Главная > Журнал > Бог и человек > «Это Россия меня выбрала»

«Это Россия меня выбрала»

Протоиерей Христофор Хилл

Распечатать

7 декабря Русская Православная Церковь чтит великомученицу Екатерину. Клирик храма во имя святой Екатерины на Всполье в Москве – протоиерей Христофор Хилл, уроженец британского города Манчестер. Знаток русской филологии, он служит на родном английском, на церковнославянском и на идеальном русском общается с прихожанами. Неважно, на каком языке говорить, – уверен отец Христофор, – потому что язык Бога – это язык Любви.

– Отец Христофор, вы учились в университете Глазго в Шотландии, изучали русскую филологию, русский язык и литературу. Чем был обусловлен ваш выбор?

– Можно сказать, что это русский язык выбрал меня. Я изучал русский еще в школе. Первый раз приехал в Россию в далеком 1977 году, когда мне было 13 лет. Конечно, это редкость, когда преподают русский язык в средней школе Великобритании, но в моей школе такое было. Мне очень нравился этот язык, это был мой любимый предмет, и, естественно, я продолжил изучать его и после окончания школы.

– Кто из русских авторов на вас повлиял?

– О своих любимых русских писателях могу говорить долго. А первую книгу – всю на русском – я прочел, когда мне было 15 лет, – это была роман Веры Пановой «Сережа» о жизни маленького мальчика после войны. Вторым романом, который я прочел на русском языке, был «Герой нашего времени» Михаила Лермонтова. Из русских писателей я особо почитаю Федора Достоевского, Николая Гоголя, естественно Льва Толстого. В моем выборе ничего оригинального нет, это всемирно известные и всемирно почитаемые имена.

– Вы дважды стажировались в России в 1980-е годы – в Воронеже, потом в Петербурге. Как изменилась Россия с тех пор?

– Во многом. Я учился в Воронеже в 1984 году; в 2018-м меня пригласили на празднование 100-летия Воронежского государственного университета. Конечно, город с тех пор очень изменился, очень много современных зданий, которые, правда, не всегда украшают город, но в общем-то состояние лучше, чем было в советские времена. Естественно, там намного больше храмов сейчас, чем было тогда.

Храм Покрова Пресвятой Богородицы <br> (г.Воронеж) — Храм Покрова Пресвятой Богородицы
(г.Воронеж)

Первым русским храмом, в который я регулярно стал ходить, был собор Покрова Пресвятой Богородицы в центре Воронежа. Я пришел на всенощное бдение, когда был в 2018 году в том городе, и меня поразила такая мысль, когда я посмотрел на клириков: судя по их возрасту, ни одного из них еще не было на свете, когда я тогда, в 1980-е, был в последний раз в этом храме, – все они молодые.

Его Высокопреосвященство Сергий, митрополит Воронежский, пригласил меня принять участие в службе в день памяти Воронежских святых в абсолютно новом очень большом соборе. Я с ним сослужил, знаю его давно, еще с тех пор, когда он был викарным архиереем в Москве.

Но вот что интересно: как изменилось место, где возвели нынешний главный собор города! Прежде тут был парк, и помню, студентом я проходил мимо плакатов ударников труда, а сейчас на этом месте православный собор!

– А люди изменились?

– Конечно! Замкнутость, которая была в советские времена, уходит в прошлое; может быть, еще не окончательно, но уходит. Сейчас иностранец в России никого не удивляет, тем более из такой европейской страны, как Великобритания.

Люди есть люди, и трудно сказать о конкретном народе, как он изменился, но индивидуально люди, конечно, меняются.

– Вы прежде принадлежали к Англиканской церкви?

– Я был крещен в Англиканской церкви, но как христианина я себя знаю только в Православной Церкви. Я не ходил в англиканскую церковь.

– Когда случился переворот?

– Это громко сказано: переворот. Я потихонечку начал ходить в православную церковь, когда был студентом в Воронеже в 1984 году. Никаких переворотов у меня в душе не было.

– Отец Христофор, а вы в какой-то степени себя русским чувствуете?

– Когда я общаюсь с иностранцами, я чувствую, что в какой-то степени обрусел. Но каждый день я сталкиваюсь с чем-то таким, что напоминает мне, что я все-таки не русский, а иностранец.

Митрополит Антоний Сурожский

– Вы служили алтарником храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Оксфорде и там познакомились с митрополитом Антонием Сурожским…

– Владыка Антоний был настоятелем собора в Лондоне, и поскольку оксфордский приход был второй по численности после лондонского, он часто приезжал к нам. И я часто алтарничал при нем, когда он приезжал.

– Каким вам запомнился владыка Антоний?

– О владыке Антонии можно очень много говорить. В чем-то это мой духовный наставник, он благословил меня на путь священства. Конечно, его молитвенность очень поражала меня. И у него был такой уникальный дар – умение общаться с людьми. И как он общался с человеком! Это не было просто беседой или разговором, он входил в жизнь этого человека. Для владыки Антония самым важным при беседе был именно ты. Это умение погружаться в жизнь человека, конечно, поражает, и мне очень хотелось хотя бы частично развить этот навык в своем служении в хосписе, когда мне приходится общаться с умирающими людьми.

Сначала я алтарничал при владыке – время от времени. Потом я стал священником в России и, когда приезжал домой в Англию, с ним общался. Он мне очень помогал своими советами, наставлениями.

– Вы служите в храме святой Екатерины с 1994 года. Как складывалась жизнь общины в 1990-е?

– Моя супруга работала переводчиком в благотворительной православной организации при Даниловом монастыре – это был международный православный благотворительный фонд, и она меня познакомила с американским священником, который представлял здесь Православную Церковь в Америке. Его зовут отец Даниил Гумберг. И он мне сказал, что открывается подворье Православной Церкви в Америке в Москве, ему нужен второй священник, который умеет служить на английском и на церковнославянском, но он будет клириком Русской Православной Церкви. Поскольку у меня всегда были мысли стать священником, мне показалось, что это как раз тот случай, когда Бог промыслительно предлагает что-то человеку. И меня решили рукоположить. Меня рукополагали в храме святителя Николая в Пыжах, а когда открылось здесь подворье, я стал служить тут.

– С отцом Александром Шаргуновым?

– Да, с отцом Александром. О нем я всегда молюсь, он уже в возрасте. Очень тепло вспоминаю его.

Подворье было рассчитано на то, чтобы люди, приезжающие из англоязычных стран, прежде всего из США и Великобритании, приходили молиться, могли исповедоваться на своем родном английском языке. Сначала у нас было не так много таких прихожан, среди них, кстати, был Сергей Александрович Шмеман, сын протопресвитера Александра Шмемана. Потом потихонечку приход стал увеличиваться, к нам ходили москвичи, знавшие английский язык, да и русскоговорящие. Хотя это и подворье Американской Церкви, мы соблюдаем все русские литургические традиции и праздники.

– Как много иностранцев сейчас к вам приходит?

– Около 10 человек из числа наших прихожан – это американцы и англичане. Вот интересный момент: до распада Советского Союза, если человек приезжал на Запад, это было навсегда; сейчас ситуация проще, потому что люди могут поработать в Америке два-три года, а потом приезжают обратно в Москву и продолжают жить здесь. И часть нашего прихода – это те, кто жил и работал в Америке, ходил в храмы Православной Церкви в Америке, потом, вернувшись в Москву, они пришли в наш храм, поскольку привыкли к американскому Православию.

– Как часто вы совершаете богослужения на английском языке?

– Каждое третье воскресение каждого месяца в Никольском приделе мы служим Божественную Литургию на английском языке. Каждый третий четверг каждого месяца акафист преподобному Герману Аляскинскому тоже полностью читается на английском.

– Храм освящен во имя великомученицы Екатерины. Что прежде всего нужно знать о вашей Небесной Покровительнице невоцерковленному человеку?

– Святая Екатерина почитается и на Востоке, и на Западе. Она – покровительница учащихся, как и великомученица Татиана. Интересно, что наш храм – это, может быть, и не редкий, но все же не часто встречающийся случай, когда храм посвящен именно женщине. Таких храмов не так много в Москве.

– Какие святые особо почитаются в храме, помимо великомученицы Екатерины?

– Она, безусловно, в первую очередь, а также святитель Иоанн (Максимович), архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский – в его иконе есть частицы мощей. И конечно, преподобный Герман Аляскинский – первый святой, который канонизирован Американской Православной Церковью. Святитель Николай, благоверный князь Александр – им посвящены приделы в зимнем храме.

– В Европе, США есть традиция общей трапезы после службы. Вы принесли ее с собой на русскую землю?

– Да, у нас есть такое, правда, в связи с коронавирусом за общим столом сейчас мы не собираемся. Но оговорюсь, что совместная после Литургии трапеза – это не западная традиция. Там, где я раньше служил – а я около 13 лет служил в Андреевском монастыре, – тоже были такие трапезы. Так что наш храм – не единственный.

– С 1996 года вы настоятель часовни при Первом московском хосписе. Как вам помогли наставления владыки Антония?

– Владыка Антоний помог, прежде всего, своим опытом. Он делился опытом, который у него колоссальный. Почитайте его биографию: он принимал участие во Французском Сопротивлении, был врачом, видел много страданий, видел, как люди умирают… Самое главное, о чем он говорил: если человек не готов быть при страданиях другого человека, он не может называть себя христианином. А совет, данный мне владыкой Антонием, который я соблюдаю, – это, прежде всего, слушать людей. Умение слушать сложнее, чем умение говорить. Меня часто спрашивают: что говорить умирающему человеку? Но прежде всего надо слушать человека – это самое главное. А говорить можно исходя из того, что человек сам о себе говорит.

А возвращаясь к Вашему вопросу о том, как изменились люди… Да, есть русский народ, есть французский народ, есть английский народ и так далее, и общие национальные черты у людей всегда есть, это безусловно. Но человек как индивидуум, как частное лицо, мне кажется, выше любых национальных особенностей. В каждом человеке есть целый мир.

– Сложилась община при часовне в хосписе?

– Назвать это общиной сложно, потому что люди уходят постоянно. Кто-то там лежит неделю, кто-то месяц, кто-то три месяца, и конечно, привыкаешь к людям, но приходом в обычном смысле этого слова их назвать сложно. Просто люди имеют церковную жизнь, а кто-то, может быть, и в первый раз, но важно, что такая жизнь есть.

– Как вы выстраиваете отношения с теми, кто пребывает в хосписе?

– Важно прежде всего умение слушать, потому что каждый человек – это отдельный мир, это целая судьба, это целая история, и входить в нее не так-то просто. Спрашивают: «Как общаться с умирающим человеком?» А что, умирающий человек – это не живой человек? Мы все умираем, мы все умирающие, нельзя на человека смотреть именно в таком ракурсе, таким образом. Факт того, что человек знает: он уходит из жизни, его земная жизнь приближается к концу, – никоим образом не уменьшает значение и достоинство этой жизни. Наоборот, даже увеличивает.

А напоследок приглашаю в наш храм, и неважно, знаете ли вы английский или нет. Приходите в наш храм и молитесь с нами!

С протоиереем Христофором Хиллом
беседовал Никита Филатов