Главная > Журнал > Бог и человек > «Дар покаяния надо зарабатывать!»

«Дар покаяния надо зарабатывать!»

Протоиерей Антоний Серов

Распечатать

Об исповеди и традициях размышляет настоятель московского храма святых Девяти мучеников Кизических протоиерей Антоний Серов.

– Отец Антоний, Вы наследник знаменитого рода, правнук великого русского художника Серова. Расскажите о своих предках.

– У Валентина Серова было шестеро детей. Младший сын Антон умер во время блокады Ленинграда. Его сын Георгий – мой отец. Я знаю свой род с XVIII века – и по мужской, и по женской линии, у меня внушительный список поминаний. И генеалогическое древо есть, очень большое. Разные люди были. Например, выходцы из Греции. Три брата приехали и успешно здесь воевали, заслужили дворянские титулы, даже графские, потом успешно вели бизнес, как теперь говорится. Строили Таганрог. Там до сих пор есть замок Алфераки, сейчас там музей. Так что мои предки много чего вкладывали в Россию, строили заводы, храмы, были верующими и талантливыми. Греческая кровь и прочие – всё перемешалось. Мой крестный и по совместительству двоюродный дед, родной брат моей бабушки, Николай Васильевич Матвеев – небезызвестный регент, преподавал в духовной академии, его знали многие архиереи. Его знаменитый хор пел на Ордынке, выступал еще в советское время на всемирных церковных конкурсах и занимал первые места. У меня хранятся две золотые пластинки с пением его хора, которые выпустили при советской власти.

Моя прабабка была дворянкой из рода Алфераки, а прадед был крестьянином. И прабабка потеряла дворянство, стала крестьянкой, выйдя замуж и исполняя благословение святого праведного Иоанна Кронштадтского. Но прадед был очень молитвенным человеком. Как гласит семейное предание, он каждый день читал по пять акафистов. До революции он работал, как бы сейчас сказали, финансовым директором железной дороги. Про его образование не знаю, но он был талантливым, выслужился. У нас в семье сохранилась грамота от Николая II – царь даровал прадеду звание почетного гражданина России, что давало право дворянства. Вот таким образом прадед восстановил дворянство. И потом, поскольку он был крестьянином, добившимся успеха, советская власть его не трогала, он и дальше продолжал успешно на железной дороге трудиться... Сейчас особо некому всем этим заниматься – собирать сведения, но, конечно, это очень интересно и важно, потому что род тоже молится за потомков. Ведь из тех, кого ты знаешь за 100–200 лет, кто-то же все-таки попал в Царство Небесное, значит, он святой, значит, он и за тебя молится.

– У Вас театральное и кинематографическое образование, оно помогает священнику?

– Я много чем занимался, и дворником был, перепробовал около десяти профессий побочных. После рукоположения владыка дал мне три разрушенных храма под Ижевском и сказал: «Вот тебе малое благочиние». Надо было их восстанавливать. 1991-й год. Страна рухнула, денег нет. Но режиссерское умение организовывать людей пригодилось. Режиссер – это ведь организатор творческого процесса. Умение убедить, общаться с разными людьми разного статуса – это всегда помогало. Но я потому и ушел из искусства, что для меня там ничего интересного уже не было. Я успел и театром, и кино позаниматься профессионально. Господь дал мне возможность попробовать, так что, по крайней мере, до сих пор не хочется. Хуже, когда после стояния у Престола Божия хочется брать гитару и выступать, в концертах участвовать, это большое искушение.

– Но вообще музыка важна для Вас? Знаю, что на службах в вашем храме очень красивое пение, поют сразу два хора.

– Стараемся продолжать традиции. Ведь еще царь Петр I приходил в наш храм патриарших певчих слушать. Антифонное пение очень сильно звучит. Оно всегда было здешней традицией. Конечно, содержать храм финансово очень непросто, но есть люди, которые понимают мое рвение в этом вопросе и помогают обеспечивать существование двух этих хоров, абсолютно равнозначных по качеству и профессиональному уровню.

Фото: kizik.ru

– Старинный храм Девяти мучеников Кизических связан с именами многих известных людей русской истории. А откуда такое необычное для Москвы посвящение храма?

– Святые девять мучеников пострадали за христианскую веру в конце III века в Малой Азии, в городе Кизик на берегу Дарданелльского пролива. Считается, что эти святые мученики оказывают чудесную помощь при болезнях и эпидемиях. Русский Патриарх Адриан в этом убедился на своем примере: смертельно заболев, он горячо молился девяти мученикам об исцелении и дал обет выстроить в их честь церковь. Храм был построен в 1698 году патриаршими служителями по личному указу Петра I, очень уважавшего Патриарха Адриана. Позже деревянная петровская церковь сгорела, но в 1735 году была выстроена каменная, практически в том виде, какой мы видим ее сегодня. Тогда появился придел во имя Архангела Михаила, а спустя сто лет – придел во имя великомученицы Варвары. Также в середине XIX века построили колокольню. Бывший патриарший храм стал приходским.

Самым знаменитым прихожанином много лет был Александр Грибоедов. Он жил поблизости, и в церкви Девяти мучеников служили молебен перед его уходом в ополчение. Как говорят исследователи, именно церковные книги Девятинского храма являются ныне единственным источником сведений о начале биографии драматурга. В этой же церкви отпевали мать Грибоедова. Позже прихожанином Девятинского храма стал русский композитор Алябьев, автор знаменитого романса «Соловей». Поблизости стоял дом его жены, где Алябьев жил тайно, когда ему было запрещено проживать в столицах. Позднее вблизи храма жили певец Федор Шаляпин и писатель Алексей Толстой. После революции замечательная Девятинская церковь была закрыта, утварь из нее была вывезена. По некоторым сведениям, в здании храма совершались расстрелы по приговорам ЧК.

После революции Девятинская церковь была закрыта. В здании храма совершались расстрелы по приговорам ЧК

Вообще в разоренном храме чего только ни побывало, возрождать его нужно было с нуля. Здесь были четыре этажа перекрытий, храм оказался весь застроен внутри, нужно было все ломать. Последняя организация, которая здесь обитала, – КГБ. Вели прослушку американского посольства, стояло оборудование. Его, конечно, убрали перед тем, как передать храм Церкви в 92-м году. Во время октябрьских событий 1993 года храм попал под обстрел, но снова уцелел чудесным образом. В 94-м я был назначен настоятелем, начали регулярные службы, сначала по воскресным дням, несмотря на реставрацию. Сначала нужно было ломать, крушить, потом восстанавливать.

– У храма уникальное расположение – с одной стороны, посольство США, с другой – российский «Белый дом». Это как-то сказывается на приходе?

– Я не всех прихожан знаю, у нас клир большой, не спрашиваю у отцов, кто к ним на исповедь ходит. Я не любопытный в этом смысле. Бывают люди известные, но мы этого не афишируем, чтобы им было здесь комфортно. Они ведь идут молиться, а не интервью давать или автографы. Из американцев никто не ходит, насколько я знаю. Православные американцы бывают, но к посольству они не имеют никакого отношения. Ходили одно время наши верующие служащие посольства, но потом там чистка рядов произошла, их уволили, некоторые остались у нас в храме как прихожане. Из «Белого дома» заходят иногда. Вот недавно один министр, мне доложили, заходил. Но у нас специфика в том, что люди на богослужения приезжают специально, поскольку что-то коснулось их душ. Ни жилья, ни офисов вокруг храма особо нет. Однако прихожане постоянные, многолетние.

3 (17).jpg — Храм Девяти Мучеников Кизических

Не знаю, много это или мало, у нас воскресная школа на 50 детей, в том числе занимаемся с малышами пением. Достаточно много на приходе всяких, так сказать, секций. Есть воскресная школа для взрослых, есть певческая школа для тех мирян, кто хочет с нуля овладеть пением, – двухгодичные курсы. Есть школа трезвости, которую ведут наши же прихожане. Она многолетняя, потому что проблема серьезная, два раза в неделю там занятия и встречи для нуждающихся.

По социальной работе много делается. Мы выпускаем приходской «Девятинский листок», сами печатаем, есть своя мини-типография. Еще организовали такую «Девятую студию» – интернет-студию, где обсуждаются вопросы семейной жизни. Уже два выпуска сделали. Я не участвую, только благословляю и слежу, чтобы все было грамотно. Работают профессионалы – ведущие, операторы, режиссер, звукорежиссер. Вот сейчас третий выпуск делается. Мы даже вроде бы выиграли президентский грант. Хорошо бы, потому что очень дорого арендовать оборудование. Ребята все работают бесплатно, Христа ради. Фактически это все прихожане нашего храма. Такую команду не соберешь просто так! Им интересно. На работе не всегда можно найти что-то творческое, а здесь действительно люди разговаривают о самом главном. Что самое главное в этой временной жизни? Это семья. Это любовь. Эти грани отношений.

– Прихожане рассказывают, почему приезжают именно в ваш храм?

– Наверное, из-за того, что им здесь хорошо. Некоторые нашли здесь спутников и спутниц жизни, образовали семьи. У них был свой клуб молодежный, который они организовали, интересно жили, вместе собирались, до сих пор дружат. Они нашли здесь духовников и применение своим способностям. Уже их дети к нам ходят, причащаются. Два раза в году, на Пасху и Рождество, у нас обязательно празднества, гульбища такие; на масленой неделе пекут блины, устраивают выступления детей, взрослых, делают какие-то поделки и так далее. Люди сами это организовывают, своими силами, я к этому не имею отношения. Ребята сами делают свечи окопные, на фронт поставляют, все время собирают средства на медикаменты, на одежду. Я вот смотрю: они собирают, отправляют, помогают... Все вместе. Это очень хорошо, это живое.

– Какие-то еще есть традиции, которые вы возрождаете или сохраняете?

– У нас заложена алтарная традиция пономарей. Это такая часть сокровенная, об этом мало кто знает. Мой друг, сейчас уже давно протоиерей, начинал здесь алтарником и заложил очень хорошую основу пономарского дела. Ребята хорошо знают Устав. Не просто кадило подал, и все, – они знают богослужение, пономарские тонкости, ну и по возможности я даже однажды нанимал специального диктора, чтобы научить их речи, потому что это огромная проблема. Раньше этим занимались в церковных учреждениях, а сейчас традиция полностью потеряна. У греков еще ставят голоса, а у нас этим никто не занимается ни в семинарии, ни в академии. Ни голосу, ни дикции никто не уделяет внимания. Поскольку я этим занимался профессионально, я им тоже как-то помогаю, подсказываю. Это очень важно, потому что богослужение – это профессионализм. Приходится объяснять, что диаконское служение тоже имеет свои тонкости. У меня музыкальное образование есть, поэтому могу подсказать.

Фото: kizik.ru

Хочется, чтобы люди, если что-то осваивают, то осваивали прежде всего профессионально. В пост, например, приходится очень много читать. А для этого нужно иметь хорошие связки и не надрывать их. Иначе можно просто потерять голос. Как же без голоса служить? Ноги и голос – для священнослужителей это самое важное. Чтобы ноги держали и голос был. Помимо всего остального.

– Сейчас идет Петровский пост и очень актуальна тема покаяния. Давайте поговорим об исповеди. Как Вы посоветуете к ней готовиться, чтобы она стала действительно покаянием, а не просто перечислением грехов?

– Да, это самая главная проблема. В подготовке к исповеди нет секрета. Но это все равно тайна. Знаете, был такой схиархимандрит Симеон из Глинской пустыни. Последние годы жизни он подвизался в Сочи. Вот он рассказывал: пришла к нему женщина и просит: «Отче, научите меня Иисусовой молитве». А он посмотрел на нее и говорит: «Я этому сорок лет учился...»

Анализируя прожитое, могу сказать, что нельзя потерять духовный вкус. Может быть, лучше сказать даже не вкус, а движение. Движение, которое не тянуло бы тебя в лень. Все докладывают свои грехи в большинстве своем. Не могу сказать, что вот я сейчас вам такой секретик подскажу, вы этот ключик возьмете, повторите, и у вас сразу все получится. Нет такого. Это действие Духа Божия. Этому надо учиться, если хочешь научиться. Если, идя по дороге и падая, встаешь – все равно учишься.

Мне кажется, надо начинать вот с чего: отошел после исповеди в сторону, остановись и загляни внутрь себя, то есть главное – внимание. Вообще основа духовной жизни – это внимание, потому что внимание – это основа любви. Это основа всего и вся, всякого делания, особенно духовного. Так вот, ты внимание внутрь себя направь и посмотри – душа ощутила прощение или нет? Или ты доложил, тебе отпустили грехи, и ты отошел собой довольный. Это состояние души, которое надо учиться распознавать. Прощен или нет – это не умом ощущаешь, а душой. Если ты и до таинства Исповеди, и после в одном и том же состоянии души, значит, наверное, что-то не так. А вот как добиваться правильного состояния... На это и должна быть, как говорил преподобный Серафим Саровский, решительность. Да, можно десять раз «доложить» грехи, а на 11-й ты почувствуешь раскаяние. Но если ты почувствовал это раскаяние, то, как ни странно, к этому тоже нужно подходить трезво. Что имеется в виду? Трезвость заключается в том, что ты не упиваешься этим состоянием раскаяния, тем, что ты прощен. Ты в этот момент трезво умом смотришь в свою душу – как душа раскаялась по-настоящему. И потом душа должна запомнить настоящее раскаяние. Вот это и будет твой собственный эталон для тебя самого.

Основа духовной жизни – это внимание, потому что внимание – это основа любви

А как готовиться... Это же не спортивное мероприятие, когда я готовлюсь к тому, что сейчас должен прыгнуть. Нет. Вот это ощущение бездарности, если отошел от исповеди и ничего в тебе не поменялось, ты чувствуешь, что не прощен, – вот это ощущение бездарности надо тоже запоминать.

– Значит, надо глубже в себя заглядывать?

– Но как это – глубже? Что, душу делить? Это все слова. Не в том дело. Иной раз человек может прийти и раскаяться в каком-то конкретном грехе. Особенно часто это бывает, когда люди что-то недодали близкому, а человек ушел, умер. Мать умерла, отец, ребенок. Особенно у женщин всегда такое переживание о том, что они чего-то не сделали. И вот это на самом деле ложное чувство. Есть понятие ложной совести. Человек уходит в самоукорение, которое доводит его до уныния. Он не видит в себе гордости, потому что ему себя жалко. Мы ведь чаще страдаем от того, что любимого человека больше нет рядом, потому что его для нас нет. А то, что сейчас с ним происходит, нас, верующих людей, получается, вообще не интересует? Это очень тонкий уровень гордости. И эту гордость дьявол использует и доводит человека до глубокого уныния.

Вместо того чтобы просто молиться за усопшего, мы начинаем принимать посыл падшего духа, что чего-то близкому недодали. А нужно в этот момент вымаливать его, если ты его любишь! Не о себе думать, а о том, как он будет сейчас предстоять перед Господом. Не один год, не один десяток лет надо вымаливать. Особенно, если у тебя в роду сплошные пионеры были, образно говоря, нераскаявшиеся. Это работа о Господе. Серьезная работа для тех, кто любит и понимает, что близкий человек может сейчас пойти в ад. И когда мы начинаем молиться, происходит чудо. Накапливается собственный молитвенный опыт. Это очень важно. А если ты начинаешь молиться, то тебе обязательно нужен духовник.

Для чего? Чтобы координировать тебя, чтобы у тебя возникали вопросы по молитве. Чтобы помочь ответить себе на вопрос: «Почему я сегодня так бездарно, тупо произносил слова, что и молитвой не назовешь?» Хороший вопрос. Если его не задать себе – так и будешь бездарно каждый день это делать и находить этому оправдание. Или, более того, считать, что так и нужно. Но потом происходит искушение тяжелейшее. Кто-то заболел, кого-то везут в больницу, кто-то попал в реанимацию. И сравните, как будете читать молитву за человека, к которому неравнодушны, которого любите, за которого переживаете. По-другому же? По-другому. Беда в том, что бестолковая голова нам не подсказывает, что нужно запомнить душой, как мы это делали. Вот этот опыт души должен все время быть главным в молитве, в том числе и в покаянии. Это и есть основа трезвения и покаяния.

– Наверное, такой уровень покаяния не всем доступен?

– Почему не всем? Другое дело, что никто не хочет. Это разные вещи. Пробовать-то можно! Почему не пробуем? Значит, нам не нужно. Это духовная лень, когда устраивает минимум. Приходишь, проговариваешь грехи, и все устраивает.

– Батюшка, а Вы часто на исповеди понимаете – видите, ощущаете, – что человек на самом деле не раскаивается, что он просто называет грехи, не чувствует, не понимает своей греховности, даже называя грех?

– В большинстве случаев именно так. Сейчас такое время... Иногда человек в одном грехе покаялся, но так, что ему отпускаешь, потому что видно – ему Бог отпустил. Хотя человек видел только один свой грех. Здесь дар покаяния. То, что человек оплакал пусть всего один грех, – это уже дар от Господа. Свидетельство того, что грешник прикоснулся к благодати Святого Духа, что наконец-то душа закосневшая в чем-то раскаялась.

Но не надо думать, что этот человек завтра придет и будет так же страдать от своего поступка и так же каяться. Каждый раз все сначала. Этот дар надо зарабатывать, поэтому святые и уходили в пустыни – чтобы им не мешали этим заниматься. Иначе теряешь благодать Святого Духа. Ведь раскаяние – это действие Бога по отношению к тебе. И ты его должен запомнить. Повторить ты не можешь. Как ты можешь повторить действие благодати на тебя? Это опять гордыня наша! Будешь пыжиться, играть в слезы. Это состояние прелести, когда человек начинает что-то такое искусственно из себя выдавливать.

– А как священник может помочь, если видит, что человек искренне хочет покаяться, но у него не получается?

– Знания в этом смысле не помогают. Тут нужно найти другие слова. То есть увидеть человека или почувствовать его, и очень попросить Господа. И тогда Бог в уста тебе вложит то, что этому человеку надо сказать.

Одному Господь вразумит сказать одно, другому – другое. С одного человека ничего не взыскивать, а с другим, наоборот, пожестче быть, потому что духовная расслабленность может закончиться очень большими искушениями, тяжелыми и страшными. А человек не может себя собрать, и надо предупредить, чем это может закончиться. Не то что запугивать, но, по крайней мере, объяснить, что зло никто не отменял. Ведь для чего нужна вера? Вера нужна для того, чтобы хранить любовь. В вечности вера не нужна. В раю веры не будет. Будет только любовь. А здесь вера нужна, чтобы защищаться от зла. С помощью веры. Ты увидел, что оскудел? Твоя любовь оскудела? Значит, смотри, в чем она оскудела. И хотя бы чистосердечно говори: «Раскаяния нет, но я понимаю, насколько я сдал все позиции. Насколько эгоистичны мои слова, поступки, мысли» и так далее.

Духовная расслабленность может закончиться очень большими искушениями, тяжелыми и страшными

– Такое раскаяние Господь тоже принимает, если сказать: «Господи, раскаяния нет, но я вижу, что виноват»?

– Вы меня спрашиваете, что принимает Бог, но это же Его тайна... Наверное, ответить: «Вот это Он принимает, а этого не принимает» – мог бы только преподобный. Я на этот вопрос не могу дать ответ. Можно только одно сказать: если человек искренне раскаялся, этот дух раскаяния ощущает и сам кающийся, и тот, кто принимает исповедь. Но это принял Бог и дал душе раскаяние.

– Батюшка, вот такая обычная картина: когда человек только приходит в храм, он исповедуется подолгу, может целый час от священника не отходить, у него находятся слова, есть потребность. А со временем все меньше и меньше слов, и потребности не чувствуется. Это закономерно?

– Многие просто не умеют исповедоваться, рассказывают свою биографию. Кто, что, когда сказал, как подумал и все остальное. И это заменяет покаяние. А по-другому человек не может, и очень трудно его воспитывать в этом направлении. Длинная исповедь бывает в основном у тех, кто первый раз приходит. И все равно ее надо направлять. Кроме того, часто люди долго рассказывают от одиночества. И тут палка о двух концах. Начинаешь их как-то немножко сокращать – обижаются. Есть же такие слова: «Давайте не от Адама начинать». Особенно женщинам приходится говорить: если у тебя на белой юбке появились пятна, ты же их конкретно видишь, а не рассказываешь, как купила юбку, почему она тебе понравилась, где она мала оказалась и т.п. Ты будешь явно видеть пятна. Вот пятна эти – грехи. Ты о них и говори, а не про юбку, про материалы и кто шил. Но это опыт. К сожалению, у многих его нет.

Мы знаем, что краткость – сестра таланта. Так же, как не в длине молитвы ее сила. Особенно на войне это очень ясно. За долю секунды там можно успеть сказать только: «Господи!» Но это «Господи» будет стоить очень многого. Я помню, актриса Екатерина Градова, она была прихожанкой нашего храма, Царствие ей Небесное, рассказывала, как ее поразила проповедь отца Иоанна (Крестьянкина). Он вышел, сказал: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» – а дальше не может говорить. Просто не может. И все чувствуют, что он не может говорить. У него текут слезы. И он говорит только одно слово – «Господь». Катя уверяла: «Я проповеди такой силы никогда не слышала». Такая близость к Господу. Само действие Святого Духа на старца имело огромную силу для тех, кто мог это вместить.

– Отец Антоний, Вы говорили о наличии духовника. Это, конечно, очень важно. Но каждому ли человеку это необходимо?

– Я в таких случаях говорю: «А вы будете один зуб лечить у пяти стоматологов?» И все встает на свои места. Или без зубов останетесь.

– Тогда следующий вопрос – о проблеме послушания и своеволия в жизни современного православного человека. Все хотят иметь духовника. К нему приятно прийти, это любимый батюшка, вы хорошо знакомы, но, если ты считаешь его духовником, ты должен исполнять каждое его слово. А это для современного человека, наверное, проблема непреодолимая...

– Почему духовничество возникло в Церкви? По любви. Выбирался наставник, у него 5–6 учеников, они по любви хотели учиться у него и слушаться его. А с этим у многих, согласен, большие проблемы. Да и не осталось живых примеров. Нет такого человека, у которого можно учиться молиться. Настоящая традиция – это научение. Сегодня, когда ты в храме раз в полгода появляешься, чему тебя можно научить? Ну, нравится батюшка, и все остальное... Иногда и сам батюшка не всему может научить. Я против брата своего ничего не хочу сказать, но надо понимать, что можно учиться у того, кто учится сам. А если пастырь пользуется каким-то готовым набором терминов и приемов – это трафарет, а его не всегда можно приложить и не к каждому.

Что касается послушания – да, человеку сегодня сложно слушаться. Вот все девушки хотят замуж. Но ведь они выходят не «за мужа», а очень часто становятся «над мужем», то есть, оказывается, уже заранее решено, что будет двоевластие в семье. В лучшем случае. Мне прислали хорошую картинку: стоят молодые, роспись, жениха спрашивают: «Согласен ли ты взять в жены...» И ремарка: «Вот так у мужика первый и последний раз спросили его мнение».

А кто воспитывает таких бесхребетных мужиков? Та же самая женщина, мама. Я вовсе не женоненавистник, нет, не в этом дело. Просто все произошло от непослушания. Проблема непослушания родителей и детей, проблема непослушания человеческой души по отношению к Богу и так далее. И непослушание, оно тоже воспитывается, поскольку у нас полностью вытравлено традиционное образование и послушание в семье. Если дети не видят, что мама послушна папе, родители все время пребывают в разборках, то у детей возникает представление, что семейная жизнь – это постоянная разборка, ругань, бесконечное выяснение отношений, от которых устаешь. И они потом считают, что это, наверное, и есть любовь. Но если мы почитаем жития святых или биографии великих, то увидим там совсем другое.

Непослушание тоже воспитывается, поскольку у нас полностью вытравлено послушание в семье

Женщина жертвует собой ради талантливого человека, ухаживая за ним; если он писатель, поэт, переписывая его произведения, – мы знаем много подобных примеров, – то есть она сподвигает своими жертвами на творчество великого мужчину, который и стал великим благодаря тому, что она ухаживала, помогала, вдохновляла и много чего еще делала. Но сегодня это все очень абстрактно, и поэтому, когда двоевластие в семье, нет послушания ни среди детей, ни среди супругов, это первое, что использует дьявол, вбивая клин. Очень часто мужчина неправ, но это не значит, что его надо опускать ниже плинтуса. Потом, когда ребенок вырастает, лет в 15, и уже не хочет слушаться, мать вдруг вспоминает, что у него есть отец, которого она замещала все предыдущее время. Зачем нужно было его мнение, когда есть интернет... Интернет есть, а никакого предания в воспитании нет.

А в нашем русском воспитании, даже если оно и было без Бога, сам критерий послушания оставался, и в советское время это давало хорошую основу. Сейчас, при сегодняшней свободе выбора, каждый за себя, поэтому смысл послушания просто непонятен современному человеку. Так же, как непонятны критерии чести и совести. Вытравлены, стали анахронизмом. Теперь этому надо учиться.

Если мы вспомним опыт своей любви, неважно, в школе, в детском саду или еще где-то, ведь что-то хотелось ради любимого человека сделать, обратить его внимание, в какой-то степени забыть про себя. Когда любишь – живешь интересами другого человека, забываешь себя. Из тебя тот человек может лепить что хочет, видя, что ради него ты готов на все. Это и есть форма послушности, потому что в любви есть послушность. Если в любви нет послушности, это эгоизм. Это уже не любовь.

– Вы сами как духовник видите это непослушание?

– Это огромная проблема. И не спрашивают, и не слушают. Не говорю, что надо у духовника получить разрешение чуть ли не на то, чтобы дышать. Но по поводу кардинально важных вещей нужно все-таки спрашивать. И чтобы священник, конечно, помолился перед тем, как давать благословение. Это тоже очень важно.

Но и услышать нужно! Ведь по пять раз говорить приходится одно и то же. Представьте себе армию. Церковь – это воинство, да? Значит, это армия. Если ты солдату или офицеру, будучи полковником или генералом, будешь пять раз одно и то же повторять во время боя, что это за бой будет? Тебе сказали туда стрелять, ты не стреляешь. Тебе второй раз сказали, ты не стреляешь. Третий раз сказали. Потом тебя просто грохнули, вот чем это закончилось. А доверия нет.

– Батюшка, часто ли мы путаем грех и страсть? Это понятия пересекающиеся, но все-таки разные?

– Я, может быть, ошибусь, но считаю, что страсть тоже есть форма греха. Ведь что такое страсть? Вот у нас в приходе такая ситуация. Некая особа влюблена – влюблена в известного человека, эстрадную знаменитость. С самого начала понятно, что это страсть и ничего хорошего из этого не выйдет. А страсть – это помрачение, это подмена любви. Когда человек весь сгорает от этого. И сама страсть всегда сгорает, она все сжигает в человеке, а потом – уныние и отчаяние, потому что вместо любви человек ничего не получает. Он часто озлобляется, ведь нет ответа на его любовь. Дьявол это блистательно делает! Отсюда и фанатизм, когда человек сам конструирует эту страсть под руководством падшего духа.

Сейчас, думаю, дьявол преуспевает именно в разрушении семей. Сначала вот эта псевдолюбовь, страсть принимается за любовь. Люди быстро женятся, и потом быстро все пропадает: видишь, что человека с тобой ничто не связывает. Казалось, что это любовь, а это подмена оказалась, потому что любовь долго терпит, а страсть терпеть не может. Ей или все, или ничего. И в этом смысле успехи дьявола значительны, потому что он великий комбинатор и мечтатель, который заставляет верить в мечты, которые потом якобы будут сбываться.

– Как Вы считаете, что может помочь человеку в его духовном возрастании?

– Мы начали разговор с моих сродников. На каком-то жизненном этапе я понял, как это важно – понятие рода. И с годами все больше укрепляюсь в этом мнении. Независимо от того, известен ли этот род, были ли в нем известные люди. Они, может быть, и не известны никому, и не остались в истории человечества или какой-то местности. Но это не значит, что их значимость не ценна перед Богом. Это разные вещи. Возможно, они умели любить и прощать. И вот их предстательство за нас очень важно.

Так и в Церкви. У нас, помимо Святого Писания, есть еще Святое Предание. Мне и многим моим друзьям, когда мы пришли в Церковь и стали священниками, очень важно было узнать именно предание, потому что Писание ты можешь читать, а предание передается из уст в уста. Сегодня мало кого предание Церкви интересует. А это и есть основа всего того, о чем мы говорили в данном случае. Не так, как ты сам понимаешь, а так, как предание тебе, в том числе и в устной форме, передается. Есть какие-то вещи, особенно священнические, которые передаются из уст в уста. Поэтому я в начале своего служения в хорошем смысле любопытствовал, узнавал у старых священников: а это как, а это что... Они с удовольствием рассказывали, потому что никого это не интересует, некому передавать.

– А сейчас у Вас спрашивают молодые начинающие священники?

– Молодые – нет. Те, которым уже под полтинник, те начинают спрашивать. А до этого они всё знают.

– Как людям, которые только приходят в Церковь, объяснить, что православие – это радость, красота, любовь, полнота жизни, а не постоянные ограничения, как это часто воспринимается?

– У меня нет такой всеобъемлющей фразы, которая стала бы ключом к пониманию и основой всего. Но уже до нас очень просто об этом сказано. Сейчас не помню, кто конкретно из святых сказал: «Церковь всегда учит нас, что есть время радоваться, а есть время плакать». Проживая годовой богослужебный круг вместе с Церковью, мы учимся наполнять свою душу и радостью духовной, по возможности, хоть чуточку, и через покаяние – внутренним плачем. Вот основа. А в остальном – пожалуйста, никто же не отменяет какие-то радости, утешения.

Другое дело, что нужно всегда помнить, что жизнь циклична. И если идет что-то хорошее, не значит, что так будет всегда. Люди забывают, что мы живем вместе со злом в этой временной жизни. Именно потому мечты обманчивы, что главный фантазер дьявол координирует и формирует эти мечты. И здесь таится большой соблазн. Вот вам на свадьбе сказали: «Будьте счастливы!» А это зарабатывать надо. «Любите друг друга!» Это надо беречь. «Будьте богаты!» Чем богаты? Даже если ты что-то имеешь, это тоже надо уметь сберечь. Не для того, чтобы это было смыслом твоей жизни, но чтобы помогать, что-то делать для детей, для страны и так далее.

– Как наследник такой значимой для России фамилии, что Вы можете сказать о сегодняшнем состоянии культуры? Есть у Вас позитивный взгляд?

– Оскудение, что я могу сказать... Идет война, многие гибнут. А люди этого не ощущают. Люди боятся этого. Люди пытаются этого не замечать. Люди устраивают развлекаловку... Главное, чтобы творчество укреплялось верой. Это очень важно. Ведь не так важно, чем именно ты занимаешься, как то, что у тебя есть критерии, на которые ты опираешься, основа. И тогда есть надежда. Пока у меня такой надежды нет, потому что во всех сферах совершенно другие критерии.

Понимаете, ни одна страна мира – ни Румыния православная, ни Болгария, ни Америка, ни Греция тем более – не имеет сегодня такого культурного православного потенциала, как Россия. У нас есть экранное время, два телеканала – «Союз» и «Спас», две радиостанции, газеты и журналы, выпускается масса всяческой православной литературы и все остальное. А народ-то безмолвствует... Поэтому что можно сказать? Но, с другой стороны, для кого сказано про «малое стадо»?

Ни одна страна мира не имеет сегодня такого культурного православного потенциала, как Россия

– Каждый из этого «малого стада» может как-то внести свой собственный вклад в дело сохранения культуры? Может быть, в своей душе, своим поведением?

– Непростой вопрос. Я бы ответил так: если услышится молитва Церкви и будет больше отзываться людей, то будет больше толку. Есть один парадокс, которому я сам был свидетель. После празднования тысячелетия православной веры в России, это был 1988 год, Церковь находилась под внешней властью Коммунистической партии. Не было никакой проповеди, ничего. Выходил один «Журнал Московской Патриархии», который и в храме было не достать. Однако я сам свидетель, как Бог позвал свой народ, и народ пошел креститься. Мы крестили по 200–300 человек в день, 4–5 раз в день. Люди массово пошли, потому что Бог позвал Свой народ.

Вот я надеюсь, что и сейчас Он позовет, потому что иначе не будет России православной. Некого будет спасать. И только от православной России будет зависеть торжество православия в мире. Греков, болгар купить и растворить ничего не стоит. Мы это видим по сегодняшнему состоянию дел, к сожалению. Так что я жду и очень надеюсь – так же, как мы выиграли Великую Отечественную войну с помощью Пречистой, а не с помощью Коммунистической партии, – так и сейчас Пречистая участвует. Уже много свидетельств тому. Господь, попуская бедствия, многих приводит в рай через страшную войну, и, может быть, через это наступит начало спасения нашего народа. Только так. Но пока гром не грянет, мужик не перекрестится. И вот встречный вопрос: как же он должен грянуть, чтобы мужик услышал?..

Беседовала Наталья Крушевская

Протоиерей Антоний Серов 16 июня 2025

Издательство
Сретенского монастыря