Главная > Журнал > Святые и подвижники благочестия > Преподобный Гавриил – мой любимый святой брат

Преподобный Гавриил – мой любимый святой брат

Джульетта Варьян

Распечатать

2 ноября 1995 года отошел ко Господу преподобный Гавриил (Ургебадзе). Джульетта Михайловна Варьян – младшая сестра старца – поделилась воспоминаниями об их детстве, семье, непростой жизни и о том, как ее брат Васико стал святым Гавриилом.

– Джульетта Михайловна, каково было жить с таким неординарным братом? Каким будущий святой был в детстве?

– Вы знаете, он отличался от всех детей. У меня было два брата, один был Михаил, которого мы звали Мишико, – он был чрезвычайно умным, хорошо знал математику и историю, много читал, ходил в школу и все познавал на отлично. Он был почти одного возраста с Васико (то есть Годердзи, будущий старец Гавриил – его называли дома Васико в честь отца). У них была разница всего в полтора года, но я все время говорила Васико: «Ты точно ходил в школу? Ты ведь и писать нормально не научился». Но оказывается, что он познавал другое. Мы с моими сестрой и братом считали себя умными, а Васико – не умным, но на самом деле он знал гораздо, несравненно больше, чем мы все втроем вместе взятые. Я ему говорила: «Слушай, ты писать в школе не научился, откуда у тебя такие познания мира? Откуда это у тебя?» Я все время этому очень поражалась. Вот таким был наш Васико.

А если говорить о том, каким он был, и если судить о времени его малых лет и занятий в школе, то он был необыкновенным и стремился только к Богу, наверное, прямо со дня своего рождения. Можно сказать, у него не было детства – у него не было игрушек, он их не знал и не хотел. У него были кресты и маленькие звоночки как колокола, он все время в них звонил. Он, бывало, на палку надевал какую-нибудь тряпочку и с этим ходил. И мы сначала не понимали, что он делает. Оказывается, это для него был крестный ход с хоругвями. Рядом с нами была прекрасная церковь святой мученицы Варвары, и он видел, как там служат, и воспроизводил это. По-детски, наверное, сам не осознавая до конца, что делает. Это его душа таким образом шла к Богу. Такой он был необычный, очень необычный. Когда он чуточку повзрослел, мы не могли понять, что с ним происходит. Он с нами не садился кушать, он всегда говорил: «Я потом покушаю». Он все время постился, а мы не догадывались, почему он не с нами ел. А вот потом мы поняли, что он ел отдельно, чтобы покушать постно.

Он был необыкновенным и стремился только к Богу, наверное, прямо со дня своего рождения

Он был очень добрым. Вот знаете, как мы сейчас говорим: «Я тебя люблю», «Я тебя обожаю», целуемся, говорим друг другу что-то доброе и хорошее – но это такие поверхностные чувства наши, такие земные... И любовь наша земная, и все – земное, и слова наши – земные, и они не соответствуют нашей любви. Я по себе знаю – мне даже трудно сказать: «Я тебя люблю», потому что я знаю, что этой любви во мне нет. А он, не говоря этих слов, всех любил и всех принимал. Сколько людей к нему приходило! Верующие люди в нем видели успокоение, они видели большую веру в нем, они понимали его до конца и все время к нам приходили. Настолько часто приходили – и днем, и ночью были у нас, – что мама стояла у калитки и, когда кто-то стучался, она говорила: «Что вы хотите от моего сына? Он устал, у него уже есть посетители». А я говорила ей: «Мама, не мешай, чтобы люди приходили». Она его очень жалела, потому что вот этот поток людей верующих, – ведь оставались же в советское время люди истинно верующие – они все время его посещали, но моя мама не осознавала, что происходит и почему они так делают. И мы не осознавали.

– Скажите, сколько лет было Годердзи, когда люди стали к нему приходить?

– Трудно сказать, но когда он пришел после армии, к нему уже стали приходить посетители, приблизительно после 20 лет. Монахом он стал попозже, в 27 лет, но и до этого к нему приходили. А уже после того, как он принял монашество и священство, стали, конечно, еще больше приходить… Он многих окормлял. Много наших нынешних священников, которые, можно сказать, тогда были еще детьми, приходили к нему – и после общения с ним становились на путь священства, в том числе и будущие митрополиты.

Мама пережила Васико на 4 года, ей было 87 лет, когда он отошел к Господу. И получилось так, что все говорили маме: «Матушка Варвара, он очень хотел, чтобы и Вы были монахиней». И в один прекрасный день она сказала: «Хорошо, я согласна с вами». Я просила, чтобы маму отпустили после пострига домой, но мне ответили, что она уже монахиня и должна быть в монастыре. Она была вообще физически сильная женщина, но уход ее любимого сына Васико она очень трудно пережила и в последние годы была как ребенок. Я была все время рядом с ней и старалась ей помочь во всем.

Брат отца Гавриила Мишико с мамой Варварой (позже монахиня Анна)

Постриг у нее был 6 марта 1995 года, а на следующий день она была уже вся переломана. Она шла на могилку к своему любимому сыну, которая была на возвышенности, упала и скатилась с нее, сломав руку и ногу. И 4 года она этими страданиями своими послужила Господу в монашестве. Но она часто причащалась, почти каждый день, так что свою старость она достойно провела и, видимо, угодила Богу, потому что никогда не жаловалась и всегда была благодарна Господу и тому концу, к которому она пришла.

– Скажите, а когда стало понятно, что старец Гавриил имеет особую благодать и что он богоизбранный человек, то его общение с Вами как-то изменилось?

– Еще до того, как он принял монашество, я понимала, что он светлый, особый человек, и таким он и остался и после пострига. Я была младше его на семь лет, и моим главным занятием была учеба, как и у многих мирских людей. Я тогда ходила в разные церкви, но не на службы, поэтому до конца понять брата не могла. Но я чувствовала, что в нем присутствует какая-то гениальность, какая-то очень большая сила, и я преклонялась перед ним. Уже после того, как я начала ходить в храм, я каждое воскресенье приходила домой и в первую очередь, конечно, здоровалась с мамой и сестрой, а потом Гавриил открывал мне дверь из своей кельи и говорил: «Джулия, иди ко мне» – и мы с ним подолгу общались. Это был насыщенный Духом человек. В его келье сидеть было невозможно, он все говорил: «Садись, Джулия, садись», но я не могла, потому что в его келье чувствовался сильный, необычайный Дух. Это поражало, и это чувствовали и церковные, и нецерковные люди, потому что это была большая святость.

Но он жил своей жизнью, как монах, истинный монах. Та келия с иконами, которая всем известна, – он в ней не спал. У него была другая маленькая келья с тахтой – он спал на досках, покрытых тоненьким покрывалом. У него не было газа, только керосинка, на которой он готовил пищу и которой он обогревался, так что условия у него были плохие, но он жил так и радовался этому.

Это был насыщенный Духом человек

Если было какое-то торжество в семье, особенно мамин день рождения и ее именины 17 декабря, то мы сидели за столом и поздравляли маму, а он только заходил поздравить маму – и уходил. Мы мечтали, чтобы он побыл с нами, но он никогда не сидел за столом и говорил: «Я монах, и я не могу сидеть с вами». У него была очень строгая монашеская жизнь.

– А Ваша мама сразу приняла выбор отца Гавриила?

– Он точно знал, кем ему быть в этой жизни, он просто не мог быть другим человеком, так что мама тут не могла на это повлиять. Все вокруг говорили: «Варвара, какая вы счастливая женщина!», а она говорила: «Как же вы не понимаете, я же мать, как я могу быть счастлива, когда мой сын днем и ночью молится?» Мы смотрели на это по-житейски, и нам было его очень жалко, хотя со временем мы поняли, что он молодец, что выбрал такую жизнь и этот тернистый путь для себя. Господь нам всем предложил другой путь в жизни, а именно он был Божиим избранником.

– А у Вас был кто-то из родственников, кто был близок к Церкви, или старец Гавриил первый из вас всех?

– Я его сводная сестра, потому что, когда маме было 20 лет, ее мужа убили, и осталось трое детей: Эмма пяти лет, Мишико – трех и Васико (Годердзи, будущий отец Гавриил), которому было полтора года. Это было голодное время – 1931 год. Бабушка все распродала, чтобы поддержать семью, но и этого было недостаточно. Маме предлагали отдать детей в приют, но она сказала, что не сделает этого. И вот ей предложили выйти замуж за человека, который потом стал моим отцом, и отцом для моих сводных братьев и сестры, потому что они его очень полюбили. Он был с нами 13 лет и взял на себя всю семью в такое тяжелое время.

Я думаю, Господь выбрал моего братика, потому что его родной отец был коммунистом и участвовал в разрушении одной из церквей. Он сбросил иконы в колодец, а Гавриил с малых лет старался их достать. Я не могла осознать, что он делает, потому что была еще маленькая, только мама могла бы рассказать об этом подробно. Я думаю, что Господь решил исправить ошибку отца через сына. Я так это вижу в духовном плане. Отец нагрешил, а Гавриил не отказался расплачиваться и взял эту тяжелую жизнь на себя. Но, может быть, и святые были в роду Ургебадзе, этого никто не знает.

– А Ваши старшие брат и сестра чем занимались в жизни?

– Эмма была очень хорошей хозяйкой, а Миша был очень добрый, но мне трудно про него рассказывать, потому что он пошел по другому пути. Если Гавриил все старался получить молитвой, то Миша пытался все исправить своими силами. Он мог остановить богатого человека и заставить его поменяться одеждой с бедным. Когда мне было лет 11, а ему около 20, то я присутствовала на процессе, когда его обвиняли по этому делу. Это ведь и правда было насилие. Васико действовал через Бога, а Миша через себя. Он всю жизнь провел в тюрьме, заболел там туберкулезом и в итоге в 37 лет скончался. Он был очень любящий, в нем лилась любовь к людям, но он неправильно жил.

Но видите, они такие разные. И когда Мишико умирал, мы с мамой были с ним, а Васико даже не поднялся к нам. Я думала: «Как же так, Васико, мы с мамой тут одни», но ни я, ни мама ничего не говорили ему, потому что мы знали, что он делает свое дело. И вот в 7 часов утра 27 марта 1964 года Мишико отошел ко Господу. И как только он скончался, Гавриил тут же поднялся к нам. Видимо, он всю ночь был в молитве за брата, потому что в ту же минуту он поднялся. Вот такая была трагедия.

– Отец Гавриил говорил Вам что-нибудь о Вашей жизни? Может, предостерегал или давал советы?

– Знаете, он никогда не говорил человеку, что его ждет, но всегда молился за этого человека и давал советы. Он мне много добрых слов говорил, но что со мной будет, он не рассказывал. Я его чувствую постоянно и чувствую его молитвы. Вот скоро мне 88 лет, и он все время меня оберегает. В моей комнате много-много икон, в том числе тех, которые он мне дарил. В этой моей келии только стоит мне о чем-то подумать, что мне что-то нужно, и тут же эта вещь появляется, или кто-то приходит, стучит в дверь и приносит мне именно то, что мне нужно. Вот такое внимание постоянное, каждый день. Он меня не оставляет – я это чувствую явно.

Я его чувствую постоянно и чувствую его молитвы

Даже недавно произошел случай. У меня была бутылочка с маслом от лампады с могилки отца Гавриила. Этого масла уже было совсем на донышке. Ко мне пришли три женщины, и я говорю одной из них: «Мария, там мало масла, и я плохо вижу. Пожалуйста, постарайся, чтобы мы им помазались после молитвы». Мы на коленях вместе прочитали акафист Гавриилу, а когда Мария открыла эту бутылочку, то она была переполнена этим маслом! И это масло оказалось целебное, я даю понемногу тем, кто особо болеет.

– У вас есть дети, внуки и правнуки, они тоже почитают старца Гавриила?

– Они его почитают, я молюсь за них. И Гавриил за них молится.

Беседовала Анна Голик

Джульетта Варьян 1 ноября 2024

Издательство
Сретенского монастыря