Почему мир забыл о Боге и вспомнит ли о Нем? На вопрос, заданный студентами Школы для молодых гуманитариев, организованной на базе Сретенской духовной академии, отвечает клирик московского храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, преподаватель Сретенской духовной академии, главный редактор православного молодежного журнала «Наследник» и духовник молодежной организации «Молодая Русь», отец девятерых детей и дед девятерых внуков, протоиерей Максим Первозванский.
Протоиерей Максим Первозванский
|
– Почему мир забыл о Боге? Причин несколько. Во-первых, сама идея Бога. Дело в том, что в течение тысячелетий человеческой истории без идеи Бога невозможно было описать наш мир, понять его и объяснить. Поэтому людей неверующих практически не было. Людям нужно было объяснение, почему меняются времена года, почему происходят те или иные события, откуда взялся сам человек и так далее. Без идеи Бога (или богов) такое объяснение было невозможным, поэтому практически сто процентов людей были верующими.
После появления Бэконовской науки Нового времени мир стали описывать разными способами, в том числе – научным. И многим это кажется более убедительным, поэтому, если мы говорим именно про идею Бога, то массовый атеизм возникает в эпоху Нового времени. Даже если убрать в соответствующей эпохе конфликт между наукой и религией и представить себе, что этого конфликта в принципе нет, просто человеку предстоит выбрать, как ему описать и объяснить этот мир, то научное объяснение этого мира вполне убедительное. В большинстве жизненных случаев и для большинства ситуаций и людей научное объяснение выглядит гораздо более убедительным, чем религиозное. Это первая причина.
Вторая причина: где и когда используется идея Бога (я сейчас говорю не про личную религиозность, а именно про идею Бога) – в основном в какие-то сложные исторические этапы как целых человеческих обществ, так и отдельных людей. Идея Бога используется для поддержки, когда человек растерян, когда все плохо, когда кто-то умирает. Во время революционных ситуаций, о которых Ленин говорил: «Верхи не могут, низы не хотят».
Когда человек растерян, научные теории его поддержать не могут – только объяснить. А человек нуждается в такой поддержке. В XX веке в нашей стране люди ее не имели, но всевозможные службы социальной, материальной, духовной и психологической поддержки были. Мы видим, что Церковь тут не одна: и государство действует, и общественные организации. И частные лица иногда помогают гораздо более эффективно, чем Церковь. Так что и в этой ситуации у людей тоже нет такой необходимости обращаться к Церкви и к Богу. Поэтому у нас остается только личный религиозный опыт. Но этот опыт все-таки зависит от Бога. Инициатором личных отношений с человеком всегда является Сам Бог.
Инициатором личных отношений с человеком всегда является Сам Бог
Давайте поспрашиваем у людей на улице, было ли в их жизни общение с Богом. Бог являлся, говорил вам что-то? Были ли у вас какие-то мистические откровения? Кто-то скажет: «Да, были». Такие люди, как правило, верующие. Для них это уже не идея Бога, а их собственный, мистический опыт, который описан разными способами, в том числе и околонаучными, научными и психологическими. Кто-то может сказать, что Бог явился ему как свет, радость, любовь, мир, и он понял, что мир сотворен Им. Не в том смысле, что в каких-то картинках являлся, а как некое личное духовное переживание.
Есть люди, которые действительно могут так сказать. А у остальных этого нет. Поэтому я думаю, что такой отход от Бога вполне понятен и объясним.
– Сможет ли мир вспомнить о Боге?
– Если говорить не про локальные всплески интереса к религиозной тематике в период глобальных мировых потрясений, а о серьезном возвращении человека к Богу, то здесь нужно вспомнить пророчество Иоиля, который упоминается в Деяниях святых апостолов: «Излию от Духа Моего на всякую плоть» (Деян. 2: 17). Личный религиозный опыт зависит от поведения человека, его воспитания, нравственности, от желания самого человека. Но как хотеть того, чего ты не знаешь? Как стремиться к тому, о чем, как говорит апостол Павел, не слышал? Тут, как мне кажется, инициатива за Богом. Если Богу будет угодно, то у каждого человека будет свое религиозное откровение. Разверзнется потолок, явится Архангел Михаил или Гавриил и скажет: «Иди в храм, молись и постись».
– Отец Максим, может быть, еще не всё потеряно?
– Нет, мир забыл о Боге. Это несомненно. Более того, мы видим, что даже люди, искренне называющие себя верующими, в момент выбора достаточно легко выбирают путь экономических и прочих преступлений, чуждых нравственности. Мы видим, что вера не становится настоящей опорой и основой в жизни, когда человек нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах не совершит недопустимого для себя, «потому что Бог так сказал». Это табу не действует, поэтому вера многих верующих очень слаба. Я как священник постоянно в этом убеждаюсь. Вижу, как люди, по двадцать лет ходящие в храм, при каких-то обстоятельствах, даже не очень критических, идут на аборты, разводы, воровство, коррупцию. Отсюда можно заключить, что их вера не является их духовной и религиозной практикой. Как-то слабо у нас с этим. Человек может ходить исповедоваться и причащаться, но поскольку его нравственность не укрепляется перспективой быть за блуд побитой камнями на центральной площади или выпоротым плеткой за то, что жену обижаешь, то он, слабый человек, конечно, от Бога отошел.
– Как пастырь, Вы не имеете оптимизма по поводу возвращения человека к Богу?
– Человека вообще – нет. Но считаю, что у каждого человека свои отношения с Богом все-таки есть. Я не склонен думать, что миллиарды землян после смерти дружными рядами идут в ад. Я ощущаю Бога в жизни людей как любовь. Другой вопрос, что не всех людей, а тех, для которых это не просто идея Бога, а именно личная религиозная духовная практика, молитва не из-под палки, а по велению сердца, выстраивание своей жизни в соответствии с тем, как они слышат Бога, через Священное Писание, через проповедь. Когда это не просто правильные схоластические слова и хождение в храм, помогающее человеку, то это дает ему опору и систему координат.
Да, у каждого человека личные отношения с Богом, но когда люди объединяются в общество, то Бог сегодня не стоит во главе. Многие говорят, что Бог у них в сердце, в душе. Наверное, я пессимист. Более того, я в значительной степени материалист. И дело даже не в том, что я физик по образованию. Почему общество двести лет назад было более сплоченным? Почему большинство семей было многодетными? Почему не было разводов? Потому что по-другому было не выжить. Для этого были абсолютно понятные материальные основания.
Я еще не слишком старый, но уже и не очень молодой. Я понимаю, что тридцать лет назад женщины старались не разводиться, потому что остаться одной с детьми было просто кошмаром – невозможно было нормально жить. Женщина с детьми без мужа находилась в совершенно ином социальном и материальном положении. А с появлением всевозможных холодильников, микроволновок, стиральных машин и нормальных зарплат даже здоровый феминизм, условно говоря, разрушает семью.
Я не против пенсий, только – «за», но это приводит к тому, что у человека нет необходимости рожать детей, которые содержали бы его в старости. Это вполне материальный стимул, когда человек понимает, что на старости лет у него не будет никакой пенсии и единственные, кто сможет его содержать, – это его дети. Это как отношение к старым вещам. Молодежь с улыбкой смотрит на старшее поколение, у которого ничего не выбрасывается. Я тоже не могу ничего выбросить. У себя на даче я начинал с того, что выпрямлял старые гвоздики, потому что не было новых. Я и теперь не могу выбрасывать старые ржавые гвозди, у меня такой пунктик, стратегия выживания. А сейчас, наоборот, люди стараются не захламляться во всех смыслах. В том числе и детьми «не захламляться», не связывать себя ненужными обязательствами, потому что так и проще, и легче, и богаче, в личном смысле всем этим не заморачиваться: и Богом, и связями с другими. Как только ты с кем-то объединился, ты уже не сам по себе.
В сложные времена люди будут тянуться друг к другу
Да, в сложные времена люди будут тянуться друг к другу. Та же русская община: с чего сейчас возникает это движение? Потому что человек чувствует себя беззащитным перед какой-то группой приезжих, перед коррумпированными чиновниками и несправедливыми решениями. Вполне материально, не духовно требуется поддержка и защита. Владимир Маяковский говорил: «Плохо человеку, когда он один. Горе одному, один не воин – каждый дюжий ему господин и даже слабые, если двое…». Сейчас пришли такие времена, когда государство не вполне защищает отдельно взятого, конкретного человека в каких-то ситуациях. Становятся востребованными новые горизонтальные связи, поэтому люди тянутся друг к другу. Это вполне материальные вещи. И с Богом то же самое.
– Плохо, что к Богу такое утилитарное отношение!
– Возможны два варианта. Либо утилитарное, либо, если мы говорим не про идею Бога, а про Личность Бога, личные, мистические духовные отношения, когда Бог является человеку. Человек сам не может добраться до Бога. Вавилонскую башню построить невозможно. Бог является конкретному человеку, говорит ему: «Ну, здравствуй, Вася! Как ты тут живешь?» А Вася отвечает, что ему плоховато.
П. Брейгель. «Вавилонская башня». 1563 г.
|
– Наверное, это во все времена случается не со всеми?
– И с кем это будет – это выбор Бога. Это Бог говорит, что ты Ему зачем-то нужен. Допустим, есть какой-то человек, у него есть личный контакт с Богом. Он был атеистом, Бог ему явился как свет, как любовь, как Пресвятая Троица. И человек уверовал, ходит в храм, женится, рожает детишек, не изменяет жене. Дальше он пытается как-то воспитывать своих детей. Он им об этом рассказывает, кто-то верит, а кто-то – нет. Может и не верить, если у ребенка нет своего подобного религиозного опыта, нет опыта молитвы – не в смысле чтения вечерних или утренних молитв, это как раз мы можем дать нашим детям, а когда ребенок конкретно говорит: «Доброе утро!», и Господь ему отвечает: «Доброе утро!» Мы видим, что в верующих семьях дети оказываются по-разному настроены по отношению к Богу. Кто-то очень утилитарно относится, кто-то считает, что это семейная ценность. «Мы Ивановы, мы православные верующие». Или – «мы русские, а значит, мы православные».
Сейчас государством востребовано наше единство и традиционные ценности. Соответственно, государство тоже обращается к Церкви. У нас синергия, и нужно вместе пытаться что-то сделать. Но это не совсем про Бога. Это про религию, про Церковь. Но Вы же задали вопрос про Бога.
Существуют разные способы привести людей к религии, к Церкви, к Богу. Я помню, покойный отец Всеволод Чаплин говорил, что здорово, когда всякие неприятности приходят, потому что люди сразу о Боге вспоминают. Ему говорили: «Вы что, хотите нашим людям неприятностей, войну?» А он отвечал: «Нет-нет, я не хочу этого. Я просто говорю, что если придет война, то всех сразу потянет в храм, все сразу вспомнят о Боге».
– То есть мы можем считать, что человек вспомнит о Боге, когда Бог захочет?
– Да, я думаю, что так. Если Бог захочет, то Ему все возможно. Я в этом ни капельки не сомневаюсь. Из камней сих Господь волен воздвигнуть чад Авраама.
Если Бог захочет, то Ему все возможно
– Отец Максим, Ваши духовные чада и слушатели во время встреч часто задают «неудобные» вопросы?
– Случается. Я люблю неудобные вопросы. У меня обычно бывают очень неудобные ответы на них.
– Я как раз хотела спросить, всегда ли Вы знаете, что ответить?
– Даже страшно сказать: почти всегда знаю.
– А Ваши собственные дети задают такого рода вопросы?
– Конечно! Они первые задавальщики.
– Вы считаете правильным поиски ответов на свои вопросы человеком, который не довольствуется истиной, предлагаемой Церковью?
– Мне кажется, что такой путь является искренним, человечным и по-настоящему религиозным, потому что невозможно без мучений и сомнений находить объяснения. Мы же думаем словами, по-другому мы думать не умеем. Любое слово ограничено, поэтому любое объяснение неполно. Честный человек, мыслящий, молящийся, сомневающийся, в какой-то момент жизни удовлетворившись каким-либо объяснением (если мы говорим не про мистический опыт, а про «объяснялки»), через некоторое время придет к тому, что этого объяснения ему недостаточно.
– Какой же выход?
– Читать, сомневаться, прощать себя и друг друга за ошибки. И понимать, что у нас есть не только право, но и обязанность искать ответы.
– Отец Максим, вопрос, который сейчас задает себе каждый священник и каждый верующий родитель: что сделать, чтобы подрастающие дети не уходили из Церкви?
– Быть с ними честными. Мне кажется, что этого достаточно. Если бы от родителей зависело все, то, наверное, и Каин, и Авель, и Сиф выросли бы одинаковыми. Я сторонник правила: делай, что должен, и будь, что будет. У меня есть любимая поговорка: «Врачи долго боролись за жизнь солдата, но он остался жив».
Если мы возвращаемся к тому, что все зависит от Бога, то мы можем совершать ошибки, но при этом наши дети будут замечательными, добрыми, нравственными. И наоборот может быть. Мы можем только воспитывать.
– А что зависит от Церкви?
– Тут есть несколько моментов. Во-первых, мы не должны вести себя так, чтобы отгонять людей от Церкви. В Церкви вас встречает злая бабушка и говорит, что вы пришли не в тех штанах, не с таким вопросом. Хотя это старая тема, и этого практически уже нигде нет. Как минимум, нужно стараться людей не прогонять и не отпугивать. Но это про внешнее.
Во-вторых, у нас много всевозможных программ привлечения: давайте создадим молодежный клуб, будем вместе пить кофе, проводить интересные встречи. Это все не про Бога. Это хорошие, важные вещи, и мы можем это делать. Мы можем повесить объявление, провести маркетинговую кампанию в хорошем смысле этого слова. Если говорить про театральный аналог, мы тоже можем провести хорошую маркетинговую кампанию, сделать прекрасный гардероб, отличное фойе, приятный буфет с хорошим недорогим меню, чтобы людям хотелось приходить сюда хотя бы за этим. Есть хорошая поговорка: «Привести лошадь на водопой может и один человек, но сорок человек не могут заставить ее пить». Мы можем попытаться привести наш народ на «водопой». Но при этом кто-то скажет, что здесь точно нет Бога, а есть какой-то театр. Бог же – это про подвиг, про преодоление себя, про сверхусилия.
Бог – это про подвиг, про преодоление себя, про сверхусилия
– Чем сейчас люди Церкви могут отпугивать тех, кто только начинает воцерковляться? Ведь уже нет тех страшных бабушек.
– Они есть. Это тоже иллюзия, что нет. В большинстве храмов Москвы и Санкт-Петербурга их нет, а в других местах есть.
Как всегда, внешние проявления могут быть разными, а внутренняя суть всегда одна. И Господь говорит: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф. 23: 15).
– Отец Максим, вспомните свою молодость, свое воцерковление. Могло ли Вам тогда что-то помешать?
– Мне – нет. Потому что Господь ко мне пришел и сказал: «Встал и пошел!» Для меня это вопрос личного откровения и личного призыва. Никаких идей, правильных встреч – мне вообще все было безразлично.
– Наверное, это правильный путь?
– А что значит правильный? Если он у тебя есть – это одно. А если его у тебя нет? Если у человека это есть, можно вообще ни о чем не беспокоиться. Если у человека есть личный призыв, он придет. Я тоже походил по храмам, пока не остановился в Новоспасском монастыре. Если ты ищешь, у тебя есть переполняющая тебя любовь и вера к Богу, желание Ему служить, а внешние обстоятельства не соответствуют (тут бабушки не такие, там поп не такой, тут то не так, это не этак), тогда ты пойдешь в другое место, будешь искать и найдешь. Ведь на самом деле оказывается, «что немцу – смерть, то русскому – здорово». Кто-то прекрасно сосредоточивается на одних вопросах, кому-то важно другое.
– Отец Максим, что посоветуете читателям в плане проведения Великого поста?
– Мне кажется, что если начало Великого поста – это больше про подвиг и про аскезу, то вторая половина поста – это больше про ожидание Пасхи, про Воскресение, про любовь, поэтому будем обязательно читать в пост Священное Писание и ходить на литургию Преждеосвященных Даров.
– Как не потерять достигнутое постом?
– Все равно потеряем, это абсолютно безнадежно. Может быть, я противоречу преподобному Серафиму Саровскому по поводу стяжания или накопления Духа Святого Божьего, Который можно накопить и можно потерять. Я вообще вижу духовную жизнь как путь, а путь – это не про накопления. У самурая, как известно, нет цели, у него только путь. У христианина, как истинного самурая, тоже нет земной цели, есть только путь. Цель – Царствие Божие. И мы так или иначе идем. И какой-то кусок этого пути мы пройдем Великим постом. Я надеюсь, мы как-то изменимся. Мы в любом случае меняемся, хотим этого или нет. Но надеемся, что Великим постом изменимся в лучшую сторону, что-то найдем, в чем-то укрепимся, в чем-то усомнимся. Пересмотреть свои фарисейские замашки тоже будет хорошо. А можем, наоборот, мы усомнимся в чем-то хорошем. Все-таки одна из главнейших целей поста – это встряхнуть нас. Мы отказываемся от того, что является для нас обычным и понятным антидепрессантом: это и еда, и развлечения, и общение – все в совокупности. А в пост мы пребываем в стрессе. Это тоже хорошо, потому что стрессовая ситуация нас встряхивает, и какой-то кусок пути мы проходим, в чем-то меняясь. Главное – не потерять себя.
А то, что мы потеряем «постное» настроение, – это нормально. Ведь после грехопадения мы нестабильны. Как-то я пожаловался одному глубокоуважаемому мной архиерею: «Владыка, извините, что-то я нестабилен». Он посмотрел на меня и спросил: «А кто сейчас стабилен?»
В этой нестабильности есть свои плюсы и минусы. Конечно, нам хотелось бы больше стабильности, я сейчас даже не про внешнее говорю, а про внутреннее состояние. Но, с другой стороны, стабильность – это болото...
Беседовала Наталья Крушевская
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.