Главная > Журнал > Бог и человек > «Навсегда оставить тюрьму можно лишь через покаяние»

«Навсегда оставить тюрьму можно лишь через покаяние»

Иерей Алексий Виноградов

Распечатать

Беседа с тюремным священником Алексием Виноградовым

Иерей Алексий Виноградов стал священником в 46 лет. Его путь к служению у Престола Божия был долгим. Будущий батюшка сначала был водолазом, нес послушание чтеца, занимался научной деятельностью (исследовал историю старообрядчества), работал помощником эконома в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. Сейчас отец Алексий – помощник начальника УФСИН Костромской области по работе с верующими.

– Отец Алексий, как вы стали тюремным священником?

– На это служение меня благословил владыка Ферапонт, митрополит Костромской и Нерехтский. На должность, которую я занимаю, требовался человек, который разбирается в религиозных вопросах, желательно православный священник. Ему также предстояло общаться с заключенными. Должность помощника начальника УФСИН введена во всех регионах.

– Очень непростая задача рассказывать заключенным о Боге. Как вы это делаете?

– Я делаю это уже 21 год и всегда говорю о самых простых вещах, потому что сложные категории не всем понятны. Я бы разделил заключенных на две группы: те, кто интересуется и сам ко мне обращается; другая группа людей ко мне прислушивается в той или иной ситуации. И именно в этот момент я начинаю говорить с ними о Боге. Но в обоих случаях, что бы я ни говорил, от каких бы точек ни отталкивался, я всегда говорю о главном. Важно, чтобы люди изменили свою жизнь, покаялись.

Я всегда заключенных приглашаю на службу, но делаю это ненавязчиво. Если вижу интерес у человека, пытаюсь поговорить более широко. Недавно спрашивали про Крещенские купания. Говорю, что самое главное – это посетить Божий храм, причаститься, а окунуться в прорубь – это самое простое.

– Что самое главное в реабилитации заключенного с точки зрения священнослужителя?

– Определяющий момент: оставил ли человек жизнь, которая побуждает его совершать противозаконные действия? Хочет ли он вернуться к нормальной жизни? Но для этого должна быть подходящая среда. Должны быть жилье или возможность снять его на первое время. Нужно на работу устроиться. Это бывает очень непросто. Особенно в нашем регионе, потому что он небогатый.

Прежде всего я вижу основную реабилитацию в изменении жизни, образа мышления. Если человек старается измениться, жить церковной жизнью, тогда у него есть шанс вернуться из тюрьмы окончательно. Греховный навык очень силен и тянет человека вниз. Человек привык в этой среде находиться. Оказавшись на свободе, он, допустим, взял и выпил сверх меры. И он забывает, что он на воле. Он может начать выяснять отношения с ближними «по понятиям зоны», потому что он там уже привык к этому. Его нужно удерживать от тех состояний, в которых он может забыть обо всем и натворить нехороших вещей, от которых он сам потом придет в ужас. Эта ситуация классическая.

– Через сколько лет наступает та точка невозврата, когда вернуть человека к нормальной жизни, социализировать практически невозможно?

– Семи лет достаточно, чтобы его психологическая составляющая полностью перестроилась. Происходят серьезные изменения. Это данные психологов, с которыми нужно считаться, особенно в нашей работе. Человек отсидел семь лет и выходит на свободу – но многое уже изменилось. И еще ему нужно прийти в норму. Ведь человек отвыкает от элементарных вещей. Например, от того, что ему каждое утро нужно ехать на работу в общественном транспорте. Мне рассказывали реальный случай, когда недавно освободившийся человек пошел в магазин и упал в обморок из-за дверей, которые автоматически перед ним открылись. Взаимоотношения также между людьми меняются.

– Часто люди возвращаются обратно на зону…

– Есть люди, которым просто некуда идти – только в тюрьму. А тем людям, которые хотят измениться, исправиться, нужно очень серьезно помогать. Это огромная работа.

– Вы видите изменения в людях?

– У меня слишком мало паствы, которой я постоянно занимаюсь. Я не окормляю конкретные учреждения, но имею определенный опыт. Для меня главная задача – нести слово Божие людям. Я сразу для себя определил, что не буду искать какого-то результата, потому что он может наступить и через десять лет, и через двадцать. Моя задача – чтобы после общения со мной у человека осталось теплое и доброе отношение как к священнослужителям, так и к Церкви вообще. А когда семечко прорастет и как оно прорастет, я не знаю. Если человек через двадцать лет после нашей встречи окажется в тяжелых жизненных обстоятельствах и вместо того, чтобы лезть в петлю, пойдет в храм, я думаю, что я не зря с ним поговорил. Более того, я считаю, что если хотя бы один такой человек найдется за все время моей работы, значит, я не зря трудился.

Плод может быть скрыт от проповедника. Я не могу вести людей постоянно, как ведут прихожан, понимаете? Так вышло, что я соприкасаюсь с людьми, которые на реабилитации от алкогольной и наркотической зависимости. Они со мной общаются. Есть и те, кто с тюремным опытом.

– Расскажите про эту реабилитацию. Как она проходит, например, в Костромской области?

– У нас 1 ноября 2020 года открыли «Дом трудолюбия». Это очень интересная площадка. Что-то вроде приюта, но в нем могут остановиться и те люди, которые выбыли из наших исправительных учреждений. Но жить там можно, исполняя определенные правила – например, запрещено употреблять алкогольные напитки. Нужно посещать храм. Мы молимся вместе, я провожу беседы, читаю лекции. Влияние храма огромно на человека. Церковь лечит человека, это заметно.

Влияние храма огромно на человека. Церковь лечит, это заметно

– Как ваша научная деятельность помогает в тюремном служении?

– Она сделала меня более веротерпимым. Наука помогает мне быть более гибким и мягким по отношению к представителям других традиционных в нашей стране религий. Я не спешу всех сразу записывать в еретики, а пытаюсь разобраться, почему человек в той или иной ситуации оказался. Стремлюсь всегда найти возможность делать добрые дела. Да, мы молиться вместе не можем, но добрые дела делать вместе можем. Чтобы эти добрые дела помогли в работе с осужденными, чтобы они помогали в работе с сотрудниками исправительных учреждений. Чтобы это вообще помогло обустраивать наш общий дом, ведь мы живем в одной стране – России. Мы должны уметь жить вместе, уважая друг друга, уважая обычаи и традиции друг друга.

– И вы взаимодействуете с представителями других конфессий…

– Мне приходится заниматься всеми. Если мне нужно встретиться с мусульманами, я встречаюсь. Если есть необходимость встретиться с раввином, я тоже с ним работаю. В синагоге бываю. А вот старообрядцев у нас совсем нет.

– Где находите силы, чтобы снова встать у Престола Божия? Как восстанавливаетесь после сложных переговоров, встреч?

– Сам я восстановиться не могу, только Господь может помочь. Мне в свое время один священник, очень уважаемый, сказал следующее: если ты не любишь людей, то лучше тюремным служением не заниматься. Любовь способна многое покрыть. Я стараюсь смотреть на заключенных как на своих детей, как на своих близких родственников. Ведь даже если в тюрьме окажется наш родственник, даже если он заслуженно там окажется, он не перестанет быть нашим родственником. Он останется дорогим нашему сердцу человеком. И я применяю тот совет. Я прихожу к заключенным, я с ними общаюсь, иногда можно пошутить, иногда нужно поддержать, отнестись максимально серьезно к тому, что говорит человек. Я отношусь уважительно к ним.

– У меня складывается впечатление, что «мода на Православие» прошла, особенно в малых городах, в регионах. Почему христианство не привлекает людей так же, как в 1990-е, например?

– Людям нужно жить. Пока Православие остается вазой – красивой вазой, которой мы очень дорожим: протираем с нее пыль, держим в самом красивом углу нашего дома, – у нас ничего не получится. Русь собралась вокруг Евангелия. А сегодня проблема такая: мы очень часто говорим очень много общих слов: что надо быть добрыми, надо быть честными, надо быть хорошими, но когда начинаешь спрашивать, как это сделать, выясняется, что это всё очень непросто.

Молодежи надо разъяснять смысл Православия. Тех, кто способен понять смысл богослужения, не так много. Нужно рассказывать о необходимости молитвы. Говорить не о том, что так положено, а о том, как это влияет на нашу душу, как это нас меняет. Надо объяснять, что это духовная борьба. Молодежи нужно дать почувствовать вкус настоящей борьбы, чтобы они не с ветряными мельницами воевали, как Дон Кихот, а с реальным нашим общим духовным врагом, который лезет в нашу душу, который пытается завладеть нашими телами, пытается всё разломать, развалить. Это вот стремление врага рода человеческого. Не только показывать спектакли на Рождество, хотя это тоже очень хорошо. А у нас часто традиции становятся главнее, чем Причастие.

Молодежи нужно дать почувствовать вкус настоящей духовной борьбы

– Чему вас научило тюремное служение?

– Через это служение я учусь любить людей. Молодежь нашу любить надо, пусть она вся в татуировках, но если не любишь, как будешь с ней разговаривать? Это же касается и заключенных. Это и про сотрудников можно сказать. Осужденный отсидел и ушел, а сотрудник «сидит» здесь до пенсии. Чтобы что-то донести до людей, нужно их любить. Бог меня поставил сюда, чтобы научить меня любить всех и каждого.

С иереем Алексием Виноградовым
беседовал Никита Филатов

Иерей Алексий Виноградов 3 февраля 2021

Издательство
Сретенского монастыря