Когнитивный диссонанс

Мария Сараджишвили

Распечатать

Отец Гурам заметил эту женщину, стоявшую сбоку, когда еще читал отпуст.

– С миром изыдем.

Невысокая брюнетка среднего возраста смотрела на него и, видимо, ждала момента обратиться к нему.

Так и вышло.

Обратилась, как положено, без всяких «здравствуйте», которые четко указывали на непосвященную случайную публику.

– Благословите, мамао.

Отец Гурам сделал молниеносное движение рукой. Голодный желудок корежило, и хотелось есть. Служба и так вышла чуть длиннее обычной.

– Я хотела с вами поговорить.

За 20 лет священства отец Гурам научился почти безошибочно угадывать, во что выльется эта просьба: в короткий вопрос-ответ минут на десять или в тяжелый разговор не менее часа, а то и больше. По просительнице чувствовалось, что десятью минутами никак не пахнет. Поэтому священник сказал честно:

– Подождите меня, пока я поем. Потом обязательно вас выслушаю.

Он не хотел халтурить. Свое служение старался вести максимально тщательно, ведь не кому-нибудь, а Царю царей ответ придется давать за малых сих.

Женщина кивнула и села в уголке на скамейке.

Через час отец Гурам застал ее в той же позе и на том же месте.

– Ваше святое имя?

– Нателла.

– Слушаю вас.

Нателла вздохнула и начала издалека:

– У меня трое детей. С мужем венчаны. Старались соблюдать все посты. У мужа свой духовник, у меня недавно умер, не могу пока выбрать нового. Мне посоветовали обратиться к вам. Недавно я родила третьего сына. У него синдром Дауна, – губы ее задрожали, и она заплакала. – Я не понимаю, за что. Мы не делали ничего плохого.

«У сына синдром Дауна, – губы ее задрожали, и она заплакала. – Я не понимаю, за что!»

Отец Гурам выдержал паузу и поймал ее затравленный взгляд.

– А вы покопайтесь в себе. Может, поймете, почему у вас родился такой ребенок.

Это был известный прием. Отец Гурам хоть и служил, без всякого преувеличения, от души, но даров прозорливости так и не стяжал. И потому, когда ему задавали подобные вопросы, отвечал встречным вопросом. Где-то прочел такую мысль: если человека без объяснения причин посадить в тюрьму, каждый в тайне души все равно найдет логическую причину. Нет и не может быть на этом свете людей без греха.

– А я не понимаю, за что!.. – упорствовала Нателла и начала перечислять, что именно не делала: не воровала, не предавала, не обманывала…

– Никогда?

Нателла сбилась. По лицу было видно, что вспоминает какие-то детали.

– Вот видите.

– Но я это уже исповедала.

Отец Гурам пустился в долгое объяснение принципа искупления.

Нателла возразила:

– Позвольте, но это несоизмеримо. За старые исповеданные грехи, уже прощенные – ребенок инвалид. И почему у людей, далеких от Церкви, грешащих на каждом шагу, нет подобных детей?!

Отец Гурам говорил долго. О неисповедимости путей, которые устрояются для нашей же пользы, о спасительной выработке терпения, которое долго терпит, и прочее – на автопилоте. Его цель была – успокоить бедную женщину и внушить ей, что данный крест вполне по силам и важно принять любую волю Божию о нас, грешных. Пришедший к нему человек должен отойти утешенным.

И, с Божией помощью, ему, грешному, это удалось.

Нателла попрощалась и обещала зайти еще.

Отец Гурам посмотрел на часы: без малого полтора часа. Но оно того стоило. Себя чувствовал уставшим, как и должно было быть, а женщине явно помог. Она, по крайней мере, не плакала и от ропота была далека – а это самое главное. Потому что ропот – это дорога в пропасть.

Этот визит и Нателлины «за что?» прочно застряли в его голове. Так бывало после разных тяжелых разговоров с прихожанами. Люди отходили от него, сбросив душевный груз, а их тяжесть оставалась у отца Гурама до следующей встряски. Невозможно выслушивать человека и не принимать к сердцу его боль. По крайней мере, у него так не выходило. Может, потому и язву желудка заработал на нервной почве.

А еще Нателла задела за старую сердечную занозу, которую отец Гурам тщательно скрывал даже от самых близких людей.

Шестнадцать лет назад у него самого родился первенец Илико с тем же диагнозом. И тогда он, молодой священник, тоже вопиял к небу:

– За что, Господи?! Что я сделал не так?

Поседел в одну ночь. А наутро вывел жену из роддома, а новорожденного отвез к своей матери в горы, втайне надеясь, что сын не выживет в суровом климате и скоро умрет, забрав на тот свет тайну своего рождения. Всем остальным сказал, что ребенок умер в роддоме. Матери сказал как есть, а для редких односельчан придумал легенду: мол, нашел малыша по дороге.

А Илико выжил. Ему сейчас вот в августе 16 лет. Почти не говорит и мозгами слаб. Только мать отца Гурама любит его без памяти. Он один для нее и солнце, и луна со звездами. Только о том и молится, чтобы Господь продлил ей жизнь – смотреть за внуком.

Вот и выходит, что он, отец Гурам, просто врун. Учит какую-то Нателлу принимать волю Божию как есть, без размышлений, а сам такого же креста не потянул. Очень уж обидно для его гордыни было иметь возле себя такого непрезентабельного сына. Как его друзья-одноклассники говорили: «обломно».

Выходит, он врун. Учит принимать волю Божию, а сам такого же креста не потянул

16 лет постоянного обмана всем и вся, скрывания этого греха на исповеди перед своим духовником и чтение проповедей о несении креста, потому что так надо: положение обязывает.

Одно время хотел бросить все и снять с себя сан: мозг плавился от двуличия. Но пришлось взять себя в руки ради своей семьи. Ничего другого, кроме как стоять у Престола и служить разные требы, в свои 45 лет отец Гурам не умел. А бросать свою большую семью с шестью детьми в неизвестность было бы верхом разгильдяйства. И оставалось тянуть лямку дальше.

Сегодня, чувствуется, наступила какая-то последняя точка кипения в этой внутренней лаве. Пусть думают о нем что угодно, но завтра, еще до начала службы, он скажет всем публично, что столько лет скрывал сына-инвалида.

А там будь что будет. Ведь каждый день может быть последним.

Отец Гурам перекрестился и сказал вслух:

– Помоги мне, Господи, дожить до завтра и дай мне мужество сказать, что я должен сказать. Сам во мне живи, Сам говори, Сам действуй. Я один без Тебя ничего не могу.

Солнечный луч сверкнул через узкое боковое оконце под сводом и резанул по глазам. Это было своеобразным ответом на его молитву. Трудно грешными глазами видеть истину.

Мария Сараджишвили 26 января 2021

Издательство
Сретенского монастыря