Главная > Журнал > Церковь > Настоятель храма, которого нет

Настоятель храма, которого нет

Иерей Владимир Ковальчук

Распечатать

Православие на краю земли

В экспедиции проекта «Родная земля» на Дальнем Востоке мы встретили много замечательных людей. Среди них – иерей Владимир Ковальчук, настоятель храма Владимирской иконы Божией Матери в селе Ракитном (Дальнереченский район). Отец Владимир в свои 33 года является многодетным отцом семерых детей и основателем нескольких процветающих молодежных российских проектов, в том числе проекта «Аскольд и Дир», в котором волонтеры «Родной земли» приняли непосредственное участие этим летом. Мы поговорили с батюшкой о разнице между Востоком и Западом России, об особенностях Дальневосточной миссии и организации работы с молодежью в современном мире.

– Отец Владимир, как давно Вы решили принять священный сан? Расскажите о своем храме?

– Я священник всего шестой год, моя хиротония была совершена в 2018 году. С тех самых пор я служу во многих местах. Пять лет назад меня назначили окормляющим священником храма… которого нет. Не удивляйтесь, такое бывает: при Николае II Дальний Восток застраивался православными храмами, но после революции большинство церквей стерли с лица земли. Однажды мы с волонтерами решили разобрать помойку в одном удивительном месте, в Графском районе города Дальнереченска. Примечательно наше Графское тем, что именно отсюда началось освоение края, здесь первые шаги по территории делал первый генерал-губернатор Приморья Николай Муравьев-Амурский. Сейчас по руслу реки Уссури, что течет прямо под окошками будущего храма, проходит русско-китайская граница. Графское – это ближайшая точка до границы с Китаем. Выходит, китайцы смотрели в сторону России и видели… помойку! Мы решили исправить это дело и принялись расчищать место. И вот наш волонтер под грудой мусора нашел какие-то камни. Копаем дальше – старый фундамент! Подняли архивы, карты – да здесь же храм стоял! Расчистили площадку, отрыли фундамент. Теперь предстоит работа по восстановлению храма. Это будет самый близкий к китайской границе православный храм, который видно из их ближайшего города.

Предстоит работа по восстановлению храма, это будет самый близкий к китайской границе православный храм

Кроме этого, я – настоятель в храме Владимирской иконы Божией Матери в селе Ракитном, второй священник в Дальнереченском храме Нерукотворного образа Христа Спасителя.

– Много на одного человека приходится. Или для Приморского края это нормально?

– Мы с вами должны понимать, чем отличается Запад от Востока. У вас там, на Западе, благодатная среда. Там как на дрожжах, на закваске все бродить должно. У вас монастыри, традиции, многовековые сформированные ценности. Что такое Восток? Восток, Дальний Восток – это переселенцы, беженцы, заключенные. Это другая культура. Это жесткая культура, лютая культура – когда холодно, когда надо срочно принять какое-то решение. Нет этой мягкости, нет вальяжности, нет времени рассуждать. Здесь либо ты действуешь, бьешь в точку, либо ты проигрываешь. В любом плане – духовном, материальном, финансовом, чем бы ты ни занимался.

Здесь очень жесткие условия. Жестко конкурентные. И люди здесь не располагают к православию. В этой части России нет множества многовековых монастырей. Здесь все очень молодо, и в каком-то смысле все священники делают дело с нуля. Мы делаем то, что не делал никто. И наша работа, наши проекты очень часто сами по себе уникальны. Таких нет больше нигде в России, их можно брать на вооружение не только в Патриархии, но и где угодно в мире. Как-то так и работаем.

В этой части России нет множества многовековых монастырей, здесь все очень молодо, и священники делают дело с нуля

– А какова, на Ваш взгляд, обстановка с духовной жизнью в Приморском крае?

– Есть сложности, прежде всего потому, что мало духовенства. В моем городе Дальнереченске на все храмы – два священника и дьякон. Казалось бы, достаточно. Особенно в том, что мы поджаты в своих финансах, чтобы иметь еще одного священника. Но в то же время, мне кажется, чем нас было бы больше, тем сильнее была бы миссия. Не хватает и образованности, к сожалению, просвещенности общества, потому что местные всегда начинают говорить о Боге в атеистическом ключе. Всегда приходится вступать в нежелательную полемику с людьми: почему нужно верить, почему нужно ходить в храмы, почему храм должен быть украшен, почему священники ходят в этих одеждах. На самом деле все это неважно. Люди за всем этим не видят Христа. И это ответственность наша, священническая, в первую очередь. Если мы не можем донести Христа людям своими собственными усилиями, то, возможно, это – главная трагедия XXI века.

– А ведь у Вас была несколько иная судьба, Вы не планировали со школьной скамьи быть священником? Почему же все-таки стали?

– Все удивительно. Я окончил православную гимназию. Пока там учился, не терял желания стать православным священником. Когда же окончил, то ушел из Церкви на год. Я побродил, походил, позагорал на солнышке, прочитал миллион триста тысяч книг до неба, узнал, кто такие Рерихи, Блаватская, кто такие протестанты. Почитал проповеди всех на свете, узнал их взгляды на этот мир. А потом милостью Божией через трагичные пути своей жизни, скоропостижные (как-то они быстро закончились), я опять обрел Бога и уже, скорее всего, никогда в жизни не откажусь от Христа.

Но священником, на самом деле, я действительно не собирался становиться. Я учился на историческом факультете, потом в медицинском университете, потом в Хабаровской семинарии. И, собственно, когда окончил семинарию, я сидел себе в стоматологии, мне позвонил митрополит и сказал: «Володя, будешь священником?» Я сказал: «Буду». Я приехал к жене, сказал, что буду священником. В этот момент жена подумала, что развод – это хорошая тема. Но смирилась, и как-то милостью Божией все случилось. А потом меня отправили в самый северный город Приморского края, Дальнереченск. А так я владивостокский парень, вообще (улыбается).

– Расскажите подробнее про храм, где Вы настоятель.

– Храм, которого нет? Это сказка! Это удивительный храм, 1902 года, построен на деньги из фонда Александра III. Удивителен даже не храм сам по себе, хотя он прекрасен был бы, если бы он сейчас стоял. А удивительна земля, на которой он стоит. И остался от него только фундамент, я говорил.

Граф Николай Муравьев-Амурский, поднимаясь по Уссури, открыл первое поселение в Приморском крае, которое потом и названо было так – Графское. И поплыл себе дальше, через год открыл Владивосток. А потом, спустя время, в 1891 году, цесаревич Николай II прошел по этой земле, заказал молебен в часовне, которая находилась недалеко от строящегося храма великомученика Федора Тирона. И потом храм построили – в 1901 году есть свидетельства, как его достраивали. В 1902 году его освятили. А потом в 1925–1926 годах снесли. Интересно: не взрывали, а разобрали на части, из этих кирпичей построили какой-то завод. А спустя время на этой же самой земле 1 сентября 1945 года японские милитаристы захватили китайскую крепость Футол, и прямо на этой земле состоялся последний бой Второй мировой войны. Так как были отрезаны от связи и наши, и японцы, никто не знал о капитуляции Японии. Бой был ожесточенный, у нас стоит обелиск и памятник героям Великой Отечественной и Второй мировой.

Когда я приехал сюда служить, мы с прихожанами и горожанами облагородили территорию: выкосили участки, установили электрические столбы, вырыли скважины. Но после 2019 года все работы встали. Причины были разные, сейчас полагаемся только на волю Божию.

– Как организована приходская жизнь в небольших городках Приморья?

– Я здесь уже пять лет служу, и мне кажется, что это маленький рай на земле. В большом городе есть много разных искушений, серости, сухости, я бы даже сказал – злости, предвзятости, сухой конкуренции. Каждый спешит себе урвать кусок чего-то. А здесь совершенно другой менталитет. Ты приезжаешь на требу к бабушке какой-нибудь, не ждешь, что тебе заплатят 300 миллионов до неба, и не говоришь: «Ты должна мне столько-то». Тебе дают банку огурцов, ты ее обнимаешь, привозишь домой и говоришь: «Жена! Доставай, из печи мечи! У меня огурцы!» Здесь очень простой народ. Очень простой, и они искренне воспринимают священника таким, какой он есть.

Здесь невозможно быть тем, кем ты не являешься. Представляете, мне 30 с лишним лет, я прихожу к бабушкам и говорю: «Дочери мои!» Они скажут: «Внучок, все у тебя с головой хорошо? Какие мы тебе дочери?» А я: «Слушайте мое благословение!» Да они меня, скорее всего, зароют в ближайшей ямке и заочно отпоют. Здесь иногда на исповедь приходит бабулечка 83-х лет, и ты думаешь: «Господи, помилуй, у нее такая исповедь великолепная, наверное, мне надо исповедоваться у нее».

Естественно, надо учиться не врать ни себе, ни людям и учиться любить людей такими, какие они есть. Они разные. Ты можешь их принимать, не принимать, но их надо уметь любить. Я почему-то более чем уверен, что Христос всегда ходил по земле с улыбкой. Мне говорят: «Батюшка, ты слишком позитивный. Тебе надо быть более…» Я говорю: «Каким таким? Более строгим? А зачем?» У меня пока есть силы улыбаться, я буду улыбаться. Пока есть силы смеяться, радоваться птичкам, небу, я не знаю – это прекрасно, это же здорово.

Надо уметь любить людей, я почему-то уверен, что Христос всегда ходил по земле с улыбкой

У нас приход – все наши Марфушки старше меня. Они готовы меня где-то подколоть, но зато мы вместе. Такая мы семья, разношерстная. Я младше большинства людей своего прихода, потому что у меня нет молодежи как раз таки. Это парадокс. Не потому, что я такой плохой батюшка, который не умеет с молодежью работать, а потому, что ее в городе нет. Здесь нет институтов. Школьники здесь из воскресной школы почти все после 9 класса уезжают и не возвращаются. Они мне шлют письма, открытки, но не возвращаются.

У меня был опыт, попытка собрать здесь молодежь в первый год. Я молодежь через год потерял, мне надо было собирать новую, и я понял, что это – так себе занятие. Это огромный ресурс, ты не успеваешь ребят воспитать. Работать с молодежью надо, зная, что у тебя есть перспектива на несколько лет с ними. Жить в лагерях, в разных проектах, петь с ними песни у костра и не только. Заниматься с ними общим делом. Собственно, Литургия так и переводится – общее дело. Но и эпицентром этого общего дела должно быть Таинство церковное.

Когда к тебе приходит человек, и ты его с радостью крестишь. И он говорит: «Классно. Я так рад, что крестился!» Он это сделал не из долга, не оттого, что его кто-то пнул, а потому, что он сам захотел. А когда он крестился, то пошел причастился, стал совершенно чистым, юным и понял, что в него вошел Христос. Этого Христа нельзя выпускать, его нужно сохранить как можно дольше. Я все время говорю о WI-FI-роутере: вы должны причаститься здесь и побежать раздавать эту радость всем, потому что к концу недели, к следующему воскресенью, у вас трафик кончится, и тариф пора менять. И вы в новое воскресенье войдете новыми людьми, и Христос войдет в вас по-разному. Но пренебрегать причастием – это самое страшное, что может быть с людьми. Здесь Господь Себя оставил для нас, чтобы мы брали это Таинство любви ради него. А мы – раз в год… Что такое раз в год? Грустно, конечно же.

Я все время говорю о WI-FI-роутере: вы должны причаститься, побежать раздавать эту радость, потому что к концу недели у вас трафик кончится

– А какими были Ваши первые шаги, чтобы наладить работу со школьниками?

– Я так скажу: им в первую очередь не надо лгать. Если ребята любят рэп – я не любой рэп люблю, но я признаю, что это стиль, жанр, – то это можно использовать. Да без проблем – давайте читать рэп, давайте читать панч. Кто круче, тот молодец. Все просто. Если они любят танцевать – давайте танцевать! Если любят какие-то игры, надо сделать, чтобы эти игры были похожи на тимбилдинг. Чтобы они могли объединить их. Вот у меня в машине завалялась «Запретная пустыня». Это игра, где играют пять человек, и там никто не побеждает: там либо все проигрывают, либо все побеждают. Ты играешь против игры, против пустыни. Это очень важно. В этом мире либо мы вместе, либо это все, кошмар. Самое страшное, как говорил отец Ириней (Пиковский), что в этом мире есть, – это одиночество. Причем мы можем иметь семью, 48 детей и быть совершенно одинокими. Почему мужчины пьют? Дети, семья, работа… а он одинокий потому что. И это одиночество – это пустота внутри. И эта пустота, как сказал кто-то из знаменитых философов, это дырка размером с Бога. Ее можно заполнить только Богом.

– Батюшка, расскажите про Ваши проекты, которые Вы осуществляете с детьми. Что Вы сделали к настоящему моменту?

– На самом деле я сейчас, переехав из Владивостока в Дальнереченск, почти отошел от больших молодежных проектов. Но меня по старой памяти зовут назад всегда. Во Владивостоке растет наш проект «Аскольд и Дир», его идейный вдохновитель – отец Димитрий Винокур. Это замечательный, светлый батюшка. Он придумал «Остров Аскольд» – это летний научно-популярный лагерь на необитаемом острове в Японском море. Там с ребятами не только коммуницируют, но и предлагают им заниматься наукой. Мы рвем шаблоны, что наука – это скучно. Здесь ученые не читают тебе лекции и не тычут в скучные диаграммы, а ведут тебя на вершину за ручку и показывают – вот, здесь есть геоточка. Ты ее поставишь и узнаешь через год, как остров изменил свой курс.

«Остров Аскольд» – это летний научно-популярный лагерь на необитаемом острове, там ребятам предлагают заниматься наукой

Или наш эколог берет пластмассовую банку на берегу моря, а потом под микроскопом показывает, что она родом из Японии, и выходит, ты собрал мусор, который приплыл к нам из Японии – это же замечательно! Дети включаются в эту игру и понимают, что все камни на свете имеют свое название, и, оказывается, чтобы что угодно построить, надо стать маркшейдером, разровнять поверхность. И ко всему прочему, там в лагере есть священники.

Дети очень быстро схватывают этот маленький мир, они в нем очень быстро разбиваются на касты, буквально автоматически. Они могут находиться в разных отрядах, но они все равно находят друг друга. И при этом за смену, за десять дней протекает целая жизнь. Ты уезжаешь и думаешь: «Как, уже?» Ты только начал жить, никакого телефона, никакой связи. Связь-то есть, но много электричества нужно. Ты зарядил телефон, и, если будешь звонить маме и иногда заходить, допустим, в Telegram, накопленного заряда хватит. Но если ты засядешь за какую-нибудь игру, то потом не зарядишься. И успеешь ли? Я к тому, что там десять дней прожил без телефона, и я был совершенно счастливым человеком. Я вернулся в этот мир: 300 пропущенных, неизвестные номера… кто все эти люди? чего они хотят? я их не знаю. Но все чего-то хотят (улыбается).

Я считаю, что молодежь – это наше будущее, и оно в наших руках. Если мы не будем заниматься молодежью, это наши дети в конце концов, то мы ее потеряем. Вот я вывез своих ребят, они все уехали оттуда благодарными. Каждый нашел что-то свое. Они все задумались: а не стоит ли им поступить туда-то и туда-то? Профессиональное ориентирование появилось после Аскольда.

– Все Ваши дети ездят с Вами на «Остров Аскольд»?

– Да. Все семеро. Я счастлив сказать, что теперь они хотят каждый год там бывать. Все дети так говорят, недовольных не осталось. И в том году мы закрыли проект «Андреевский городок», форум молодежи, на который мы приглашали знаменитых гостей. У нас только в том году было два губернатора – Забайкальского края и Приморского. Приезжают вице-президенты, приезжал из Сретенки Александр Дворкин. Гостями были и ученые из-за границы, и физики, и артисты, поэты, писатели. Мы за 15 лет все сферы, которые можно было охватить, охватили. У нас так несколько поколений молодежи выросло. И сколько священников родил «Андреевский городок» – более ста! Отец Андрей Долгополов, можно сказать, родом из Андреевского городка. Я оттуда же.

Это удивительные проекты, при этом я бы не назвал их исключительно православными. Они направлены на людей не только православных. И в наших взрослых проектах всегда было 50 на 50: православных и неправославных. А в детских даже 70 % – неправославные. И какой-то процент в процессе всегда воцерковляется. И уже сама вера, Христос, Церковь становятся интереснее, когда ты смотришь не через призму каких-то книг (хотя книги – это важно), а через опыт. Благодаря смартфону все мы обладаем клиповым мышлением: чтобы донести мысль, нужно представить ее красиво, ярко и неординарно. Иначе будет как у всех, и человек скажет: «А! Ну его!» Мы уж точно не как все. Само христианство пришло в этот мир как революция. И пусть идет дальше именно так. Аминь.

Беседовала Мария Красникова

Фото Олега Чорнаты

Иерей Владимир Ковальчук 13 октября 2022

Издательство
Сретенского монастыря