Год назад вышла моя статья о поэтессе, моей давней знакомой Изабелле Мониной. Статья называлась «Встреча». Тогда я не думала, что это моя последняя встреча с моей дорогой тетей Беллой, как я ее называла. Недавно я узнала, что два месяца назад ее не стало.
У каждого из нас в жизни есть человек, которого знаешь многие годы и при встрече с которым душа всегда ощущает теплоту, такую редкую сейчас даже в отношениях близких родственников. Ощущает любовь, которая, даже если люди не видят друг друга годами, все равно сохраняется. При встрече с таким человеком ты чувствуешь себя все той же маленькой восторженной девочкой, способной удивляться и радоваться, не ощущая груза прожитых лет. Сама, даже в преклонном возрасте не потеряв способность радоваться от встречи с природой и благодарить за каждый прожитый день, тетя Белла передавала другим эту радость и восторг от окружающего мира. Все ее стихи очень музыкальны, они написаны об обыкновенных, вроде незаметных вещах, но так звонко, точно и по-особому передают нам великий замысел Творца даже в малом, что приходятся только удивляться, почему мы раньше этого не замечали.
Вишня
В алых улыбках
Томная вишня,
Тонкая вишня
В светлом саду...
Как поцелуи
Летние струи,
Запах дождинок
В строчки вплету....
В 2000-х я работала патронажной сестрой, и у меня было несколько одиноких людей, к которым я приходила помогать. Тетя Белла была одной из них, но только на бумаге. На самом деле, приходя к ней, я, конечно, выполняла необходимую работу, но внутренне совсем не ощущала, что иду к одинокому пожилому человеку. Уже на подходе предвкушала, что буду первым слушателем нового стихотворения, или вальса, или романса. Я приходила к ней как к своей хорошей знакомой. Руки сами делали нужную работу, а душа замирала, ощущая гармонию. Появлялось удивительное ощущение сопричастности чему-то высокому, необыкновенному, разом выхватывающему тебя из серой череды будней и переносящему в абсолютно другой мир.
Рождение красоты
Почему ты расплакалась, Осень?
Не глядишь на творения свои,
Недовольная, хочешь все бросить
И в сердцах на погоду свалить?!
...И в момент наивысшего взлета
То смеется, то плачет она!
Не дождинки – счастливые слезы –
Торопливо блеснут у окна.
|
У тети Беллы была очень нелегкая жизнь. Дитя погибшего в первые дни войны фронтовика, долгие годы она прожила в коммуналке, очень сильно нуждалась. Сама болела больше половины жизни, при этом долгие годы ухаживала за тяжелобольной мамой. Но всё ее творчество пронизано таким светом, такой звенящей радостью, которая прямо льется из ее стихов, что остается только удивляться, как это ей удавалось!
Водопад
...Мгновенья небыли и быль
Студеной радуги дрожание –
Здесь коронуют красоту!
Вниз – грохот хохота в рыданье!
Вниз – ледяное полыханье!
И – половодья ликованье
Восторги замыкает в немоту!
Серебряно-зеркальные наплывы
И белопенные стеклянные извивы...
Из инея – изысканный узор...
Она как истинный поэт парила где-то далеко, лишь изредка спускаясь на бренную землю. Увлеченная своим творчеством, она мало обращала внимания на то, в каких условиях ей приходится жить, а условия эти были порой экстремальными. Помню, однажды зимой принесла белье из прачечной. Оно было плохо постирано, вдобавок его перепутали, и мне пришлось пробыть там дольше обычного, пришла я с большим опозданием. Тетя Белла сидела на диване, закутавшись в одеяло, – в доме было очень холодно. Сквозь старые потрескавшиеся рамы легко проходил мороз, из-за маленькой пенсии в начале 2000-х годов включить обогреватель было невозможной роскошью.
Она начинает петь – и отступает холод, неустроенность и все проблемы
Я пришла огорченная, начинаю рассказывать, почему так надолго задержалась, сетую на то, что белье плохо постирано, а тетя Белла, смотрю, от радости аж сияет и говорит: «Оставьте, Иронька, это все ерунда, вот послушайте, какой я вальс сочинила!» Она начинает петь – и правда, как будто отступает и этот холод, и неустроенность, и все проблемы, а остается только чувство радости, гармонии, полета и какой-то необыкновенной тишины, которая посылается только Творцом!
Ах, милый вальс!
Ах, милый вальс!
Улыбнешься и ввысь улетаешь!
Ах, милый вальс!
Как с тобою легко в облаках!
Околдовал ты своей неразгаданной тайной,
Нежной рукой затемнил белизну на висках...
Звуки рисуют дали
Полузабытых дней.
Вальс, замирая, тает
В ласке былых лучей…
|
«Всё, – окончив петь, произносит она, – а теперь давайте быстро домой, а то у меня так холодно, боюсь, как бы вы не заболели». Я сижу одетая, в пальто, в шапке и перчатках, у меня только лицо открыто, и чувствую, что и оно начинает замерзать.
Писать тетя Белла начала в самый сложный для нее момент – тяжело болела мама, это совпало с гражданской войной в Грузии, с отсутствием света, газа и вообще элементарных условий для жизни. И вместо отчаяния, вместо мыслей о еде (ей частенько приходилось засыпать полуголодной, отдавая ту еду, которую было возможно добыть, маме), у нее выливались на бумагу такие строки:
Утро
Бледным летним ранним утром
Светит небо перламутром...
Полусонные поляны
В жемчугах, светлы и странны...
Зазвенит нежней капели
Трель в ликующей капелле,
Серебром сверкнут рулады –
«Здравствуй, день! Ах, как мы рады!»
Все ее творчество пронизано ослепительным светом, свежестью, чистотой. Строки о ее любимом Тбилиси, о людях, его населяющих, наполнены радостью.
Ностальгия
...Там слов распевы радугу вобрали
И, одаряя, излучают свет.
– Сирень и зелень в звуках «Цинандали».
Свеж Нины Чавчавадзе след!
На фоне Джвари, разжигая просинь,
Стоял поэт. Там замер этот миг!
– Касаясь звезд игрой многоголосий,
К вам древность обращает лик...
Тетя Белла, несмотря ни на что, была очень чистым, по-детски доверчивым, предельно скромным человеком. Никого не осуждая, никогда не сетуя на жизнь, она оставалась наивной, верящей в добро, даже когда обстоятельства этому препятствовали. Несколько лет назад ей отказали в социальной помощи, положенной одиноким. И она оказалась не единственной, кого лишили этого пособия. И когда я об этом сказала, тетя Белла в такую несправедливость не поверила: «Ирочка, ну я же не помолодела, лучше жить не стала, это они ошиблись. Вы скажите им, что это ошибка, они просто там у себя перепутали». Когда одна женщина, узнав о ее тяжелом положении, захотела помочь, тетя Белла наотрез отказалась: «Что вы, Ирочка, ведь сейчас всем трудно, есть такие люди, которым еще труднее, чем мне, как же я могу принять помощь?»
Никого не осуждая, никогда не сетуя на жизнь, она оставалась наивной, верящей в добро
И при этом она никогда не зарабатывала на своем творчестве, свои произведения она просто дарила исполнителям.
Тетя Белла из-за операции потеряла возможность иметь детей и часто мне говорила: «Иронька, а можно я буду называть вас моей доченькой? Вы не обидитесь? У меня никогда не было детей, но так всю жизнь хотелось иметь доченьку или сыночка!» При этом многие ее стихи как будто написаны для детей.
Подснежник
Я с запахом снега,
Я снегом умыт,
Под снегом родился –
Лишь снегом прикрыт.
И зимние, бледные
Губы людей
Чуть дрогнут от детской
Улыбки моей.
Помню, как она радовалась появлению на свет нашего долгожданного сына. «Я, к сожалению, знаю, Иронька, как это – прожить всю жизнь без детей, и так рада за вас, так рада!». Она так хотела увидеть, как вырос мой мальчик, каким он стал, но так и не успела…
Осень – ее любимое время года, которому она посвятила столько своих произведений, – вновь настала, теперь уже без нее.
Осень
Вновь осень в золотом зените
Вся замирает в прелести своей.
Вновь блещут радугой раскидистые нити
И медленно кружится в пируэте
Румяный лист с пылающих ветвей.
Вновь вдалеке, в воздушном силуэте
Лампады лучезарные горят,
Вновь расшалились белки, словно дети,
И, потрясением звуча в поэте,
Вершится заколдованный обряд!
Здесь каждая былинка – примадонна
В той опере, что молча ставит лес.
Не пролетайте, птицы, мимо дома
Еще не опустел ларец чудес!
Еще поет в прозрачной дали
Прощально-величавая струна,
И не вступил пока аккорд печали,
И разноцветием костров земля полна!
Пока...
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.