«Прощай, грусть!» и другие рассказы
Книга священника Игоря Сильченкова «"Прощай, грусть!" и другие рассказы» будет интересна всем, кто любит непридуманные рассказы, истории из жизни священников и книги «Зеленой серии надежды».
Как неверующая мама сына воцерковляла
Разными путями приходят люди в Церковь, и каждый, наверное, мог бы рассказать свою личную, совершенно уникальную историю обретения веры. Такие истории всегда чрезвычайно занимательны – ведь это всегда чудо, опрокидывающее наши обычные представления о жизни буквально вверх тормашками. Даже если и приходит оно в «веянии тихого ветра», а не сопровождается громами и молниями, сметающими на своем пути все предыдущие «достижения».
|
Ирина была обычной современной женщиной с «советским» воспитанием и образованием, примерной женой и матерью двух сыновей. Убежденной атеисткой она себя никогда не позиционировала, но и не считала Церковь чем-то особо значимым в своей жизни, тем, что следует поставить на первое место, а все остальное – уже потом. Крестили ее в детстве, и сыновей своих они с мужем тоже крестили в младенчестве, особо, впрочем, над этим поступком не задумываясь.
– Деды-прадеды были крещеные, православные, значит, и нам надо!
Но Ване, младшему, крестная досталась самая настоящая – православная в полном смысле слова, то есть искренне и правильно верующая. И к своим обязанностям крестной она тоже отнеслась со всей серьезностью – покупала своему маленькому крестнику правильные книги, много с ним общалась и по воскресеньям водила в храм к Причастию. Ваня до поры и до времени не противился, охотно исполняя все просьбы и пожелания своей любимой крестной, но когда ему минуло десять лет, неожиданно стал упираться и под разными «благовидными» предлогами уклоняться от посещений храма. Тогда крестная пришла к Ирине и сказала:
– Я сделала все, что могла, на большее моего авторитета не хватает, и, если не хочешь упустить сына, берись-ка ты за это дело сама.
Ирина поняла, что другого пути действительно нет, что нужно собраться со всеми силами, которые только у нее найдутся, и вступить в борьбу с этим ужасным миром за будущее сына.
Ирина поняла, что другого пути нет, нужно вступить в борьбу за будущее сына
– Я вам советую ходить в Сретенский монастырь, – сказала крестная. – Там семинария – целых двести семинаристов учатся, а вокруг них друзья, подруги, невесты. Храм заполнен позитивной молодежью буквально до краев. А главное, братья-монахи в этом монастыре без преувеличения удивительные люди: образованные, харизматичные, и их благотворное влияние вряд ли можно будет переоценить. Жизнь там невероятно интересная, мальчишкам твоим должно понравиться!
Договорились не откладывать дело в долгий ящик и встретиться в Сретенском монастыре в следующее же воскресенье. Постоять на службе, а крестной с Ваней и причаститься. В воскресенье Ирина и Ваня (мужа и старшего сына уговорить не удалось) встали пораньше, Ваня под строгим контролем мамы прочитал молитвы ко Причастию, и они отправились в монастырь.
Идут к метро, и вдруг Ирина начинает осознавать, что не знает, куда ехать. Точный адрес крестная, конечно же, сообщила, да и сама Ирина до этого времени вроде бы ясно представляла, где находится Сретенский монастырь, – как-никак москвичка во многих поколениях и центр города знает, практически как собственный двор. Но тут словно пелена какая-то голову окутала – хоть убей, не может сообразить, куда ехать, на какой станции выходить и вообще, где эта улица находится.
С большими усилиями собралась она все же с мыслями, определилась – вышли они из метро, зашли в храм, отстояли Литургию. Ваня причастился, а Ирина все вокруг оглядывается, крестную его высматривает. Уже и служба закончилась, а ее нигде нет. Вышли во двор, Ирина звонит ей:
– Где ты? Мы тебя не видим!
– И я вас не вижу, – отвечает крестная. – Возле храма стою.
– Да и мы тоже возле храма!
Оказалось, что крестная во дворе Сретенского монастыря стоит, а они-то совсем в другое место приехали! Память Ирины, барахтаясь в той мутной пелене, что наслал нечистый дух, который, видимо, пытался не допустить их в спасительное место, с большим трудом смогла высветить лишь храм, запечатлевшийся в ней достаточно хорошо, – это была древняя церковь в старой части Москвы, где они с мужем крестили когда-то маленького Ваньку…
|
Недели через две оказались все же на службе в Сретенском монастыре. Смотрит Ирина вокруг: о, да, тут у молодежи действительно совсем другие лица и совсем по-другому глаза светятся! И молодежи-то этой кругом полным-полно! Тут же и решила она: «Вот как раз сюда моим сыновьям и надо, как раз и нужно мне, чтобы у них тоже так глазки светились!»
Тут у молодежи совсем другие лица и совсем по-другому светятся глаза!
Надо сказать, что мужа и старшего сына она тоже пыталась впоследствии привлечь сюда. Муж один раз побывал, но на этом все как-то и закончилось. А старшего сына долго еще уговаривала, убеждала, и когда у нее уже был духовный отец, она попросила его побеседовать с сыном. Батюшка согласился, назначил встречу, но сын вдруг выдал на это давно, похоже, заготовленную витиеватую фразу:
– Мама, – провозгласил он, – я настолько никчемная и ничем не примечательная личность, что уверен: для такого высокоинтеллектуального человека, как иеромонах Сретенского монастыря, не могу представлять ни малейшего интереса!
Ну что ему после этого скажешь? Ведь совсем взрослый уже человек и сам решает, как ему жить. А Ванька был еще под маминым влиянием, и стали они «таскаться» в Сретенский монастырь на службы. Именно «таскаться» – иного слова Ирина и подобрать не могла, рассказывая впоследствии эту историю. Она и сама себя чуть-ли не за волосы по воскресеньям из-под одеяла выволакивала, и Ваню всякими сладкими уговорами да обещаниями вытягивала, и плелись они оба, через силу, в Сретенский монастырь на Литургию… А как взглянет, бывало, на всю эту «современную» молодежь на улицах и на то, во что постепенно уже превращаются дружки-приятели ее сыновей, так откуда только и рвение берется!
Ваня во время служб все сидел с другими ребятишками на деревянной винтовой лестнице, ведущей на хоры. Как воробушек, свесит голову набок и глядит, безысходно так, на то, что в храме происходит. Без всякого интереса. А Ирина внизу стоит, от усталости и скуки изнывает, да все на него украдкой поглядывает: а вдруг сейчас взбунтуется ее сын и убежит – и с этой лестницы, и из храма?
Со временем стала она невольно к проповедям прислушиваться. А проповеди-то в Сретенском монастыре какие! Архимандрит Тихон был еще там, да и все остальные иеромонахи весьма обильно от Бога талантами наделены. И с удивлением осознала она вдруг, что тут не только Ване, но и ей самой, оказывается, очень даже есть что послушать и чему поучиться! А ведь так уверена была, что все-то она уже знает, что для жизни требуется, и что учится ей здесь особо нечему.
|
Вскоре поняла, что и ей обязательно нужно исповедоваться и причащаться, а не только Ваню в спину к исповеди подталкивать. Так незаметно для себя начали втягиваться в живую монастырскую жизнь, вернее – в жизнь сретенского прихода. Ваня вместе с другими ребятами отправлялся в поездки, которые организовывали для них братья-монахи, ходил на беседы, даже какие-то «домашние задания» послушно выполнял, а спросит его Ирина:
– Ну что, Ваня, нравится тебе? Интересно?
– Да ничего… – отвечает.
Вроде бы и отказываться от всего этого не собирается, но и интереса особого пока не наблюдается. А Ирина уже всеми силами Бога молит, чтобы хоть немножко Он еще попридержал ее сына здесь, среди хороших людей, пока окрепнет душой и правильно мыслить научится, ведь самый опасный возраст наступает – переходной…
Разрешили Ване заходить в алтарь. Сначала при входе, у стеночки постоять во время службы – нескольким мальчикам это позволялось.
Однажды находилась Ирина во время Литургии в братском Иоанно-Предтеченском приделе. Туда тоже не всем свободно разрешалось входить, но поскольку она помогала уже тогда в разных делах по храму, то зашла в этот придел по какой-то надобности. И вот смотрит: бежит из алтаря семинарист, открывает шкаф с облачениями, достает маленький парчовый стихарь и несется с ним обратно в алтарь. А Ирина-то знает, что в алтаре сейчас нет никого с таким небольшим размером одежды, кроме ее Ваньки. Выходит, это ему стихарь понесли, это его сейчас оденут и в сам алтарь, к престолу введут! И вот что значит – связь матери с сыном: нашло на нее вдруг такое чувство, будто это ее саму туда ввели, что это она сейчас в алтаре стоит… Ощущение было непередаваемое – по-настоящему мистическое. На какое-то время забыла она обо всем на свете и лишь ощущала себя там, в алтаре, рядом со своим сыном, и, как ей казалось, жила с ним в эти несколько минут одними мыслями и одними чувствами. Эти минуты и стали, похоже, решающими в ее жизни. Словно кто-то долгое время и с большим трудом пытался открыть сильно заржавевший замок: осторожно, медленно, опасаясь сломать механизм, поворачивал ключ. И вдруг… О, счастливое мгновение: самая трудная грань пройдена, ключик легко поворачивается – и замок открыт!
Она забыла обо всем и ощущала себя там, в алтаре, рядом со своим сыном
Тогда же, кажется, произошла перемена и с Ваней. Он стал намного серьезнее, собраннее, словно вдруг встрепенулся, ожил и как-то незаметно, но очень органично влился в монастырскую жизнь – обрел там для себя настоящее братство и дружбу. И эта новая жизнь стала очень значимой для него, совершенно необходимой. Не было уже никакой надобности что-то внушать ему, насильно тащить в храм. Наоборот, это уже сын не позволял матери чрезмерно отвлекаться на житейскую суету и отлынивать от важных церковных событий.
|
Однажды после воскресной службы забежал Ваня в ризницу, принес почистить свой стихарь, и между делом спрашивает у Татьяны Петровны, которая в ризнице помогает за облачениями ухаживать:
– А вы маму мою видели сегодня?
Та ему говорит:
– Ее не было на службе, ведь она все эти дни буквально из храма не выходила, столько было работы перед праздниками. А впереди еще очень длинные праздничные службы – ей сейчас отдохнуть надо…
– Ты бы видела в эту минуту лицо твоего сына! – рассказывала затем Татьяна Петровна с улыбкой.
– Как?! Ее не было на воскресной службе? Она пропустила Литургию?!
Как он встрепенулся! Какие возмущенные глаза у него при этом были!
– Не пришла на Литургию! Да как же она могла… как она могла… – все повторял и повторял он в неподдельном огорчении, сокрушенно качая головой и не слушая никаких резонных объяснений и увещеваний…
14 мая 2023
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.