Главная > Журнал > Бог и человек > Поиск себя

Поиск себя

Наталья Москвитина

Распечатать

Личностный кризис – это состояние, в котором, наверное, пребывает всякий человек в тот или иной период своей жизни вне зависимости от социального статуса, жизненных обстоятельств, возраста и пола. Чувство неудовлетворенности, депрессии, одиночества, переживание бессмысленности бытия, плохое настроение, негативные эмоции – всё это связано с личностными кризисами. Говорят, что женщина переносит его острее, поскольку женщина – существо более тонкое, хрупкое и эмоциональное. Однако женщина и быстрее выходит из личностного кризиса, чем мужчина. Как переживать эти непростые периоды, кто и что может помочь. Об этом в рамках проекта «Говорим» Духовно-просветительского центра Сретенского монастыря рассказывает главный редактор издательства «Пчела», основатель благотворительного фонда поддержки семьи, материнства «Женщины за жизнь», член Общественной палаты, мама четырех детей, автор и ведущая программ на телеканале «Спас» Наталья Москвитина.

Когда я прочитала заявку на встречу, подумала, что это не совсем про меня. Действительно, в моей жизни был кризис, но он не совсем связан именно с разводом, когда я осталась одна с четырьмя детьми. Когда мы говорим про личностный кризис, то важно понять вообще, а когда каждый из нас его проходит. Во мне происходила внутренняя борьба. Где эта точка невозврата, когда ты понимаешь, что тебе очень тяжело и тебя покинули все силы? Я поняла, что потеря жизненной энергии случилась не когда уже был катарсис развода, а когда был личностный поиск. Это было в браке, когда я еще не родила четверых детей, это было тогда, когда я не была полностью реализована. Я думаю, для женщин – это особо чувствительная зона. Хоть часто и говорят, что важно родить детей и реализоваться в материнстве, но зачастую ты понимаешь, что этого недостаточно. Если проанализировать почему, то можно ли дойти до моих десяти лет, когда я оказалась в магазине «Минск» в центре Волгограда и передо мной была старушка, на которую с гневом обрушилась продавщица, потому что что-то она делала не так.

Потеря жизненной энергии случилась не во время развода, а когда был личностный поиск, когда я не была полностью реализована

Я не помню сути, но помню, что меня настолько возмутила позиция взрослого человека к еще более взрослому. Меня же учили, что так нельзя делать, и вдруг эта женщина себе такое позволяет. Я спросила тогда себя, могу ли я, десятилетняя девочка, что-то сказать этой женщине в защиту бабушки? Первое время я молчала, а потом меня прорвало, и я начала ее защищать. Я не помню, что я тогда говорила, но понимала, что молчать в этом случае было нельзя, потому что это абсолютно несправедливо. Мало того, я обошла прилавок, не контролируя себя в этот момент, прошла по коридору до двери с табличкой «Директор». Понимание справедливости было выше того, как себя должен вести ребенок. Я открыла кабинет. За столом сидела женщина, и я что-то ей говорила. И мне не было стыдно, я вышла оттуда уверенная, что я сделала все правильно, и в моем понимании справедливость восторжествовала. Господь вкладывает в тебя таланты, а дальше ты идешь по жизни и либо их реализуешь, либо нет. Ты себя все время проверяешь, как ты должен был повести себя в той или иной ситуации, раскрыл ли полностью свой потенциал. Дальше идут некие реперные точки. Недавно разбирала со своими детьми ящик с документами. Нашла свой рассказ, который в 12 лет писала в местную газету для того, чтобы устроиться журналистом. Это было желание как-то послужить обществу, которое я не могла заглушить. И в конце концов я всю жизнь мечтала, что у меня будет много детей. В 25 лет у меня их уже было трое, и я… поехала в Косово. Это абсолютно нездоровая реакция девушки, у которой на руках грудничок, среднему ребенку два года и старшему – четыре. Но могла ли я поступить по-другому, узнав, что происходит? Для меня в 25 лет вдруг открылась картина мира. Оказалось, что есть такой край – Косово, который пытаются отделить от Сербии. В 1999 году Косово подвергалось бомбардировкам, там была настоящая резня, страшный геноцид. Фактически всё, что сейчас происходит на Украине, я узнала через Косово.

Тогда произошло то становление личности, которое не дало мне сломиться во время развода. Моя драма не в разводе и не в том, что я с четырьмя детьми осталась одна. Фактически я проходила на грани с тремя детьми, поехав в Косово. Это настоящая война, на которую не обязательно ехать женщине. Но я поняла, что не могу молчать, обладая этой информацией. Мои друзья, косовские сербы, бежали от этой резни. В них стреляли, когда выгоняли из дома. Кстати, я тогда была в Сретенском монастыре, потому что как раз во время нашей поездки американское правительство решило провести референдум для того, чтобы понять, отделять ли этот кусок от Сербии. В этом завязка моей личной судьбы. Я это услышала, и для меня это стало сигналом к действию. Я собирала информацию, будучи уже там. Я впервые там услышала слова сербского патриарха Павла о том, что пока албанка рожает восьмерых детей, а сербская женщина делает восемь абортов, эта земля принадлежит им по праву. И это не религиозный конфликт. Он выставлен как религиозный, а по факту это политический конфликт. И тогда сказали, что следующей будет Украина. Это был 2010 год, и я тогда и подумать не могла об этом. А оказывается, когда в 1999 году бомбили Белград, также сбрасывали листовки, где было сказано, что это наступление на Россию и следующей вспыхнет Украина. Украина началась через три года. Я тогда была ориентированным на семью человеком, на создание своей ячейки общества, в котором женщина должна служить мужу, ходить в церковь. И вдруг я вижу эту новую реальность, которая ставит меня перед выбором. По факту это тот же самый магазин «Минск». Когда мы ездили пять дней по Косово, я не понимала, что я тут делаю. Я слышала эти откровения, видела зверства, было много свидетельств геноцида. Мы ходили в разрушенные дома. Это не часть православной страны. Это кусок загаженной Америкой местности. Это абсолютно проверенные жизнью слова. Я видела, во что превратилось Косово за годы использования войсками НАТО.

Я все время отвечала себе на вопрос, что я могу сделать, чем помочь

Страна превратилась в свалку, куда из Европы перегоняли автомобили, скелеты разобранных машин горами лежали на обочине, очень много мусора, пустые глазницы окон в домах, где уже не было жизни. Оттуда выселили людей, и дома стояли никому не нужные. Но в Косово живут неравнодушные люди, работники бюджетной сферы, которые выходят на баррикады и говорят, что это их земля и они отсюда не уедут. Для меня они абсолютные герои. Я на тот момент хотела, чтобы и у нас были такие люди, которые в случае опасности готовы ночевать в палатках и выходить на баррикады. Я отправляла деньги для того, чтобы покупали одежду людям. Я нашла фонд «Косовский фронт» и узнавала, что нужно. Но это все была кратковременная помощь. Тогда я поехала в Донской монастырь, купила там икону и передала в Косово. Я все время отвечала себе на вопрос, что я могу сделать, чем помочь. Мне, конечно, говорили, что есть и в России места, где я должна быть полезной.

Но никогда не знаешь, на что у тебя откликнется сердце. Мое сердце откликнулось на это, и я поняла, что не могу молчать. Я бы рада действовать в другом месте, и надо сказать, что занималась этим тоже. Ездила кормить бездомных, закончила миссионерские курсы. У меня теплилась надежда, что я приеду в Косово и смогу приободрить этих людей. Это народ, который очень любит Россию. У них есть поговорки: «На небе Бог, на земле – Россия», «С русскими нас полмиллиона, без русских – пол-акамеона», то есть грузовика. Мы единый народ, у нас одна вера. Я понимаю, когда они выходят и готовы умирать за свою веру, за свою землю. Там была Косовская битва, где царь Лазарь благословил всех мужчин, причастил и отправил на смерть. Но показать, что Россия с ними, можно только через конкретный пример. Я была готова ехать и участвовать в этом. Я познакомилась с Натальей Батраевой, журналисткой, мы с ней впоследствии сдружились, и она ездила в Косово. И мы начали путь длиной в пару месяцев, где создали страницу в соцсетях «Русские иконы – косовским анклавам». Мы, две русских журналистки, чтобы не гневить Бога и не говорить дерзновенно, что едем кого-то спасать, решили выступить с инициативой. Если люди откликнутся, то мы соберем иконы, гуманитарную помощь и повезем. Но на начальном этапе не было понимания, как действовать. Удивительно, что за 14 дней мы собрали 11 икон. В первый же день пришла икона Казанской Божией Матери. Это была писаная икона, которую пожертвовала бедная многодетная семья. Мы поняли, что это благословение Божие. Была также писаная икона одного художника, который учился в Косово. Она пригодилась для храма Николая Угодника в Призрене. Там жгли и разрушали храмы, они были в плачевном состоянии и практически не подлежали восстановлению. Когда мы в них заходили, это было удручающее зрелище. Мы собрали иконы, подали прошение в Отдел внешних церковных сношений, чтобы получить благословение на их передачу. Я шла по коридору с бумагой и услышала свою фамилию, про меня говорили в одном из кабинетов. Я заглянула туда, там сидел батюшка, и он стал задавать мне вопросы. Он сам был в удивлении, кто я, зачем я туда еду. По всем параметрам я не прошла проверку, потому что меня никто не знал. Но мы получили благословении, чтобы нам оказали содействие в этой поездке. И тогда я почувствовала, что я на том месте, где я должна быть. Я пригодилась, смогла пообщаться с людьми. Они обнимали и говорили, что так хотели услышать, что они нужны русским. У них даже были растяжки с надписью «Спасибо России». Я бы никогда этого не узнала, если бы не поехала и своими глазами не увидела. Мы жили в монастырях и видели, как плачут монахи и монахини, у которых была прямая зависимость от албанской власти, которая давала возможность доставить еду только раз в неделю. В каждом монастыре были вышки, в которых миротворцы могли отстреливаться.

И так люди жили, защищая свою веру, защищая свои и без того разрушенные монастыри. Когда я вернулась назад, то не понимала, кому это рассказать. Это был своеобразный кредит, который я получила и с которым не знала, что делать. Когда через годы я прошла через развод и стала заниматься абортной темой, то поняла, что занимаюсь не абортами. Когда сейчас началась Украина и мне есть, что сказать, мне начали говорить, почему ты вообще об этом говоришь, ты же занимаешься абортами. А я занималась этой темой как духовно-нравственным падением общества. Я занималась духовными проблемами, так же занималась бездомными. Бог поставил меня напрямую служить беременным женщинам. Но невозможно решить что-то в обществе, если ты будешь заниматься только абортами. Но это понимают не все. Занимаясь уже после того, как я прошла через развод, абортами, я искала, как можно пригодиться. Поездка в Косово была очередной попыткой поговорить с Богом о том, где я могу быть полезна. Кризис не в том, что ты унываешь оттого, что у тебя развод. Кризис в том, что ты как личность не можешь пригодиться Богу.

Поездка в Косово была очередной попыткой поговорить с Богом о том, где я могу быть полезна

Можно годами сидеть в браке, но не спасаться. Можно нарожать десять детей, пройти свой духовный и душевный, личностный кризис, потому что в этом нет никакой пользы. Ты не воспитаешь этих детей так, как от тебя ждет Бог. Где в твоей личности тот талант, который ты можешь не закопать в землю? Как ты можешь пригодиться людям, которые рядом с тобой, и при этом развить себя? Вот это основной вопрос, который я в жизни ставила много раз. Были моменты, когда у меня был абсолютный упадок сил. Это называется личностным кризисом уныния, когда я фактически не чувствовала в себе сил, чтобы утром просыпаться. Когда ты понимаешь, что Косово прошло, ты прошел миссионерские курсы, у тебя есть охапка детей, есть брак и Литургия по воскресеньям, но в тебе нет жизненной энергии, ты ничего не стоишь. Я понимала это прекрасно, хотя по букве я все делала правильно. Вот это очень страшно. Ты опять начинаешь внутреннюю работу, просишь Бога помочь встать на тот путь, где ты будешь полезной Ему, в моем случае – через помощь людям. Я ходила к мощам святителя Филарета (Дроздова) года полтора. Я очень часто рассказываю этот эпизод в моей жизни, поэтому он для меня основной. Это диалог с Богом через святого, когда я не то что умоляла, а просто умывалась слезами у мощей, стоя на коленях, прося быть полезной Богу, несмотря на то, что я женщина. Мужчина может послужить в алтаре, может стать священником, а что делать женщине? Я могу сказать, что общество очень сильно изменилось за последние лет семь. Мы ездили кормить бездомных на Киевском вокзале. У нас была компания человек из семи, которая после кормления бездомных каждую неделю рассуждала о том, как помочь другим людям и послужить Богу. И после этого мы решили поехать к мощам великой княгини Елисаветы Феодоровны в Марфо-Мариинскую обитель.

Я очень хорошо помню, как мы там читали ей акафист и смеялись потом, что каждый, кто присутствует, встанет на свое направление. Кто уехал на Филиппины проповедовать, кто стал заниматься бездомными, я абортной темой – каждый пригодился. Это просто молитва, не по своей воле. Если бы была моя воля, я никогда бы не встала на антиабортную деятельность. Я прямо просила у Филарета (Дроздова), что не нужно меня в эту тему направлять. Но Бог не ставит туда, где легко. Надо же через себя переступить, чтобы тебе было тяжело, чтобы ты не просто сделал то, что тебе легко дается. Это Бог тебе дал уже и так. Нужно испытывать себя и переступать через себя во всех смыслах. Когда я прошла через развод, это не показалось мне таким испытанием, как стать на свое поприще. Служение в антиабортной миссии началось буквально через две недели после того, как я прошла развод. Ко мне пришли друзья и предложили открыть фонд. В тот момент я накрыла на стол, все сели и зависла пауза. Я осознала, что это был такой вызов мне сверху и нужно дать ответ. Это точно перекликается с моей просьбой не отправлять меня на антиабортную деятельность. Можно было отказаться, сказав, что я вообще-то через развод прошла. Но Бог обратился ко мне в этот момент, и я согласилась. Когда я отвечала, я до конца еще не понимала, что это будет полноценное служение, а не просто факультативное занятие. Передо мной фактически встал выбор – мои дети или чужие. Первые полтора года – это ужасное испытание. Развод меркнет на этом фоне. Передо мной вставали вопросы, где найти деньги на то, чтобы накормить беременных и чтобы накормить своих собственных детей. Сколько слез я пролила, сомневалась, правильно ли я делаю. Но никто тебе не скажет правду. Я никогда не ездила по старцам, но тогда решилась и поехала, потому что мне было вообще ничего не понятно. Я ревела по ночам, приходя домой. У меня не было ни одного знакомого, к которому можно было бы обратиться за помощью, спросить совета. Через полгода я встала перед еще более ужасным для меня выбором. Сначала я не регистрировала это как фонд, это было волонтерским движение, и меня уже это ужасало, у меня постоянно не хватало ресурса. Я обросла большим количеством людей, они думали, что у меня есть деньги и связи. СМИ вдруг свалились на меня в один день и начали звонить за комментарием. Я выучилась журналистике, а тут мне самой нужно общаться с журналистами, иметь свою официальную позицию, быть в курсе, что у нас на это говорит Церковь и общество. Я узнавала всё с нуля, сделала много ошибок, открыто заявляла, что у меня что-то не получалось. Это был единственный маневр для выживания. Эту максимально открытую позицию после того, как официально зарегистрировала фонд, я вписала во внутреннюю миссию. Все сотрудники сейчас тоже придерживаются максимальной прозрачности. Даже если у нас что-то не получилось, чего-то не хватает, то мы не храбримся и не показываем себя лучше, чем мы есть. Мы не прикрываемся какими-то институтами, людьми. Как были в полный рост перед Богом и перед людьми, так и есть.

Начали появляться люди, которые помогали, проекты, которые стали жить. Потому что деньги – это самое простое и очевидное, что поможет твоему проекту выжить, но ты попробуй сделать без денег. Мы это делали без денег, и я уверена, что на то была воля Божия. Если бы я начала этим заниматься и ко мне пришел бы какой-то богатый дядя, ничего бы не получилось. Потому что жизнь – это нечто другое. Это не ресурс, который можно потрогать руками, а жизнь, которую может вдохнуть Бог. Это то действо, которое живет вне тебя. Вот убери меня сейчас из проекта, я не держусь ни за людей, ни за фонд. Пока Богу это угодно, люди будут приходить и уходить. Но они будут служить тот период, который им отмерен Богом, а не нами. Мы можем преследовать мелкие цели и решать маленькие задачи, а все остальное в ведомстве Бога. И если Богу будет угодно отправить меня на служение наркозависимым, солдатам, то я пойду туда. Смысл держаться за что-то земное, как я держалась тогда за брак. Мой кризис в том, что я думала, что основные вещи в жизни должен решать муж. Я все время его к этому подталкивала и не понимала, что в браке можно быть более активной, при этом ты тоже будешь права. Получается, что если в тебе есть какой-то талант, то важно найти его, неважно при этом, в браке или нет, важно, что ты перед Богом – полноценная личность. Важно отдать себя в руки Бога, чтобы он тебя направил. Тебе в этом будет тяжело, но ты пригодишься.

Если в тебе есть какой-то талант, то важно найти его, важно, что ты перед Богом – полноценная личность

Как преодолеть этот страх? Начало всех историй – это преодоление, начиная с детства. Не у каждого это получается. Как перейти эту грань, взглянуть в глаза собственному страху и его победить? Нужно просто зайти в центр страха и сделать то, что не дает тебе возможности быть самим собой. Это чисто психологический прием, и он точно работает. Когда ты в страхе, ты скован и ты уже не ты. Важно зайти в центр своей боли и своего неорганического ощущения. Когда начинаются бесовские страхования, ты реально перестаешь быть собой, и нужно преодолеть себя, превозмочь, чтобы твоя личность не сжималась. Когда ты один раз так сделаешь, то поймешь, что можешь, и это даст тебе ресурс в следующий раз поступить как минимум так же. Парадокс в том, что когда ты знаешь, каков ты на самом деле, то тебе не хочется быть мелкой личностью. Самое, наверное, отвратительное в жизни – это остаться мелким человеком.

Нужно смотреть на себя в динамике, не сравнивать с кем-то храбрым, а сравнивать с самим собой

Когда ты уже взрослый человек, но все еще остаешься подростком, который боится что-то сказать. Когда же у тебя есть опыт быть собой, ты постоянно к нему обращаешься. При этом, конечно, у тебя есть ошибки и падения, и ты не дотягиваешь сам для себя, зато где-то перепрыгиваешь себя и понимаешь, что растешь. Поэтому и нужно смотреть на себя в динамике. Не сравнивать с кем-то храбрым, а сравнивать с самим собой. А ведь страх возрастает. Если раньше тебе нужно было зайти к директору в магазине «Минск», то дальше тебе уже нужно входить в чиновничьи кабинеты, где-то сказать то, что не угодно, бороться с системой. Ты делаешь так, как не делают, и тебя наказывают так, как не наказывают. Ты смотришь вокруг, за чем-то стоят люди, которые их покрывают, а с тобой никого нет. Зато ты Христова, за тобой Бог, становишься к иконе и молишься. У тебя другой уровень ответственности. Тебе нужно всегда бороться, в первую очередь с собой, а потом уже со всеми внешними раздражителями, страхами, и заходить в самый центр. В первую очередь нужно зайти в центр себя.

Наталья Москвитина 27 июня 2022

Издательство
Сретенского монастыря