боролся со страхом грядущего одиночества и заброшенности. Его Надя чувствовала это. И незадолго до своей смерти они по обоюдному решению завели правило: когда больной было чуть лучше, она просила мужа принести специальную толстую тетрадку. Это был почти ритуал. Они сидели друг против друга под тусклой лампой абажура, и супруга медленно и обстоятельно диктовала будущие правила его одинокой жизни без семьи. Иногда она останавливалась и горько плакала, прося прощение, что покинет его. Николай Петрович обычно успокаивал жену. Но сам чувствовал при этом, как липкий страх лишал его уговоры желаемой убедительности. Каждая страница этой тетрадки начиналась заглавием. Первым всегда было слово «как». Как варить гречневую кашу, как поливать, пересаживать цветы, как легче мыть жирную посуду, как стирать полотенца и так далее.

После смерти жены он часто пользовался этой тетрадкой. А сейчас уже помнил очень многие вещи наизусть. Иногда открывал тетрадь только для того, чтобы проверить, не подводит ли его память. И радостно крякал, когда видел, что решил задачу без ошибок. Так и жил старик. И только изредка вдруг тетрадка начинала дрожать в его руках. Бесконечные и разнообразные «как» расплывались перед глазами, и, не отрываясь глядя на фотографию жены, он тихо шептал: «Как… как жить, Надя?» Так проходили дни, меняя пейзаж за окном пятиэтажки в тихом и гулком московском переулке.

Одно неожиданное событие прервало череду унылых и однообразных будней. Было это уже спустя шесть лет после смерти жены перед самым Новым годом. Вечером 31 декабря в дверь одинокого старика позвонили уверенно и торопливо несколько раз. Он так удивился, что даже не успел испытать страх. По-юношески рванул к двери, как будто чудом перенесся в те старые времена, когда двери квартир не закрывались, а гости могли «нагрянуть» без предупреждения и радость встречи была почти всегда гарантирована. Они с Надеждой любили гостей. Детишек им Бог не послал, может, именно поэтому супруги были рады «понянчить» чужих малышей. А иногда забирали к себе с удовольствием «наследников» своих друзей, отпуская молодых родителей в театр. Сами же наслаждались детским обществом. Его Надя называла это «медку лизнуть».

Только открыв дверь, Николай Петрович немножко испугался своей смелости, но тут же успокоился, увидев свою соседку сверху, всегда веселую и приветливую Машу Рокотову. Он знал еще дедушку Маши, ветеринара Андрея Ивановича. Всегда удивляла Николая Петровича улыбка Маши, в точности такая, как была у ее деда. Маша и в этот раз улыбалась смущенно и по-детски:

– Вы нас простите, тут костюмы бы спрятать от детей до Нового года, чтобы раньше времени не обрадовать. Уж все готово. А дети носятся, всюду залезут, знаете… Вот, боюсь, не раскрыли бы нашу с папой затею.

И она протянула ворох разноцветных материй красного и голубого цвета. Венчала этот ком белая борода, которая могла принадлежать только Деду Морозу и никому больше.

Старик улыбнулся. Впустил Машу в квартиру. Ловко снял с вешалки «плечики» и помог аккуратно развесить костюмы. От ярких и блестящих тканей пахло мандаринами, конфетами, духами, праздником и еще чем-то забытым, чему в памяти старика не было названия. Они сразу осветили маленькую прихожую, украсили ее и сделали похожей на театральную гримерку. Маша робко заглянула в комнату Николая Петровича. Она сразу увидела, что здесь, в этом доме, не будет праздника. Тусклый свет, остановившиеся часы, одиночество и пустота. Она посмотрела на соседа внимательно, лицо у нее было серьезное, от обычной улыбки не осталось и следа. Чтобы заполнить неловкую паузу, старик заговорил быстро и сбивчиво:

– Я давно елки не наряжаю. А что мне? Мне по-стариковски чаю «хряпнуть» и спать. Я и телевизор не гляжу. Вот книжку почитаю. Радио послушаю, дела переделаю. И спать. Это вам, молодым, праздник. А мне чего уж… Я раньше, знаете, между прочим, несколько раз у нас в институте Дедом Морозом был. Попробовал один раз, а потом ребята мне проходу и не давали. Каждый год еще с ноября все упрашивали. И, представьте себе, не дали ни разу на Новый год отсидеться… А потом уж нас расформировали. Народ разбрелся кто куда. И карьера моя закончилась… – он улыбнулся тихо и грустно. – Да и Надюша моя знатная Снегурочка была… Да. Да я вас, Маша, и заговорил, и расстроил, вон у вас уже и слезки блестят. У вас праздник, дел навалом, а я тут со своими воспоминаниями…

«А я раньше Дедом Морозом был, – вдруг сказал Николай Петрович. – Каждый год»

Маша попрощалась с Николаем Петровичем, обещала зайти в 8 часов и выскользнула из квартиры. А старик постоял у двери, прислушиваясь к ее шагам на лестнице, прошелся по своей тихой прихожей, подошел к висящим костюмам и стал медленно и осторожно скользить руками по гладкой материи, ощупывая атласные пуговицы, блестки, мишуру, причудливые наклейки. Потом он пошел на кухню, принес в прихожую маленькое кресло, сел в него поудобней и принялся с интересом рассматривать этих «пришельцев», которые неожиданно вторглись в его мир, принеся с собой столько волнений и воспоминаний. В его голове проносились обрывки давних разговоров, звуки музыки – кажется, это был вальс, легкий и веселый, праздничный. Он отчетливо слышал голос Наденьки, молодой свой срывающийся голос, смех. Его накрыло таким невыразимым ощущением полета и счастья, которое человек может испытать только в самом начале жизни. Он сам не заметил, как уснул, сидя в кресле, улыбаясь своим воспоминаниям.

Проснулся старик от звонка в дверь. Неужели три часа проспал? Не может быть! Кинулся к двери. Маша не зашла, а влетела в дверь.

– Дорогой Николай Петрович! Выручайте! У мужа как назло простуда, говорит только шепотом. А детям как без Деда Мороза?! Ждут с самой прошлой недели подарков из Лапландии. Вы же такой артист замечательный. Помогите нам по-соседски. Не откажите.

Ни за какие блага на свете не согласился бы Николай Петрович признаться себе в том, что этот Новый год был одним из самых счастливых в его жизни. Как хорошо было ему в атласной красной шубе с большим мешком подарков за плечами среди хохочущих детей и взрослых. А потом за большим столом. Как замечательно было пить забытое шампанское из хрустальных бокалов и весело смеяться и шутить с мужем Маши, который совершенно не казался ни простуженным, ни охрипшим.

Инна Богородицкая 6 января 2021
Размер пожертвования: рублей Пожертвовать
Комментарии
Написать комментарий

Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.

Введите текст с картинки:

CAPTCHA
Отправить