Главная > Журнал > Бог и человек > Комплекс оригинальности у современной молодежи

Комплекс оригинальности у современной молодежи

Иеромонах Савватий (Баштовой)

Распечатать

Эта встреча дорога мне так же, как и любая другая встреча. Слово «конференция» поначалу испугало меня, так как оно с претензией, ведь на «конференцию» обычно идут «серьезные» люди, собирающиеся говорить о «серьезных» вещах. Я никогда не считал себя серьезным человеком, мне и не удалось им стать, не прилагая, правда, к этому особых усилий. Но жизнь во Христе, открытие Церкви представили мне другую жизнь, другой образ бытия, истинный образ бытия.

В Церкви понемногу я стал избавляться от своих комплексов художника, поэта, писателя, современного человека стиля модерн и постмодерн, который верит, что может сказать что-то особенное. И начал ценить простое общение с людьми, находясь среди них, простое общение с человеком. Тогда уже не имело никакого значения, каким является человек, с которым я собираюсь встретиться, которого собираюсь «поддержать». Разбирается ли он в поэзии, понимает ли что-то в искусстве, умеет ли вести интересные дискуссии об актуальных проблемах и тенденциях нашей социальной и культурной жизни. Потому что всё это стало для меня неважным.

Несмотря на все наши усилия что-то понимать и быть понятыми другими, мы остаемся теми, кто мы есть. Поэтому любая встреча такого рода для меня – предвкушение радости и смиренного трепета открытия, некоего взаимопроникновения, которое всегда предполагает сюрпризы тонкого и деликатного характера, сюрпризы открытия себя через других.

Тема, которую я выбрал, вернее, сформулировал, так как она была предложена мне местными аскористами[1], «Комплекс оригинальности у современной молодежи» явилась для меня возможностью рассказать об определенных связях, которые приходили мне в голову на разных этапах моей жизни. Я прошел, по милости Божией, этот особый путь: от неверия к вере, от искусства, от любви к прекрасному – к жизни во Христе, к жизни в Церкви.

Сегодня, в то время, в которое мы живем, привыкнув ко всякого рода туманным формулам, мы легче принимаем жизнь во Христе, чем жизнь в Церкви. Для многих из нас быть во Христе может означать что-то интересное, но жизнь в Церкви, такая, какая она есть, со своими песнопениями, со священниками, со службами нас не прельщает.

Я хотел бы поговорить о том, как можно перейти от выставочного зала, от очарования, полученного в выставочном зале от работ современного художника, от зала современной музыки и даже от прокуренного рок-зала к тихой радости пребывания в каком-то храме, среди множества верующих, слышать песнопения, которые Церковь поет уже сотни и тысячи лет, и чувствовать себя совершенным и уникальным в своем роде.

Я хотел поговорить об оригинальности. Всё современное искусство, современная культура существуют под знаком оригинальности. Эта потребность отличиться, привлечь внимание была неизбежна. Она началась в искусстве и проникла теперь в нашу повседневную жизнь. Не существовало проблемы оригинальности у древних греков, у римлян, так же как и позднее, даже в эпоху Возрождения. Существовала одна проблема – чтобы вещь, которую мы показываем людям, была прекрасной, ценной, содержала что-то глубинное, какие-то реалии, насколько это возможно, вечные. Раскрывала человеческую душу в ее волнениях и нежности. Формы были красивыми, гармоничными и так далее.

В определенный момент люди стали понимать, что у них есть много красивых картин, что они в состоянии сочинять сонеты и красивые рондо, в такой степени, что их уже трудно отличить друг от друга, чтобы решить, где ценность, где лучшее. Развивались школы, появились люди, занятые этими проблемами, может, в большей степени, чем когда-либо прежде. Сегодня у нас есть университеты, есть музыкальные академии, академии искусств. Сегодня эскиз Микеланджело, вызвавший некогда восхищение всего мира, способен воспроизвести студент второго курса. Также как и партитуру Паганини может исполнить любой студент консерватории.

И тогда нашлись странные люди, которые рискнули разбить лед. В результате у нас появился Пикассо, у нас есть Ван Гог, у нас есть более близкий к нам Эжен Ионеско. Люди смелые, решительные, которые однажды сказали: «Я устал от этих серьезных проблем, устал теряться в толпе, устал стоять в очереди, я создам такую живопись, музыку, театральную пьесу, которой всех удивлю». Это был также бунт против отвергаемого ими буржуазного духа, от снобизма, в конце концов.

Появляется Бодлер, который начинает обсуждать неудобные вопросы в своей поэзии, говорит об «эстетике безобразного». Давайте посмотрим, какие мысли может пробудить в нас падаль! Появляется Артюр Рембо, описывающий животный акт совокупления двух людей, который происходит в кустах, и это в то время, когда скромность еще что-то значила.

Все это пусть поначалу и привлекало внимание (Бодлер вызвал большой скандал, тираж его первой книги был сожжен), но все же в определенный момент тоже стало чем-то малозначимым, легким. Бодлер красил волосы в зеленый цвет, имел любовницу- негритянку, совершал и другие подобные поступки, чтобы привлечь к себе внимание. Но все это закончилось банально.

Все доходит до квадрата Малевича, однажды принесшего на выставку рамку, обрамляющую черное полотно, которую он назвал «Квадрат». Важную же работу проделал Малевич! Весь мир кричал тогда: «Как гениален Малевич, что это за прекрасная идея – сделать квадрат в рамке!» Приходит другой, не так давно, лет 5–6 назад, и получает премию за скульптуру. Привез он тонну риса, высыпал его в выставочном зале на глазах у всех и сказал: милости просим, это – «композиция»! Дает ей название и получает премию в размере миллиона долларов за открытие новых методов в современной скульптуре.

Другой (это реальные случаи) заливает бетоном свой дачный туалет, после застывания бетона вывозит его оттуда, получившуюся форму привозит на выставку, включает софиты, комментирует, и что вы думаете? Из …, простите меня за такое слово, выходит великое чудо! Ибо он тоже получил премию…

Это все приятные вещи, и только. Но тут появляется Тристан Цара [2] со своими женами. Что тут еще попишешь? Дадаизм и другие! Вырезаем из газеты слова, скатываем их в трубочки, перемешиваем их в шляпе, вынимаем наугад, разворачиваем, читаем – какое замечательное произведение! Вещи, которые приводят в восторг подростков. Ну кто не может быть великим классиком дадаистской литературы? Милости просим, подключайтесь!

Но, в конце концов, всё это проходит, всё проходит. И сегодня как литература, так и современная живопись и музыка находятся в кризисе, в котором они оказались естественным образом после десятилетий подобных игр. Потому что Малевич создал квадрат! А теперь давайте будем серьезными: придем домой и сделаем каждый по квадрату, организуем выставку и попробуем снова рассыпать рис? Совершив такое однажды, второй раз его уже не сделаешь. Поэтому сегодня ощущается возврат к классическим формам, к традиционным формам, к связанному, глубокому мышлению, к мышлению, которое предполагает экзистенциальное видение, поскольку мы этим своим образом бытия дошли до тупика.

Сегодня быть оригинальным в искусстве – это снова стать нормальным человеком

Проблема в другом: сегодня художники ощущают кризис и некоторым образом пытаются с ним справиться, потому что сегодня быть оригинальным в искусстве – значит снова стать нормальным человеком. Драма в том, что все эти идеи, когда-то возникшие в одержимых умах художников, стали воплощать в жизнь люди, не имеющие никакого отношения к искусству и живописи. Вы должны знать, что у художников всегда находится достаточно юмора, чтобы говорить одно, а делать другое. Поэтому если кому-то и приходит в голову сумасшедшая идея и он воплощает ее в поэзии или в театральной постановке, это не значит, что он ею живет! Как Чоран [3], всю жизнь писавший о самоубийстве, но откладывавший его до последнего. Он был несерьезным в этом отношении! Не потому, что я ратовал за самоубийство, а потому, что если ты постоянно оправдываешь самоубийство, то почему же сам себя не убиваешь? Только рекомендуешь его другим?

Я не сомневаюсь, что достаточное количество молодых людей, прочитавших Камю, Чорана и других, тем или иным образом совершили его. Как вы думаете, откуда взялась эта идея у парней из групп Nirvana и Doors, покончивших жизнь самоубийством? Они представители общества, в котором мы живем, общества, основанном на девиантном менталитете, менталитете художников, потому что, простите, Бодлер красил волосы в зеленый цвет! Но кто бы мог когда-то подумать, что нормальные люди будут покупать рваные штаны, да еще и отдавать за них кучу денег? Или кому бы пришло в голову испачкать собственную машину чернильными пятнами? Или кто стал бы носить клоунскую одежду в горошек размером с кулак? Нормальные женщины, лет двадцати, красивые, появляются в пижамах. До чего мы дойдем?

Художники, когда вытворяли все свои причуды, пытались что-то сказать миру, потому что в атмосфере буржуазии и снобов, ценящих то, чего они не понимают, только ради того, чтобы быть как все, выходки, осуществляемые художниками, были проявлениями протеста, попыткой сказать что-то оцепеневшему обществу.

Расскажу вам случай с Траклем [4], поэтом-экспрессионистом, застенчивым, стыдливым, замкнутым, сложным человеком, который умер в 27 лет от наркотиков, но был человеком блестящего ума и великим поэтом. В юности на него производило большое впечатление все, что он читал: читал Ницше – писал как Ницше, читал Гете – писал как Гете. И однажды он явился на одно собрание с несколькими стишками Ницше, которые прочел как свои. Все были в восторге. На что, наконец, Тракль отреагировал разочарованно, встал и сказал: «Это были стихи Ницше».

Художники, когда вытворяли свои причуды, пытались что-то сказать миру, и их выходки были проявлениями протеста

Этими чудаковатыми жестами они демонстрировали свое недовольство, выражали свой протест против всего, происходившего вокруг них. А что делаем сейчас мы, когда надеваем рваные штаны, что делаю я, когда нацепляю серьгу, когда надрезаю бровь, что делаю я?

То, чего не хватает сегодня, – это разница между тем, что мы видим вокруг себя, и тем, что вытворяли эти сумасшедшие художники. Ведь они были людьми глубокими, потому что, если бы это было не так, мы бы о них сегодня не знали. Сколько молодых людей сегодня красят волосы в зеленый цвет, но от этого не войдут в историю? А этот Бодлер всего раз покрасил их и остался в истории. Почему? Потому что помимо того, что он красил волосы в зеленый цвет, он занимался и другими делами: он был еще и великим поэтом. Итак, вот вопрос, который мы должны себе задать: «Зачем я делаю это?»

Отсутствие оригинальности становится комплексом, и это вызывает серьезные вопросы. Фрейд говорил о комплексе неполноценности, но эта одержимость оригинальностью у современной молодежи, хотя это и кажется парадоксальным, тоже стала комплексом. Потому что одно дело, говорил я вам, наблюдать это у художников, и другое – видеть это у девочки-подростка, которая не покупает себе платье определенного вида только потому, что у ее соседки есть такое же платье. Она может купить платье, которое ей не нравится, и отказаться от платья, понравившегося ей, только потому, что у кого-то есть такое же платье. На самом деле все это выдает состояние нашей души, выдает гораздо более глубокий кризис – кризис идентичности.

Этим своим безумием быть оригинальным, выделиться ты на самом деле обнаруживаешь свое великое страдание, открываешь свое одиночество, открываешь драму своей жизни, которую не скроешь ни пепси-колой, ни наушниками, ни парфюмом. Даже если научишься громко смеяться, ты не сможешь его скрыть. Поэтому можешь говорить что угодно, но, когда я вижу тебя одетым подобным образом, накрасившимся соответствующим образом, ты открываешь мне свое страдание. Психиатры прекрасно знают это, но сегодня болезнь становится нормой.

И это было бы не так уж страшно, плохо то, что все эти экстериоризации, все эти выпячивания, все усилия, прилагаемые для того, чтобы выглядеть определенным образом: образ, стиль и т. д., все эти ужасные вещи на самом деле мешают нам обнаружить нашу истинную сущность, наш истинный смысл и назначение.

Своим безумием быть оригинальным ты обнаруживаешь свое великое страдание, открываешь свое одиночество

Бог создал каждого из нас уникальным. Бог может сделать разными не только шесть миллиардов людей, но от начала истории и до ее конца Он создает каждого человека отличающимся от всех людей, бывших до него. И в то же время Он объединяет всех в Себе через Христа. По этой причине нам не нужно прилагать усилий к тому, чтобы быть оригинальными, потому что мы, будучи самими собой, уже не нуждаемся в другой оригинальности. Речь не идет об оригинальности быть другим, не в том культурном смысле, характерном для литературной или художественной критики, а в прекрасном смысле этого слова – быть уникальным в той неповторимости, в какой раскрывается красота всего мира и красота Создателя.

Мы успешны тогда, когда умеем открывать себя через других. А когда хотим выставить себя, произвести впечатление, превратить в спектакль свою жизнь, мы страдаем, потому остаемся непонятыми, при этом теряем радость и возможность открытия себя через других.

Бог создал каждого из нас уникальным, поэтому нам не нужно прилагать усилий, чтобы быть оригинальными

Разве вы не замечали, что каждый человек, находящийся перед нами, представляет особую жизнь, представляет нашу жизнь, прожитую здесь и сейчас вместе с этим человеком, даже если эта жизнь длится всего три минуты, даже если эта жизнь продолжительностью в один взгляд? В нашей жизни бывали такие взгляды, которых мы никак не можем забыть. Мы не видели этого человека ни до того, ни после этого и больше никогда не увидим, но он остается в нашей жизни.

Есть египетский святой четвертого века, рассказывающий о страданиях, которые он десятилетиями терпел в своей келье в пустыне Египта по причине одного воспоминания. Что это было за воспоминание? Это было лицо молодой негритянки, собиравшей колосья, которую он однажды увидел, еще будучи ребенком, когда ходил в город. Воспоминание об этом лице мучило отшельника после десятилетних подвигов. Этот образ вошел в его жизнь, изменил его жизнь. Был для него проблемой в течение долгих лет. Он некоторым образом оказался в плену у памяти своего ума. Это был повод для размышления, повод для борьбы, это была возможность сделать какие-то выводы, возможность познать человеческую душу. Каждый человек, каждое событие в нашей жизни что-то означает.

Христос приходит, чтобы пробудить нас к реальной жизни, привести нас в порядок, открыть нам удивительные вещи про нас, чудесные вещи, о которых мы и не подозревали. Подумать о том, что мы бессмертны, о том, что мы в состоянии преодолеть старость, победить болезнь и смерть и перейти в вечность, что мы облачимся в светлые одежды, в одежды Божественного света. Подумать о силе любви, которую открыл нам Христос, о силе прощать, любить, знать, просто быть.

Когда мы начинаем открывать в себе эти реалии, бесконечные для нашего разума, наша собственная душа становится самым захватывающим и впечатляющим зрелищем для нашего ума. Если бы мы обратились к себе и увидели себя во всем своем богатстве, такими, какими нас задумал Бог, на что нам были бы серьги в носу? На что была бы выщипанная бровь? Все это не значило бы ничего.

Если бы мы увидели себя такими, какими нас задумал Бог, то серьги в носу, выщипанная бровь не значили бы ничего

Диоген, искушенный в мудрости, отказался от всего и жил в бочке. Но когда однажды увидел, что кто-то у источника пьет воду, черпая ее ладонями, выбросил единственную имевшуюся у него чашу, сказав, что нашел человека мудрее себя, потому что тот довольствуется еще меньшим, чем он, понявший, что в жизни слишком много лишних вещей.

Итак, обратимся к самим себе, постараемся раскрыть богатство своей души, ее сложность, которую мы никогда не сможем познать в одиночку, потому что душа – это лабиринт, это чудо, которое открывается только в отношениях с другими. Это как игра зеркал, которые сияют тогда, когда на них падает свет и начинает играть, создавая каждый раз разные, новые, впечатляющие картины. И этот свет, который должен падать на нашу душу, есть свет нашего ближнего. Не будем же искать своего, будем искать того, что у ближнего, как говорит апостол Павел (см.: 1 Кор. 10: 24).

Почему? Потому что таким образом мы познаём самих себя, таким образом мы приходим к ощущению своего истинного состояния, состояния существ, способных любить, способных изменить жизнь и мир с помощью любви. Потому что мир по причине любви стал существовать, на любви держится, и то, что останется до конца, в вечности, – это любовь. Именно это надо открывать и взращивать в себе, чтобы можно было дарить его другим.

Это и есть наш путь, и, если хотите, в нынешнем мире с фильмами про инопланетян, про взрывающиеся машины, про хулиганов и убийц, – самый оригинальный способ бытия, потому что все остальные стали отныне банальностью. Они больше не производят впечатления, больше не провоцируют, больше не меняют никого, а поглощают нас как болото, чтобы нас предать анонимности, в конечном итоге заканчивающейся смертью.

Перевела с румынского Евгения Пейкова
Сайт crestinortodox.ro

[1] Аскористы – члены румынской православной организации АСКОР, т. е. Организации румынских православных студентов-христиан (Asociaţia Studenţilor Creştini Ortodocşi Români, сокращенно A.S.C.O.R.). Действует в рамках Румынской Православной Церкви, по благословению Святейшего Синода РумПЦ. Имеет расширенную сеть отделений по всей стране и за рубежом, проводит огромную работу с молодежью.

[2] Тристан Цара (1896–1963, наст. имя Самюэль Розеншток) – основатель дадаизма, румынский и французский поэт, коммунист, сюрреалист.

[3] Эмиль Чоран (1911–1995) – румынский и французский философ и писатель.

[4] Георг Тракль (1887–1914) – австрийский поэт.

Иеромонах Савватий (Баштовой) 19 мая 2022

Издательство
Сретенского монастыря