Главная > Журнал > Жизнь обители > Мы стремимся к тем, кого любим

Мы стремимся к тем, кого любим

Распечатать

Монах Мелхиседек (Гридчин) отошел ко Господу 22 января 2022 года. Те, кто находился рядом, говорят о нем как о человеке деятельном, аккуратном, профессионале своего дела.

Алексей Болотаев, послушник Сретенского монастыря:

– Отца Мелхиседека, или, как мы тогда его еще называли, дядю Витю, я застал, когда сам был студентом. Он всегда был при деле: во что-то вникал, возился, даже когда он не был чем-то серьезно занят, взгляд у него был всегда сосредоточенным. Он еще тогда, до монашества, вписывался в образ обители: здесь все на послушаниях, а послушания выполняются перед Богом, отсюда и настрой, исключающий празднословие, леность. Никаких пространных разговоров он не вел, разве что только по делу скажет одно-два предложения. Когда возникали какие-то спорные ситуации, он скорее готов был выслушать собеседника, чем навязывать свое мнение. А выслушав, никогда не пускался в прения: вот ты, мол, в этом не прав, а тут я лучше тебя разбираюсь. Он просто лаконично высказывал свою точку зрения, оставляя другому свободу – принять ее или не принять. Он вообще был человеком внутреннего мира, спокойствия. Знал, что в монастыре все происходит по послушанию, всегда был готов без каких-либо возражений и обсуждений принять то, что поручало ему священноначалие. Со своей стороны все делал четко и вовремя. Был скромен и не стремился как-либо выделяться.

Еще будучи мирянином, отец Мелхиседек проникся богослужением и очень любил его. Хорошо знал его чинопоследование, – это ему помогало и в его послушании: разбираясь, в какой последовательности какие произносятся возгласы, он всегда вовремя нажимал те или иные кнопки на пульте, управляя озвучкой и трансляцией богослужения. При том, что он долгие годы работал и в будни, и в праздники, и в воскресные дни, он вообще старался не пропускать богослужений, часто исповедовался и причащался. Приступать к Таинствам церковным – это было глубокой потребностью его души. В Причастии он черпал силы жить по-христиански. Когда изнемогал, шел к исповеди и снова и снова к Причастию. Это то, что его укрепляло и в последнем его опыте крестоношения – смертельной болезни. Но прежде, чем перенестись на эту его личную Виа Долороса, хотелось бы поделиться одним памятным случаем.

По многолетней традиции в нашем Сретенском монастыре на пятничном вечернем богослужении совершается акафист Божией Матери, – на эти службы даже среди недели собирается огромное количество народа. Многие из приходящих берут с собою акафист либо, если таковых не имеется, пономарями незадолго до начала чтения акафиста всем желающим раздаются книжечки, выпущенные нашим Издательством, иные следят за текстом и по экранам своих смартфонов. По своему послушанию на акафист всегда приходил и тогда еще инок Виктор (в мантию его постригли, когда уже стало известно об онкологическом диагнозе). Он, как всегда, был занят обеспечением звуковой трансляции богослужения для того, чтобы каждый возглас был всем в храме (как и по всему монастырю за счет внутренних динамиков) хорошо слышен. По окончании Шестопсалмия, когда открываются Царские врата и в храме зажигается свет, духовенство монастыря во главе с отцом наместником и братией при пении кондака «Взбранной Воеводе…» выходят на середину храма и начинается пение акафиста Божией Матери… Тут-то уже все и упираются глазами в текст… Я случайно стал свидетелем того, как инок Виктор пропел весь акафист, никуда не подглядывая. А когда он в конце поймал мой изумленный взгляд, пояснил примерно так:

– А что тут удивительного? Ведь это одно из проявлений любви ко Господу, Божией Матери и святым.

Вот так для него даже эта его любовь к богослужениям была на самом-то деле проявлением его любви к Богу, ко Пресвятой Богородице и ко всем святым. Оттого-то он и старался не пропускать служб. Мы стремимся к тем, кого любим.

Любовь к богослужениям была проявлением его любви к Богу, ко Пресвятой Богородице

Когда незадолго уже до его отхода ко Господу отец наместник благословил меня в череде других послушников помогать отцу Мелхиседеку в больнице, для меня самого это стало очень важным опытом. Помню, приехал, сменял я в тот день послушника Марка, и пока переодевался, он мне объяснял, как себя вести, что можно, чего нельзя, что необходимо учитывать… Все-таки иногда болезнь сильно меняет человека, это действительно колоссальная внутренняя брань – бывает, что боль и озлобляет человека, он раздражен, надломлен, а если еще и помогающие что не так будут делать… Так что я весь собрался, даже как-то внутренне напрягся, чтобы ничего не упустить, но… отец Мелхиседек на удивление был все таким же тихим и спокойным, каким мы его и привыкли видеть. Он со смирением принял данный ему Самим Господом крест болезни. Будто весь его вид говорил красноречивее всяких слов: раз Господу угодно, чтобы я понес этот крест, я его понесу; Бог лучше знает, что мне нужно. Образ отца Мелхиседека так и остался у многих из нас в памяти как пример отношения христианина к скорбям, к болезням. Он не роптал. У него даже в глазах не было этого немого вопроса «Почему?» или «Почему я?» Он был выдержан, кроток, даже несколько благодушен. С огромной благодарностью относился ко всем, кто старался ему помочь – и к врачам, и к послушникам, и, конечно же, к отцам Сретенского монастыря, приезжавшим каждый день его причащать. А главное – к Богу. Он просто жил этим, казалось бы, невероятным при том, что ему доводилось испытывать, чувством благодарения.

Весь его вид говорил: раз Господу угодно, чтобы я понес этот крест, я его понесу

И еще ему все-таки была очень важна вся эта забота, которой сретенская братия его окружала. В миру, к сожалению, бывает, что и ближайшие родственники, страшась самого процесса умирания, дистанцируются от обреченного, больше перепоручая его врачам. А тут все, наоборот, стремились поддержать собрата. Он очень воодушевлялся, когда братия приезжали. Мы, бывало, все и шутили:

– Ну, отец Мелхиседек, что ты тут лежишь? Давай уж вставай! Ты нужен в обители!

И у него действительно был такой вид: «А правда, что это я разлегся?» Он просто из последних сил старался многое делать сам. У него над кроватью в больнице был такой поруч в виде треугольника, он подтягивался на нем, сам себе стараясь сменить положение, чтобы его не надо было переворачивать. Помню, когда я дежурил, мы возили отца Мелхиседека в другой корпус больницы на обследование. Для этого его требовалось тепло одеть, так как ехать надо было по улице, а он, видимо, температурил, и вот ты надеваешь на него футболку, а она уже минуты через две, пока ты возишься со свитером, мокрая… Но он никак не выдавал, как ему все это мучительно, хотя, конечно, намаялся еще и потом со всеми этими перемещениями его с кровати на каталку, затем в машину, после – с транспортировкой по другому корпусу к аппарату МРТ… Но он держался очень спокойно. Ни слова возражения, недовольства. Просто все терпеливо переносил. «Смиренно терпел и терпеливо смирялся», – как говорят подвижники. Зато потом, когда все это закончилось и мы возвращались в палату, он был прямо весел! Светился радостью. Глядя на него, ты понимал, какие чувства в себе надо культивировать, а каким не давать ходу, и как это все потом тебя выручит в самые сложные дни твоей жизни.

Глядя на него, ты понимал, какие чувства в себе надо культивировать, а каким не давать ходу

Удивительно, как отец Мелхиседек от других скрывал свою боль, хотя по глазам его можно было все-таки увидеть, как она у него по мере развития болезни нарастала. Но он старался, как советовал тот же батюшка Иоанн (Крестьянкин), не прислушиваться к своей боли. Он просто воспринимал ее как нечто попущенное ему, но она не пожирала все его внутренние силы, ей не удавалось загипнотизировать его. Он сосредотачивался на молитве, – рядом на тумбочке у него неизменно лежали Евангелие и молитвослов, хотя многие из молитв, как я уже говорил, он и так помнил. (Еще, кстати, помню, лежала книга «Несвятые святые» владыки Тихона.) При том, что Виктор Гридчин воцерковлялся уже взрослым, знание молитв наизусть может свидетельствовать не только о хорошей памяти, но и о том, как он внутренне очищал себя, пытаясь отсекать от себя все недолжное. Вот это сокровище молитвенного опыта, укрепляющее его в последние дни, и оставалось с ним. А еще он до последнего был открыт к общению, он весь точно обращался к тому, кто его навещает. В этом было что-то от упования в назидание и всем нам: со смертью наше общение вовсе не прекращается и все мы еще встретимся. Как говорится: «В освященных Таинствами Церкви всегда присутствует надежда на спасение».

Царствие Небесное, вечная память отцу Мелхиседеку! Да упокоит Господь его душу!

«Один из тех, кто видел солнце закрытыми глазами»

Игорь Кривогорницин, выпускник Сретенской Духовной Академии:

– С монахом Мелхиседеком, тогда еще просто человеком в обычной мирской рубашке, мы познакомились в 2016 году. Помню, что подумал тогда: «Странно, почему монахи носят обычные рубашки». Я тогда не знал, что в тот момент Виктор еще не вступил в братию. Но он всегда чувствовал, что он монах, думаю он давно им стал, еще даже до прихода в монастырь.

В годы обучения в семинарии он всегда поддерживал и подбадривал меня, как родной человек, говоря, что все будет хорошо.

В период строительства нового Собора Новомучеников и Исповедников я осуществлял технический надзор в качестве инженера службы заказчика. Мы с Виктором подружились, и он всегда интересовался что и как строится, знал наверняка, что будет все обслуживать по части звука. И был таким добрым, всегда мягким по отношению к другим, но твердым в своем служении. Он детально знал, что ему нужно делать. Всегда искал решение так, чтобы никого не обидеть. Общаться с ним было приятно, но многословным он не был, а редкие его высказывания всегда были с теплом и даже с юмором.

После выпуска из семинарии я редко приезжал в монастырь, и когда встречались с отцом Мелхиседеком, то какой радостной была встреча, как будто и не расставались. Легкая улыбка и спокойствие во всем, мирный он был и добрый, один из тех, кто видел солнце закрытыми глазами.

Записала Ольга Орлова

2 марта 2022

Издательство
Сретенского монастыря