Главная > Журнал > Общество > Ласточкино гнездо, или Имя Христово

Ласточкино гнездо, или Имя Христово

Распечатать

Так получилось, что эти изящные птички, знакомые всем по детской сказке Ганса Христиана Андерсена «Дюймовочка», прибыли вместе с нами в пункт назначения: Малое море священного озера Байкал, деревня Сахюрте. Туда, где само озеро отделяется от левобережья вытянутым островом Ольхон. Там, где бегает паром, перевозя туристов на остров, и начинается Малое море, чьи заливы всегда прогреваются во второй половине лета и радуют своими красотами не только самих иркутян, но и приезжающих отдыхать со всего света.

В городе, из окна моей квартиры, с начала лета всегда радуют стрижи, а здесь – такие же стремительные ласточки. Первых дня два мы любовались их молниеносным полетом, чириканьем на проводах. А птички меж тем свой дом решили устроить в сарайчике слева от дома. Все бы хорошо, но именно там, в прогретом за день солнечным теплом сараюшке, как мы любовно его называем, где все было устроено для умывания, мы ежедневно смывали с себя песок и пыль после работы на грядках и в теплице. На баню дров не напасешься, да и роскошно чересчур для ежедневного мытья.

Так вот, дружная наша парочка, не обращая внимания на наши визиты в сарайчик, где хранились орудия труда от мелких тяпок до огромных лопат и граблей, продолжала устраивать свое гнездо, периодически с возмущенным чириканьем вылетая наружу, кружа возле своего «дворца». Ласточки терпели наше барахтанье в занятом ими «доме», на собственность которого они уже не раз предъявляли нам свои права, но мы лишь улыбались и продолжали освобождать сарайку от ящиков с различной рассадой.

В первый раз пошла принимать самодельный душ из тазиков сама хозяйка дома. Вернувшись в дом, она со смехом рассказала, как наша парочка, нагло усевшись перед ней на подставке, высказала ей все, что о ней думает. И гвалт их возмущенный не прекращался до тех пор, пока она плескалась в воде.

Следующей с некоторым опасением отправилась я. Почему-то в голове был трюк птицы, пикирующей на своего врага, чтобы отвести его от гнезда ради спасения потомства. Ну, думаю, прилетит так прилетит.

Зашла тихо, почти на цыпочках. Но грохот алюминиевого ведра и ковшика сделал свое «подлое» дело. Справа от меня на бельевой веревке уселась наша семейная парочка и давай меня «отчитывать». Да так громко, в два орущих клюва. Возмущение их было едва ли не громче грохота моих алюминиевых ковшиков.

Тут я выпрямилась и, до сих пор не пойму почему, вдруг начала спокойным и внятным голосом читать Иисусову молитву, глядя на них:

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного.

И так три раза. Обеспокоенные моим появлением и возмущенные человеческой наглостью, ласточки тут же замолчали, успокоились и больше не чирикнули ни разу, лишь наблюдали за моей водной процедурой. Я медленно закончила, оделась и вышла на улицу. Они все так же молча сидели, дожидаясь моего ухода. И в последующие дни ни одна из них не возмущалась, глядя на меня. Заходя в тот вечер в дом, я рассказала о произошедшем со мной. Хозяйка дома стала размышлять на тему грехов человеческих, но я остановила ее словами:

– Да о чем ты? Причем здесь грехи наши? Имя Божие известно всему миру, каждой Божией твари и на любом языке!

Имя Божие известно каждой Божией твари и на любом языке!

Ирина Дмитриева

Храм и зверобой

Уезжая, супруга Петра Васильевича дала ему наказ: как только зацветет зверобой, посаженный на участке весной, надо обязательно срезать его цветки. Эта многолетняя трава очень полезна. Является противовоспалительным средством, укрепляет иммунную систему, улучшает работу сердца и т. д.

Пришла пора срезать цветки зверобоя. Смотрит Петр Васильевич на желтую полянку, а там… шмелей видимо-невидимо. Летают, бережно собирают пыльцу и нектар и отправляются в обратный путь. Одна стайка сменяет другую с такой активностью, что зверобой, словно одеялом, постоянно остается укрыт шмелями.

Посмотрел Петр Васильевич на жужжащих трудяг и не стал цветки срезать. Пожертвовал ими ради насекомых. Где им еще среди городской бетонной коробки, расплавившегося от летнего зноя асфальта и пыли бесконечно летящих автомобилей такую поляну найти? Надо бы побольше зверобоя посеять…

Однажды в поисках этой целебной травы Петр Васильевич обнаружил заброшенный храм. На старинном погосте села Ждановское у покосившихся вековых надгробий и современных захоронений он увидел полуразрушенное здание из потертого временем красного кирпича. Олейник внимательно всматривался в очертания храма. Сколько же лет тут проходили заупокойные службы! Миряне, пристально вглядываясь в лики святых, молили о спасении душ. И пламя свечей, устремляясь вверх, напоминало о жизни вечной…

Однажды в поисках целебной травы Петр Васильевич обнаружил заброшенный храм

Подойдя поближе, Петр Васильевич увидел табличку, которая гласила, что перед ним памятник архитектуры – церковь Рождества Пресвятой Богородицы 1686 года постройки – охраняется государством.

Эту надпись перечеркивала другая, написанная баллончиком с краской. Свой бездумный автограф автор оставил и на внешней стене храма. Олейнику стало скверно и тревожно: «Спасать надо души людей, особенно молодых!» Ему вдруг захотелось кричать во всеуслышанье: «Люди, опомнитесь! К чему может привести такая беспечность?!»

В храме веяло прохладой. Было пронзительно тихо. У входа уныло глядели в землю неживые цветы. Наверху, у почерневшего с годами купола, в глазницы окон врывалось голубое небо. Солнечные лучи пробирались вглубь церкви, освещая храм изнутри.

Заклокотало в душе Петра Васильевича, забилось сердце сильнее. Он вновь ощутил потребность сделать что-то доброе. Для него это как дышать, как любить, как смотреть в небо. «Это Промысл Божий, что храм до сих пор сохранился. Разве можно допустить, чтобы его летопись канула в небытие? Нет!» И с тех пор мысль о возрождении святыни не дает Олейнику покоя. А зверобой? Он цветет. Шмели, непрестанно сменяя друг друга, собирают нектар и пыльцу. И поляна, принадлежащая им по праву, каждый день радует насекомых. Жизнь продолжается, и по-прежнему всё идет своим чередом.

Ольга Неаполитанская