Главная > Журнал > Общество > Христианство и образование

Христианство и образование

Протоиерей Максим Козлов

Распечатать

Нужно ли образование для спасения? Не оттолкнет ли школьника от Церкви предмет «Основы православной культуры»? Кто сегодняшние абитуриенты духовных семинарий и академий, будущие пастыри? В рамках проекта Просветительского центра Сретенского монастыря «Говорим» на эти темы размышляет протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви. Член Межведомственной координационной группы по преподаванию теологии в вузах, в 2020–2021 году исполнявший обязанности ректора Сретенской духовной академии.

Нужно ли вообще образование для спасения? На этот вопрос можно отвечать по-разному. Чтобы спастись, нужны, конечно, вера и благочестие. Человек, безусловно, должен верить во Христа Спасителя и стараться жить по тем заповедям, которые Господь нам дал в Евангелии.

И в этом смысле спастись могут как люди весьма образованные, так и простецы. И кого больше спасает Господь – этого мы не знаем. Но есть примеры спасающихся простецов, некнижных людей, которых в житиях святых много. И у нас есть близкие, лично нам знакомые люди, которые не были книжными, но по душе лучше многих книжников, тех, кто имеет светские или духовные дипломы, степени, звания. В житиях святых есть примеры святых простецов, но разве нет и примеров погибающих невежд? А есть те, которые от нежелания углубляться в духовное и внешнее знание не могли дать ответ о своем исповедании не только внешнему миру, не исполняя слово апостольское, но и не могли вразумительно для себя сформулировать этот ответ, когда они сталкивались с серьезными испытаниями и искушениями, приходящими от иноверцев, от еретиков, от раскольников.

Сегодня отнюдь не каждый православный христианин призван проповедовать слово внешнему миру. Но каждый призван к тому, чтобы для самого себя дать ответы на основные вопросы, которые, конечно, встают перед нашим нравственным и вероучительным сознанием.

Благой Бог и так много зла в мире. XX век поставил такой вопрос: «Богословие после Второй мировой войны», после десятков миллионов людей, погибших в годы Второй мировой войны. Это один из круга вопросов, на которые без вхождения в церковное предание, в изучение Священного Писания не ответишь. О такой вопрос можно споткнуться, особенно когда он тебя лично коснется.

А вопрос о границах Церкви, о том, кто спасается? Могут ли спастись люди, формальным образом не находившиеся в ограде Православной Церкви?

Я знаю и священников, в том числе очень хороших, богословов, которые говорят, что все погибнут, кроме тех, кто находился в видимой ограде Церкви. Тогда нужно додумывать, что проистекает из этого ответа. Выходит, вся наша позиция по отношению к памяти людей, погибших в Великую Отечественную войну, двусмысленная и нечестная, потому что в этой войне погибли миллионы людей, наших соотечественников, которые умирали за Родину и за Сталина, но которые не находились в видимой ограде Церкви. Стало быть, мы лишаем себя возможности надеяться на то, что многие из них могут быть спасены? Это сложный богословский вопрос, потому что вне Церкви, вне Христа нет спасения. Но можем ли мы сказать, что эти люди были вне Христа, если даже субъективно они не ощущали себя на тот момент верующими людьми? Чтобы размышлять об этих вопросах, нужно образование.

Евангелие предполагает знание совокупности Священного Писания, в том числе Ветхого Завета. У нас как-то не очень принято православным христианам читать Ветхий Завет. Поэтому отсыл к ревностному изучению Священного Писания, с точки зрения редукции, интереса к внешнему знанию, часто ведет к тому, что и Писание само интереса не вызывает, и мы его не знаем и не читаем. А если вдруг без знаний и без богословия начнешь читать Ветхий Завет? Если не знать, как его читать? Так ведь страшно станет! Направо и налево тысячи людей гибнут, как нам сейчас кажется, ни за что. Не так повернулся, не так сказал, не в тот день съел, не туда посмотрел. Чтобы понять, почему так было, нужно изучать Священное Писание так, как его Церковь понимает. И таких вопросов множество.

Только тогда вера наша будет непоколебимой внутри нас самих, она не споткнется, когда мы с серьезным совопросником встретимся, не говоря уже о серьезном атеистическом оппоненте.

Раньше мы представляли атеистами людей из советского времени, которые сами не понимали, почему не верят. Учебники по научному атеизму, переписанные с Маркса и Энгельса, были смешны. Но сейчас совершенно другой атеизм. Ему нужно серьезно противостоять. Он ставит вопросы на уровне искусственного интеллекта, тех феноменов, с которыми сейчас сталкивается человечество, и на эти вопросы мы должны давать богословские ответы. Кто-то в Церкви должен сохранять традицию церковного знания, воспитания себя к тому, чтобы на все феномены жизни смотреть с позиции целостного христианского мировоззрения. В идеале это должны быть наши церковные школы и те, кто там учится и учит. Но в жизни получается очень по-разному.

Если обратиться к Новому Завету, то у апостола Павла в Послании к Коринфянам читаем: «Ибо написано: погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну. Где мудрец, где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1 Кор. 1: 19–20).

«И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией» (1 Кор. 2: 4–5).

Воплощенный Господь вырос в семье малообразованного плотника. Но Он – Всеведущий Бог. И применять категории образованности к Господу нашему Иисусу Христу некорректно. Это значит считать Его просто одним из людей. Но по отношению к Спасителю такими категориями мыслить нельзя.

Среди апостолов – учеников Спасителя – были как изрядные простецы, так и люди весьма образованные.

Иоанн Богослов, юнейший из апостолов, и апостол Павел показывают уровень своей образованности. Апостол Лука был весьма образованным человеком. Даже греческий язык третьего Евангелия говорит об уровне его включенности в литературные процессы той эпохи.

Но при этом показывать ограниченность образованности важно, потому что знания, как и всякое чрезвычайное принадлежащее человеку качество, стремится стать самодовлеющим. Всё чрезвычайное для человека опасно: чрезвычайное богатство развращает, чрезвычайная красота может соблазнить, чрезвычайный успех может привязать человека к этому миру. В этом смысле всё особенно усвоенное и данное тебе может оказаться соблазнительным.

Среди апостолов были как изрядные простецы, так и люди весьма образованные

Но только это не значит, что можно пойти вопреки евангельской притче и данный тебе талант зарывать под камень и не использовать. «Притча о талантах» говорит отчетливо, что данные дарования человеку нужно взращивать, а не боязливо прятать, как бы чего не вышло. Потому что, если Господь дает способность стать творцом, нужно взращивать в себе ее, а не идти, скажем, в кондукторы троллейбуса. Если тебе дана острота ума, то обрати ее не в надмение, не в пустое острословие и не в то, чтобы над другими превозноситься. Но стань новым Златоустом, новым Василием Великим, новым Симеоном Богословом, достигни образованности Флоренского или Лосева и послужи Церкви, как послужили образованные люди в начале XX столетия.

Священник в наше время, как, впрочем, и во всякое другое, призван быть пастырем, не ведомым, а ведущим. Это получается небыстро, не у каждого сразу и не у всех вообще получается, надо признать. Пока священник не достиг святости, он должен опираться на «подпорки», которые ему помогают быть ведущим в его служении. Пока он просто хороший человек, достойный и стремящийся хорошо проходить свое служение священник. И одной из важнейших «подпорок» в этом отношении, кроме личного благочестия, незаменимой вещью для священнического служения является, конечно, церковное знание и в каком-то смысле внешнее знание. Человека, обладающего этим знанием, первому попавшемуся баптисту не поймать на невозможности процитировать Священное Писание в ответ на десяток цитат, которые он выпалит. Этот пастырь покажет себя серьезным человеком, которого будут уважать прихожане.

Незаменимой вещью для священнического служения является церковное знание и в каком-то смысле внешнее знание

Загордиться можно и от незнания, и от невежества. Невежество тоже по-своему надмевает. И как раз побуждает говорить, что я – невежда, и пусть другие будут такими же. А кто выше меня по уровню образования, те подозрительные и опасные люди. У Лескова есть рассказ поучительный «Несмертельный голован» о том, как один мелкий чиновник вдруг стал читать Библию и показался всем крайне подозрительным: от церковных властей до светских. Как можно быть полицейским и читать Библию? Он стал казаться опасным. В этом смысле «подравнивание» под свой уровень образованности может надмевать, как и знание. Смиряться нужно умному и образованному человеку перед благочестием других людей. Когда ты видишь и знаешь, что бывают уровни, когда всё уже неважно.

Отец Иоанн (Крестьянкин) для тогдашнего клирика был достаточно образованным человеком, но это было неважно. Потому что ты подходил к нему и чувствовал, что благодать Божия действует. И среди совсем простых людей, может быть, даже не священников, есть такие примеры в глубинках. У меня был такой жизненный опыт. Когда я учился в университете, мы были в экспедиции в Вологодской области в деревне и видели простых деревенских людей. Да, необразованных, даже со странностями церковных представлений. Но это уже ничего не значило, это были такие просветленные старушки, которые могли до неба уже тогда улететь.

Но мы же одновременно знаем и много церковных злых бабушек, которые стольких людей повыживали из церкви или помешали чьему-то воцерковлению. Эти бабушки ничего не знают, кроме странных обычаев, застаревших предрассудков. Они говорят: «Свечу левой рукой передал! Бес радуется». Вот я представляю, пришел человек, может быть, в первый раз в церковь, передает свечку не той рукой, и ему такое говорят. Больше он не придет. Сейчас этого меньше стало. Между прочим, и потому, что мы достигли элементарного уровня общецерковной образованности. Это стирает такого рода суеверия. Да, возникают новые, и их нужно постоянно «выкашивать».

«Опаснее перекормить, чем недокормить»

У меня личное и не самое простое отношение к предмету «Духовное краеведение» или «Основа православной культуры», которые преподают в общеобразовательных школах.

Я, с одной стороны, понимаю важность присутствия и преподавания религиозных дисциплин в средней школе. Но и очень этого боюсь, зная опыт XIX столетия, когда в хороших школах, значительно превосходивших наше теперешнее среднее образование, выковывались атеисты. Зная, что Володя и Саши Ульяновы имели пятерки по Закону Божиему. И многие другие деятели февральского и большевистского переворота имели блестящие результаты по этой дисциплине. Как в светской школе не превратить преподавание религиозных дисциплин, с одной стороны, в формальность, а с другой – в начетничество, которое оттолкнет детей от веры и Бога? Я не знаю. Это очень тонкая материя. Но мое личное мнение, что опаснее перекормить, чем недокормить.

Я думаю, что необходимо общецерковное обсуждение этого вопроса. К положительному результату может привести только системное присутствие. Хотя бы пара лет в средней школе, пара лет в старшей школе. И желательно что-то в младшей школе, хотя бы по году везде. Только выстроенная система и очень подготовленные кадры необходимы. Мне кажется, что лучше сделать так. А если чувствуем, что некого послать обучать, то лучше не открывать в этой конкретной школе ничего. Лучше в принципе отказаться от этой идеи, чем заткнуть условной «Марьиванной», которой не хватает часов и которая вообще-то преподает биологию, пусть заодно у нее будет предмет «Основы православной культуры», ведь она наша заслуженная учительница. Вот так делать не надо.

Православные школы уже появились лет 25 назад. Вопрос в том, как лучше поступить: в обычную школу отдать ребенка и дома воспитывать его как православного человека или отдавать в специфическую систему.

Я думаю, что нужно оценивать ситуационно, здесь нет единого ответа. Если альтернатива стоит между православной школой, пусть даже не очень высокого уровня образования, но с хорошей нравственной обстановкой, и школой в районе, на подходе к которой валяются шприцы, то, конечно, эвакуируйте своих детей в православную школу ради их физического и нравственного здоровья.

Вторая ситуация, когда у вас есть православная школа, где вы платите 30 или 40 тысяч в месяц за каждого ребенка. Папа при этом надрывается на двух работах и дома практически не бывает, чтобы всё это обеспечивать. И есть приличная школа в пешей доступности в вашем районе, где нет нравственных изъянов. Нужно ли так надрываться и не видеть семье отца, если можно дать приличное образование в обычной школе? Всё это распадается на множество конкретных жизненных ситуаций.

Мы с матушкой вырастили четырех дочерей, они уже взрослые, и мы никого не отдавали в православную школу и не пожалели об этом. Я считаю, что традиций семейной церковной жизни и воскресной школы на приходе достаточно. В те годы я был настоятелем Татианинского храма, на приходе жизнь кипела, много интересного происходило. И этого было вполне достаточно. Мы решили, что православная школа была бы уже перекормом. Я считаю, хорошо, что они ходили в обычную школу. Там знали, что они – дети священника. К ним в каком-то смысле относились с памятью об этом, и в каких-то ситуациях они становились крайними. Особенно, когда нужно было говорить от лица христианства, что мы с этим не согласны. И это в раннем возрасте побудило их додумывать и формулировать, во что я верю. В православной школе этого бы не было. Но это частный опыт конкретной семьи.

Родителям не стоит думать, что если они отдали ребенка в православную школу к хорошему батюшке, то за них всё решат. Что научат молиться, например.

Если вы не молитесь дома и дети этого не видят, то никакая школа не научит их молиться. Или если вы молитесь только с детьми, а когда они ушли спать, включаете скорее телевизор, то это всё без толку. Зажигается только от того, что горит. Светится, если есть кому светить. Атмосфера в семье воспитывает ребенка, а школа к этому может только что-то добавить. Живут родители церковной жизнью – есть надежда на ее передачу. Обозначают ее ради воспитательных целей – ничего не получится. Бог всё знает, и детская душа чувствует, где правда, а где вымысел. В этом смысле нет пророка в своем отечестве. Миссионер, приехавший куда-то и выступающий, может надеть рясу и красиво прозвучать. Но дома на протяжении многих лет ты не сможешь что-то изображать.

«Создавать в воскресных школах атмосферу церковной теплоты»

Мне кажется, что воскресные школы – это больше про то, чтобы дать ребенку полноценный опыт теплого церковного детства. Не во главу угла чему-то научить, хотя попутно и научить тоже. Но чтобы кроме богослужения в жизни маленького человека Церковь присутствовала еще и иными способами: общением со сверстниками после богослужения, походами, экскурсиями, познавательными рассказами, беседами со священником, которого не только на службе и на Исповеди можно видеть, а который может с детьми попить чай и о чем-то поговорить. Человек же не только словами воспитывается. И взрослые хотят не только слов, но и теплоты. А детям тем более нужна душевная обстановка и атмосфера.

Мне кажется, что главная задача воскресной школы – дать эту атмосферу церковной теплоты, чтобы пребывание в церкви ребенком не воспринималось как что-то тягостное и мучительное. Что нужно отбыть положенное время и бегом бежать в кафе. Чтобы ребенку хотелось там оставаться.

Еще, на мой взгляд, очень желательно, чтобы в воскресных школах, кроме вероучительных дисциплин и основных церковных, присутствовали еще стержневые, для тех, кто хочет заниматься еще чем-то. Скажем, с художественным, спортивным или военно-патриотическим уклоном. Чтобы организовывалась учебная составляющая так, что к «профессиональной» присоединялись бы вероучительные дисциплины, и всё это бы покрывалось добрым общением. Тогда, глядишь, не будет классической ситуации, о которой Святейший Патриарх тоже упоминал, когда в младших воскресных школах – толпа, в средних – социальная дистанция, а в старшая группа вообще не пришла или пришло двое или трое человек.;

Главная задача воскресной школы – дать атмосферу церковной теплоты

Мы видим сейчас проблему, когда дети у хороших православных родителей не безусловно остаются в Церкви. Не всегда получается, даже при добрых усилиях, чтобы дети продолжали ходить в храм. Как выяснилось, мы – первое постсоветское поколение, у которого есть задача массовой передачи веры своим детям. Ведь просто так она не транслируется. И даже если ты сам искренне веруешь и хочешь, чтобы твои дети пошли по твоему пути, не всегда это получается. И это тоже опыт, с которым мы должны научиться жить. Что они могут на какое-то время уходить «на страну далече». Наступает возраст, с которого нельзя заставлять ходить с собой в храм. До какого-то возраста нужно приучить, а с отрочества заставлять становится вредно и приводит к обратному результату.

Мы, как поколение родителей, должны учиться, как быть со своими детьми. И не надеяться, что воскресная школа воспитает их вместо семьи. Нет, не воспитает. Никакая школа не воспитает вместо семьи. Главная надежда только на семью. Если в семье будут нормальные отношения мамы и папы друг с другом, и дети будут это видеть, если у них будет перед глазами этот образ семьи как позитивного начала, и он будет ассоциироваться в подсознании с церковностью родителей, то это самый надежный путь к тому, чтобы дети остались в церкви.

«Высшее духовное образование: проблема призвания и отсутствие серьезного подвига»

В системе духовного образования в России учится около 8 тысяч человек на всех уровнях: и очников, и заочников, от бакалавров до аспирантов, включая регентов и иконописцев. Конечно, это очень мало по отношению к Церкви, которая призвана быть Церковью народа и охватывать десятки миллионов людей, которых мы видим нашей потенциальной паствой. Но меня больше тревожит другое: кто наши сегодняшние абитуриенты. Я преподаю в духовных школах с 1985 года. Повидал разные поколения… В конце советской эпохи абитуриенты были, может быть, не очень образованные, но часто люди в возрасте, после 30. Стать священником означало выйти из мира в серьезном смысле слова. Возвращения назад практически не было.

В 90-е годы была другая картина. Открылись двери, и это были самые лучшие на моей памяти годы в жизни Церкви и духовной школы. Пришли все те, кто не мог до того поступить, кому не разрешали, строили барьеры. Многие выдающиеся нынешние священники, самые яркие, больше всех сделавшие в наше время – это те, кто в те годы пришел в духовную школу.

Кто же сейчас является нашими абитуриентами? Это на 70–90 процентов выпускники средней школы. Школьники со всеми дефектами нынешнего среднего образования. То есть те, кого ты просишь назвать три прозаических произведения Пушкина, и они говорят: «Евгений Онегин».

Или что Достоевский написал «Войну и мир». И они ничем не рискуют, а чуть что разонравится – уходят. Сколько сейчас сталкиваются преподаватели и ректоры духовных школ с тем, что юноша обиделся, его поставили на послушание, которое ему не нравится. И он уходит в другой вуз заниматься чем-то другим. В жизни такого человека ничего страшного не произошло. И такого рода бессознательность, отсутствие серьезного подвига, усилия при поступлении в духовную школу – это большая проблема, которая меня беспокоит. Я не могу сказать, что у нас найдено решение этой проблемы.

Лучше, действительно, приходить в семинарию постарше, а не в 17–18 лет после школы, и желательно на базе среднего специального или высшего светского образования. Только мы пока не можем себе такого позволить. У нас существует недостаток кадров на приходах.

Бессознательность, отсутствие подвига, усилия при поступлении в духовную школу – это большая проблема

Теоретически, как человек, я согласен, что в семинарию нужно приходить людям постарше. Но как человек, занимающийся организацией процессов, могу сказать, что мы сейчас не можем себе этого позволить.

Духовное образование сегодня интегрировано в систему высшего образования как никогда. Но при этом у нас нет полноценного признания нашего образования и его статуса в поле российской высшей школы. Приведу пример. Недавно премьер-министр Михаил Мишустин дал поручение министру высшего образования и науки Валерию Фалькову подписать договор между Ватиканом и Россией о взаимном признании высшего образования. Теперь лица, получившие звание бакалавров, магистров, защитившие диссертации в высших учебных заведениях Католической церкви по всему миру, которые признаются Ватиканом в качестве таковых, в Российской Федерации будут признаваться людьми с соответствующим уровнем высшего образования и степенями.

А по отношению к Русской Православной Церкви, представляющей решительное большинство христиан, проживающих на территории РФ, государство такого шага делать не хочет за все эти годы. Да, у нас признают теперь треть семинарий из сорока, которые есть в России. Около 15 семинарий имеют государственную аккредитацию. Мы выдаем дипломы государственного образца, а диссертацию можно защищать там, где признают эти степени. Но у нас значительная часть духовенства и преподавателей училась до этого времени. Среди них – профессор Алексей Осипов. С точки зрения российского государства они люди со средним образованием. То есть орден президент Путин может дать, а признать доктором богословия и профессором невозможно. Это нонсенс какой-то. Человек, который будет заканчивать единственную в России Католическую духовную семинарию в Санкт-Петербурге, будет иметь высшее образование. А люди, которые до госаккредитации окончили Московскую духовную академию, таковыми не признаются. Мы будем добиваться того, чтобы эта ненормальная ситуация изменилась. Благо, повод теперь дан этим признанием католиков. Сейчас мы решительнее будем действовать.

Теперь, когда я непосредственного административного отношения к Сретенской академии не имею, то могу от себя лично сказать, что это достойнейшая академия, которую есть за что любить. Я знаю людей, которые лучшие годы своей жизни полагают ради того, чтобы здесь было всё по-настоящему.

Самое главное, что здесь всё по правде. Она выросла трудами выдающегося человека. Она произросла как духовная школа от естественного ростка в монастырской христианской жизни. И потом всё это создавалось не от головы, а как дерево, одно к другому прирастало. У вас есть шанс стать частью этого духовного организма. Это очень трудно, но стоит рискнуть.

«Чтобы самообразовываться, нужно не разучиться читать»

Сейчас сохраните в себе навык чтения печатной книги. Удержите эту многовековую человеческую и церковную традицию. Не допустите, чтобы на вашем поколении она закончилась. Не соглашайтесь в себе, что уже не способны читать печатную книгу. Всенепременно развивайте в себе навык чтения больше листа, чем экрана. В день хотя бы 15–20 страниц вразумительного текста необходимо. Не новостей, не Instagram, не Facebook, не TikTok, не визуальные образы. Даже лучше не на слух воспринимать, а читать. Чтобы самообразовываться, нужно не разучиться читать.

Постарайтесь передать этот навык своим детям. Это очень трудно. Они сейчас разучиваются читать или читают катастрофически мало. Чтобы дети читали, нужно самим читать всем в семье. Нужно читать на ночь. Нужно, чтобы ребенок видел родителей с книгой. Нужно обсуждать прочитанные книги при детях. Нужно, чтобы это было понятно, как это интересно и важно для вас.

Сделайте шажок в эту сторону, чтобы не было ситуации, когда вы живете и у вас нет книги, которую вы сейчас читаете. Не так, что прочитал одну, а следующую только через месяц начнешь. Пусть всё время будет хотя бы одна книга, которую вы читаете. Не только Евангелие, которое мы, безусловно, должны читать хоть сколько-то каждый день, и Священное Писание. А и другая книга. Лучше пусть их будет две – одна из светской словесности, а вторая – из духовной словесности. Это уже поможет вам.

Пусть будут сформированы домашние библиотеки, которые вы сможете передать своим детям. Мы живем в лихое время, и непонятно, что может случиться дальше, нужно в книге иметь опору.

Протоиерей Максим Козлов 9 января 2022

Издательство
Сретенского монастыря