«Дорогой папаша! Каждый день специально надо мной сидит политрук и все уговаривает снять нательный крестик. Но я твоего благословения не брошу. Перетерплю все. Святые отцы муки разные терпели, и я перетерплю, а вере православной не изменю».
Эти слова были написаны Иваном Демидовым его отцу, Ивану Панкратьевичу, из армии. В 1929 году. Двадцатидвухлетний Иван служил по призыву далеко от дома в артиллерийском полку в Моршанске Тамбовской области.
Дорогой читатель! Ты уже прекрасно знаешь, что такое 1929 год для верующих в истории нашей многострадальной Родины. В 1918-м священников и верующих мирян расстреливали без суда и следствия просто за то, что человек имел веру в Бога. В 22-м по Церкви Христовой государство проехалось катком кампании по изъятию церковных ценностей; тогда всех несогласных тоже арестовывали массово. В 27-м начался новый виток богоборческих ухищрений против верных чад Матери-Церкви. А в 29-м Иван из рядов Красной армии (только вдумайся, мой читатель!) пишет письмо, наполненное исповедническим смыслом. И преспокойно возвращается из армии домой.
Как это объяснить? Воспитанный в благочестии с малых нежных лет, пропитанный православной верой предков, он никогда не скрывал своего христианского мировоззрения, но при этом карательные богоборческие органы не проявляли к нему никакого интереса в течение 16 лет безбожия, воцарившегося на обломках некогда великой Российской империи.
Пропитанный православной верой предков, он никогда не скрывал своего христианского мировоззрения
Возможно, разгадка таится в чертах личности мученика Иоанна. Большая часть его жития – это диалоги со следователями, происходившие на допросах. Нет никакой тайны в том, что для выбивания «нужных» показаний карательная богоборческая машина применяла разные сатанинские инструменты: унижения, психологическое давление, избиения, пытки, «конвейерные допросы»… Как же вел себя Иван Демидов на этих допросах? Как проявил себя?
Тактичен, спокоен, уравновешен, при этом тверд в убеждениях. Можно сказать так. Но этого совершенно недостаточно для понимания личности мученика Иоанна.
Неземное спокойствие веет от его слов, запечатленных в протоколах допроса. Такая непоколебимая уверенность в своей правоте и Божией правде! И при этом полное понимание всех возможных последствий. И от этого непередаваемая твердость духа. Это какой-то иной вид кротости, другое измерение смирения. Это трудно объяснить словами. Он не лез на рожон, но и никогда не утаивал своей православной веры. Не нарывался, но и не скрывался.
Нельзя сказать, что он был предельно аккуратен все эти годы и поэтому не попал в поле зрения ОГПУ. Он просто жил простой жизнью простого христианина. И, наверное, в этом секрет того, почему Ивана не арестовывали все эти годы.
Слова его письма отцу – знаковые в его жизни. Это его судьбоносный девиз. Это пророчество о его грядущем исповедничестве и мученичестве.
«Но я твоего благословения не брошу. Перетерплю все. Святые отцы муки разные терпели, и я перетерплю, а вере православной не изменю». Так всё и будет. В далеком 1929-м он еще не мог этого знать. Но, видимо, Господь положил ему на сердце так мыслить, так написать и, что самое главное, так жить.
Названный в честь своего отца Иваном, он родился 27 сентября 1907 года в деревне Андреево Запонорской волости Богородского уезда (ныне Орехово-Зуево) Московской губернии в семье богатого, можно даже сказать, зажиточного крестьянина. Братья Демидовы (отец и дядя мученика) были успешными фабрикантами, очень обеспеченными людьми. Шелкокрутильную фабрику основал еще их отец и уже вполне успешную передал сыновьям. В какой-то момент отец Ивана, Иван Панкратьевич, отошел от дел управления, передав всё всецело своему брату Матвею, а сам выполнял некоторые фабричные заказы на дому. Он распускал (разматывал) шелк. Тут мы можем немного поразмыслить. Значит, дом Демидовых был добротный, просторный; очевидно, там была мастерская. Не в столовой же выполнять заказы шелкокрутильной фабрики.
Запонорская волость Богородского уезда на карте 1873 г.
|
В житии ставятся рядом два факта – отход от фабричных дел отца и исключительное благочестие семейства Ивана Панкратьевича Демидова. Возможно, первое было следствием второго. Управление фабрикой отнимало у Ивана Панкратьевича много времени. Его времени с Богом. Вот и отдал все мирское родному брату. Впрочем, точно сложно сказать о причинах перехода управления фабрикой к брату Матвею. Житие констатирует: был раздел имущества. В любом случае, для Ивана Панкратьевича это было промыслительное решение. А за выполнением работ в мастерской очень сподручно творить молитву.
Чем занимались крестьянские дети в начале ХХ века? Помогали родителям. Вот и Ваня трудился вместе с отцом в домашней мастерской. И молился с ним вместе. Здесь и получил отцовское благословение, о котором говорил потом, в своем письме. В чем оно заключалось? Своей жизнью Иван констатировал: отец благословил его во что бы то ни стало хранить в душе веру православную и жить по заповедям этой веры!
Общее дело, общая молитва – залог близких отношений родных людей. Из армии Иван писал отцу. Не маме, самому родному и любимому человеку на свете, а папе. Это очень показательный момент. Духовная близость отца и сына рождала искреннее доверие. И поведал 22-летний Иван отцу свое самое сокровенное: папа, я готов стать мучеником за Христа!
Папа, я готов стать мучеником за Христа!
Что испытало родительское сердце, прочитав эти строки, написанные дорогим сыном? Мы можем только догадываться. У Ивана Панкратьевича не было иллюзий по поводу судеб верных исповедников веры Христовой в то страшное время. Все он прекрасно понимал. Но не отговорил сына, не остановил, не урезонил. Господа прославил за то, что так укрепляет его сына.
И еще раз скажу про личные качества Ивана. Ему было присуще крепкое мужество. Я прямо вижу, как он пишет это свое письмо, а над ним нависает политрук и впивается глазами в каждое слово. Чудо, что это письмо в 1929 году вообще дошло до адресата. Письмо могли просто уничтожить при проверке. А в том, что письмо это десять раз перечитали политрук, командир и все, кому надо, нет никаких сомнений – тогда по-другому не было. Тем более политрук прекрасно знал о христианском мировоззрении Ивана.
Вернувшись из армии, Иван вновь трудился рядом с отцом. А в 1933 году по просьбе местных крестьян стал старостой Покровской церкви в селе Запонорье. Учитывая дату этого события, шаг был самоубийственный. Примерно в это же время его родная сестра стала старостой Троицкой церкви в селе Аверкиево. Хочется молитвенно поклониться Ивану Панкратьевичу и его супруге, вырастившим таких детей.
Тут уже, конечно, власти не могли не отреагировать на такой поворот событий. Ивана арестовали. Повод формальный – будучи единоличником, не выполняет сельскохозяйственных обязательств, вмененных ему государством. Иными словами, не вступает в колхоз. Тогда еще нельзя было написать: «Обвиняется в том, что является церковным старостой»; такое станет возможным позже, в страшном 37-м. Приговорили к четырем месяцам заключения в исправительно-трудовом лагере. Чтобы показать всю серьезность намерений по отношению к этой православной семье, власти арестовали и отца семейства Ивана Панкратьевича «за спекуляцию шелком»; дело, конечно, было сфабриковано. Сложно представить, чтобы благочестивый и уважаемый всеми человек с безупречной репутацией занимался спекуляцией. Не теми ценностями жил Иван Панкратьевич.
Заключенный И. И. Демидов, фото из следственного дела
|
После освобождения Иван Иванович своих обязанностей старосты не оставил. В 1935 году вновь арест: теперь за неуплату налогов. Видимо, имелся в виду налог, вмененный к выплате Покровскому приходу. Это был обкатанный механизм борьбы с храмами Божиими. Церкви предъявляли к оплате непомерный налог, обязанность по его уплате ложилась, как правило, на священника. Денег не было. Священника арестовывали, храм закрывали. Очень простая схема. Тот факт, что старосту храма Ивана Демидова осудили за неуплату налога, говорит о том, что Иван, очевидно, вступился за священника либо организовал сбор денег среди прихожан на оплату этого самого налога, что запрещалось законом, и автоматически пошел обвиняемым по тому же делу. Шесть месяцев заключения в исправительно-трудовом лагере. И первое, и второе наказание можно считать очень лояльным, учитывая время их вынесения.
Тут вновь можно сказать о том, как спокойно, тихо, но твердо Иван исповедовал свою веру. Кроме того, он пользовался огромным авторитетом среди людей. Ведь это именно люди уговорили его стать старостой, причем даже не его односельчане, а жители соседнего села. Авторитет молодого человека (в 1935-м Ивану было 28 лет) был высок и распространялся далеко за пределы его места жительства. Все это власти могли учитывать, вынося приговор: провоцировать широкие народные возмущения считалось в таких делах лишним.
Освободившись, Иван работал сначала на строительстве школы в Павловом Посаде, а потом на лесопильном заводе в Дрезне. На любом месте он являл пример исповедника веры. И при этом не оставлял своего попечения о Покровском храме, старостой которого продолжал оставаться.
На любом месте он являл пример исповедника веры
Интересный, на самом деле, факт. От Орехово-Зуево до Павловского Посада (беру современные карты) по железной дороге 22 км. Дрезна где-то посередине между ними. Живя в одном месте, работая в других, Иван со всей тщательностью заботился о вверенном ему храме. Когда служащий священник был арестован, храм почему-то не закрыли. Можно предположить, что прихожане отстояли святыню (не Иван ли поднял их на это благое дело?). Иван привозил священника из города, и батюшка совершал требы в домах прихожан.
Неизвестно, доносил ли кто на Ивана или за ним уже было установлено пристальное наблюдение, а может, имело место и то, и другое, но эти приезды священника и явились поводом для ареста. А материалы на Ивана собирались уже давно.
В справке на арест значилось: «Иван Иванович Демидов... является инициатором внедрения религиозной пропаганды на селе. Систематически организовывает богослужение по дворам колхозников, является сельским церковным старостой... Пользуясь набожностью части колхозников... он... настраивает колхозников против колхоза, говоря, что "колхозы противны Богу... колхоз есть безбожество. Я в него никогда не пойду, потому что я верующий и веру православную не продам. Сейчас у власти не поймешь кто... Нашу православную веру хотят загнать неизвестно куда. Но я уверен, что... Церкви не одолеет никто и никогда". Будучи церковным... старостой, Демидов... ведет большую религиозную пропаганду на селе... В результате... молодежь села отстраняется от общественно- политической жизни... Все перечисленные факты подтверждаются агентурными материалами и негласными допросами свидетелей».
Выписка из протокола тройки НКВД, 1937 г.
|
Сложно сказать, была ли это дословная передача или вольная трактовка слов Ивана. У Ивана Ивановича была более грамотная, более связная речь. Но вот его папа на допросе коллективизацию называл тем же емким словом «безбожество». Значит, это была их общая позиция. Скорее всего, Иван просто выполнял свои обязанности старосты, как он их понимал, и при этом прямо называл вещи своими именами. А вот обвинения в пропаганде, настрое против колхозов и в контрреволюции были вымышленными.
Нашлись дежурные свидетели, которые показали: «Являясь церковным старостой церкви в Запонорье, Демидов в пасхальные дни 1937 года привез в деревни Андреево и Сумино попа для религиозной пропаганды, снабдив... подложными документами сельсовета о том, что ему разрешается совершать свободно богослужения». Вряд ли свидетелями были кто-то из простых людей. Люди любили и уважали Ивана Ивановича. В качестве дежурных свидетелей обычно выступали председатель и секретарь сельсовета, которые, как правило, назначались властями не из местных, а если и из местных, то настроенных радикально против Церкви Христовой.
Все тверже с годами становилось его исповедничество, все бескомпромисснее – ответы на провокационные вопросы
Ивана, его сестру и ее мужа арестовали 22 августа 1937 года. Отца арестовали 9 сентября 1937 года (ему было 68 лет).
На допросах Ивана спрашивали в основном о том, как он стал старостой храма. Теперь, в 37-м, это само по себе было официальной крамолой. Иван Иванович отвечал честно, прямо, с достоинством.
Из протокола допроса Ивана Ивановича Демидова:
– С какого года вы церковный староста запонорской церкви?
– С 1933 года.
– Как вы попали в церковные старосты?
– По просьбе верующих, которые об этом просили меня в церкви после службы.
– Много верующих в вашей запонорской церкви?
– К церкви приписано всего семь дворов, а посещают церковь немного больше.
– Следствие располагает материалами, что вы, являясь гармонистом и группируя вокруг себя подростков села, сочиняли и исполняли контрреволюционные частушки, направленные по адресу вождя народов и советской власти. Признаете себя в этом виновным?
– Да, я являюсь гармонистом, и около двора я изредка наигрывал на гармонике, но контрреволюционных частушек я никогда не сочинял и не исполнял и виновным себя в этом не признаю.
– Следствие располагает материалами, что вы, являясь членом контрреволюционной церковной группировки, получали задания через свою сестру проводить контрреволюционную деятельность на селе по развалу колхоза. Признаете себя в этом виновным?
– Сестру свою я посещал, но никаких заданий в духе контрреволюционной деятельности я от нее не получал и виновным себя в этом не признаю.
Твердость, мужество и сила духа. Это стоическое мужество с течением времени закалялось в нем еще сильнее годами лагерных страданий, как булат между огнем, водой и наковальней. Все тверже с годами становилось его исповедничество, все бескомпромисснее – ответы на провокационные вопросы.
На месяц про него забыли. Он просто сидел в камере. Когда следствие уже было закончено, его вновь вызвали на допрос. За это время в деле сменился следователь. Нового следователя вновь интересовали подробности служения Ивана старостой храма:
– С какого времени вы являетесь церковным старостой? – спросил он.
– С 1933 года я состою церковным старостой при церкви села Запонорье, – ответил Иван Иванович.
И добавил:
– До настоящего времени являюсь верующим.
11 октября 1937 года тройка НКВД приговорила Ивана Демидова к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере.
Ровно через месяц, 11 ноября 1937 года, Особой тройкой при УНКВД по Московской области его отец, Иван Панкратьевич Демидов, был приговорен к восьми годам заключения в ИТЛ. Страшные условия этапирования, скудные пайки, отсутствие питьевой воды, рассадники инфекционных заболеваний на пересылках и в лагере… Иван Панкратьевич скончался через месяц с небольшим после вынесения приговора, 20 декабря 1937 года.
Иван Иванович попал в поселок Кульдур Бирского района Хабаровского края (ныне Облученский район Еврейской автономной области) в Буреинский железнодорожный лагерь (Бурлаг). Этот лагерь был одним из шести лагерей, созданных на базе БАМлага системы ГУЛАГ НКВД СССР после его расформирования. Для заключенных это ничего не меняло, реформа касалась исключительно нюансов управления лагерями: вновь образованные выходили из системы ГУЛАГ и создавали новую систему железнодорожного стройуправления.
В датах есть неточности. Житие прямо указывает Бурлаг как место отбывания наказания мученика Иоанна. Приговор вынесен в октябре 1937-го. Расформирование БАМлага произошло в мае 1938-го. Этапирование могло происходить довольно долго, в том числе и до полугода. Но в другом источнике указывается, что Бурлаг был выделен в самостоятельное подразделение в 1941 году на базе расформированного в том же году Амурлага. Не знаю, насколько сильно нас могут интересовать эти тонкости. Очевидно одно: Иван Иванович попал на строительство БАМа.
Это, конечно, была великая стройка, нужная стране. И принято считать, что это была комсомольская стройка. В 2024 году планируется празднование 50-летия начала строительства Байкало-Амурской магистрали. Несложные подсчеты показывают, что стройка началась в 1974-м. А мы говорим о конце 1937 – начале 1938 года. Все дело в том, что до официального начала строительства БАМа в 1974 году комсомольцами и другими добровольцами, с 1938 года каторжным трудом заключенных были проложены так называемые вспомогательные железнодорожные ветки – ряд дорог оборонного назначения, а также вторые пути на некоторых трассах; затем строился железнодорожный переход между Транссибом и БАМом – железная дорога длиной в 175 километров Тахтамыгда – Тында. Одновременно заключенные вели вторые пути на участке Хабаровск – Уссурийск. Наконец, в 1938 году приступили к строительству собственно Байкало-Амурской магистрали протяженностью 4643 километра: от Тайшета, через север Байкала, до Совгавани. А к строительству железнодорожного пути Тайшет – Падун длиной 350 километров приступили в мае 1939 года. Так что устойчивое народное утверждение, что БАМ стоит «на костях заключенных», имеет право на существование. Из докладной записки в одном из лагерей: «по своим климатическим и почвенным условиям, а также географическому положению это строительство нужно отнести к разряду исключительно тяжелых». Смертность здесь была запредельная.
Иван Иванович выжил здесь. Он даже в 1939 году направлял из лагеря ходатайство о пересмотре его приговора. Областной прокурор ответил: «В жалобе отказать».
Он и здесь, в тяжелейших лагерных условиях, не терял присутствия духа и проповедовал христианское учение. На вопросы своих соузников о вере отвечал прямо, в подтверждение своих слов много цитировал Евангелие. Оперативники лагеря поставили себе целью уничтожить исповедника.
Он и в тяжелейших лагерных условиях не терял присутствия духа и проповедовал христианское учение
Подбирались к Ивану Ивановичу долго. Только в апреле 1942 года были допрошены заключенные, работавшие вместе с исповедником. Согласиться на дачу показаний можно было по разным причинам. Могли угрожать, а могли и, напротив, пообещать смягчение режима иди досрочное освобождение (на БАМе сроки исчислялись по-другому, все-таки учитывались тяжелейшие условия труда заключенных). «Свидетели» показали, что Иван Иванович вел антисоветские разговоры и был враждебно настроен к советской власти, говорил, что осужден за свои религиозные убеждения и что в прошлом был церковным старостой, что, будучи старостой, отстаивал храм от закрытия; когда вел разговоры на религиозные темы, то всегда говорил определенно, что Бог есть; о том, что он был человеком верующим, знали все заключенные бригады; в присутствии заключенных он пел церковные песнопения и молился.
(Вот и раскрылся для тебя, дорогой читатель, секрет, почему не был закрыт Покровский храм при аресте служащего священника.)
Ивана Ивановича арестовали 1 мая 1942 года и посадили в лагерный изолятор.
Из протокола допроса:
– Вам предъявляется обвинение в совершенном вами преступлении, предусмотренном 58-й статьей; поняли ли вы это и признаете ли себя виновным в предъявленном вам обвинении?
– В предъявленном мне обвинении по 58-й статье виновным себя не признаю, так как я никогда никакой контрреволюционной агитации не проводил.
– Что вы еще желаете показать по существу предъявленного вам обвинения?
– Больше показать ничего не могу.
Следствие устроило очные ставки между лжесвидетелями и Иваном Ивановичем. Исповедник сказал, что все свидетельские показания – ложь, и отказался от подписания протокола. Стоическое мужество звенело булатной ковкой.
Следователь не унимался:
– Материалами следствия, показаниями свидетелей и очными ставками установлено, что вы на почве религиозных убеждений среди заключенных проводили антисоветскую агитацию пораженческого и клеветнического характера. Расскажите об этом по существу и подробно!
– Показания свидетелей на очной ставке в отношении того, что я рассказывал, что на воле был церковным старостой, соответствуют действительности, я их подтверждаю, так как это истина и об этом я говорил, но в отношении антисоветских высказываний – этого с моей стороны не было, и это я не подтверждаю. Никакой пораженческой и клеветнической агитации я не проводил.
Следствие шло больше четырех месяцев. При ознакомлении с материалами дела Иван Иванович отказался от подписания протокола без объяснения причин.
На суде сказал:
– Обвинение мне понятно. Виновным себя не признаю. Никакими контрреволюционными разговорами не занимался.
Вновь 10 лет лагерей. Судьи понимали, что выносят, по сути, смертный приговор. Понимал это и Иван Иванович. В условиях строительства БАМа такие сроки не переживал никто.
Он продержался еще год и восемь месяцев после вынесения приговора.
Исповедник Христов Иоанн умер в лагерной больнице 13 июля 1944 года. Он не дожил до своего 37-го дня рождения два с половиной месяца.
И еще: в житии не указано, был ли Иван Иванович когда-либо женат. Я здесь промолчу. Пусть это будет тайной мученика Иоанна и Господа.
Папа Ивана – Иван Панкратьевич – причислен к лику святых в чине мучеников, как и его сын. Мы молитвенно вспоминаем его 20 декабря.
Это особое благословение Божие: отец и сын – мученики за Христа. Два Иоанна, два столпа православия, два исповедника веры Христовой. Это редкость в новейшей церковной истории. Невольно вспоминаются отец и сын священник Сергий Заварин и Борис Заварин. Только там сын встречал своего отца в светлых Христовых обителях, а здесь наоборот – отец встречал сына. Это редкий дар от Господа – так воспитать своих детей, чтобы они ни на секунду не усомнились в правильности твоих ценностей, а, полностью доверившись тебе и Господу, пошли с тобой дорогой исповедничества и мученичества в объятия Отча Христа Бога нашего. И хочется молиться мученикам Иоаннам за своих детей, чтобы Господь не дал им свернуть с пути истинного, укрепил в вере, наставил в благочестии; чтобы и нас, грешных, укрепил, чтобы дойти нам всем вместе до светлых обителей Христовых.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.