Главная > Журнал > Общество > Многоликий Петербург

Многоликий Петербург

Светлана Рыбакова

Распечатать

Весной 2019 года в «девятомайские» дни мы с мамой отбыли в петербургские края. Северная столица России, радуя солнцем и бодрящим утренним холодком, встречала нас на перроне Московского вокзала вместе с питерцами, друзьями детства.

В День Победы наше содружество прошло с «Бессмертным полком» от Александро-Невской лавры до середины славного Невского проспекта.

В Москве эта процессия для меня стала очень трогательной, слезы постоянно подступали, пока шли по Тверской, и особенно разволновалась, когда вступила на брусчатку Красной площади. Для меня это шествие в прошлом году было впервые, я несла портрет своего дедушки, и мне все время казалось, что люди, чьи фотографии мы держим в руках, сейчас незримо рядом, или, возможно, смотрят на нас откуда-то с высоты. (Такое же чувство близости неба возникло, когда пару лет назад служили молебен, а затем панихиду на Куликовом поле.) Понятие «связь времен и поколений» раньше всегда воспринималось умом как просто устоявшееся словосочетание. Здесь я вдруг кожей почувствовала, что это такое.

А в Питере этот победоносный парад показался народной стихией. Зримо виделось и чувствовалось, что идущим рядом людям необходимо, желанно это единение и общение. По людской реке, разлившейся по всему Невскому проспекту, волнами раскатывалось мощное: «Ура!». Люди на ходу пели военные песни под гармошку или гитару, танцевали.

Вечером все собрались за дружеским столом. Как это принято в русских семьях, полились песни, особенно много военных. Много говорили, а что может сравниться с сердечным дружеским общением? Когда уехали гости, по телевизору исполнялись военные песни, и мама с моим другом детства вальсировали. Глядя на свою маму, даму почтенного возраста, удивлялась, как она легко танцует. Да, что ни говори, а уходящее поколение «детей войны» – особенное...

Хранительница дома Тютчева

Из этой когорты «последних из могикан» у меня много знакомых людей – цельных в своем мироустроении, удивительных и неповторимых. Одной из них была Нелли Константиновна Кузнецова (1933–2021), помощник председателя Российского детского фонда Альберта Анатольевича Лиханова (1935–2021), директор мемориальной части городской усадьбы XVIII века Гагариных-Тютчевых. Ум отказывается верить, что искренних служителей русской культуры уже нет с нами. Они оба, видимо, уже совершив всё для них Богом предназначенное, ушли в путь всея земли.

А в 2019 году Нелли Константиновна напутствовала меня в Питер добрыми словами и дала много поручений. Одно из них: «Взять тряпицу и протереть икону Спаса на надгробном кресте Федора Тютчева».

Когда Детский фонд буквально из руин восстанавливал родовое гнездо Тютчевых, Нелли Константиновна руководила этими работами и стала ангелом-хранителем уникального дома. Одним из знаменательнейших трудовых подвигов Детского фонда в 2000–2003 годах стало возрождение надгробий Федора Ивановича Тютчева и его семьи.

Это дорогая Нелли Константиновна сподвигла многих неравнодушных людей на восстановление фамильного захоронения рода Тютчевых, расположенного в Петербурге на кладбище Новодевичьего монастыря, тогда только что возвращенного в лоно Русской Православной Церкви.

Россия тогда готовилась отметить 200-летие со дня рождения Федора Тютчева – дипломата, мыслителя, поэта. Радением и стараниями большого коллектива захоронение Тютчева и его близких было укреплено на целый век и более. В срок закончились сложные и дорогостоящие строительные и научные работы, и именно к 5 декабря 2003 года, к 200-летию со дня рождения Федора Ивановича Тютчева, наказавшего нам верить в Россию.

Нелли Константиновна также заповедала мне посетить Петропавловский собор, поклониться праху императоров российских, а еще Царскосельский лицей...

История императорской России

Признаться, я почему-то всегда проезжала мимо Петропавловской крепости. Не знаю, то ли темная «слава» ее казематов меня смущала, то ли казалось, что она находится где-то далеко, на другом берегу, и никогда туда не добраться. Но друг довез нас до самых ворот.

Собор апостолов Петра и Павла огромен, запрокидываешь голову до головокружения, чтобы увидеть шпиль, увенчанный крестом (122 метра, до 2012 года был самым высоким зданием в Питере). Однако внутри собор показался не таким огромным и благолепным. Сказала бы даже, что по мне внутри он был даже слишком прост. Петровское барокко вполне лаконично и, как кажется (хотя это просто мои впечатления), несколько аскетичнее московских и позднейших аннинско-елизаветинских барочных вычурностей: завитушек, рюшек, толстеньких ангелочков, так напоминающих купидонов.

Лишь резной позолоченный иконостас весьма витиеват. Он напоминает триумфальную арку, открытую со всех сторон. Позже прочитала, что его композиция выражала в аллегорической форме идею победы в Великой Северной войне. Эта двадцатиметровая золотая конструкция разливала вокруг себя теплый радостный свет. Сверкали огромные паникадила из позолоченной бронзы, венецианского стекла и горного хрусталя. Ажурные Царские врата позволяли видеть золоченую сень над алтарем. По сторонам Царских врат – объемные золотые скульптуры архангелов Гавриила и Михаила. В киотах иконостаса сначала рассматривала иконы святых покровителей Петербурга, а затем помолилась им: святому князю Александру Невскому, апостолам Петру и Павлу, святым князю Владимиру и княгине Ольге, мученикам Борису и Глебу.

В Москве в златоверхом Архангельском соборе спят самодержцы Руси Московской, а в Санкт-Петербурге, в Петропавловском соборе – императоры и императрицы всероссийские. Одинаковые мраморные саркофаги с золотыми надписями, по мне, так выглядят довольно скромно. Выделяются же только два надгробия: императора Александра II Освободителя, из зеленой яшмы, и его супруги Марии Александровны, из розового орлица, установленные их сыном Александром III.

Образно говоря, под сводами Петропавловского собора покоится трехсотлетняя история императорской России. Всем известно, что за время правления династии Романовых Московская Русь стала Российской империей – шестой частью суши, приросла многими землями и народами. В годы царствования императора Николая Александровича Второго численность ее жителей увеличилась на 50 миллионов. Что хотите говорите, но когда империя перестала быть, Россия сразу начала разваливаться, лишаясь своих земель, а, соответственно, и их населения. После Великой Отечественной войны эти потери несколько восполнились, и территория империи частью восстановилась. Однако не до былого ее величия. А про катастрофу 1990-х сами все знаете, что попусту говорить...

Под сводами Петропавловского собора покоится трехсотлетняя история императорской России

Предполагаю, что в Российской империи был сокрыт некий высший сакральный смысл нашего общего бытия. С ее падением, особенно в первые годы после революции, произошла катастрофа. Впрочем, наш народ умеет приспосабливаться, все преображать и переделывать по своему разуму. Он и коммунизм перемолол: муку в муку. Как у нас говорят: перемелется, мука будет. Однако какой ужасной ценой!

Святыни Петербурга

Побывали мы, конечно же, у Ксении блаженной и святого праведного Иоанна Кронштадтского, куда действительно никогда не зарастает народная тропа. Оставила в специальном почтовом ящичке для Ксении блаженной записку с просьбой о помощи в одном издательском деле. И вижу, как после возвращения из Питера «процесс пошел». Это намек всем людям искусства, откуда нужно черпать вдохновение и где искать помощи в добрых делах служения людям своим творчеством.

Мне знакомая, почтенная дама из Печор-Псковских, тоже работавшая в библиотеке Ленинграда, однажды рассказала. Это было еще во времена светские-советские, когда часовня Ксении блаженной стояла заколоченным домиком. Вера Павловна, так звали даму, слышала, что Ксеньюшка на свой день памяти показывалась людям, чтобы их поддерживать в вере. Моя Вера Павловна поехала в этот день в часовню блаженной. А старушки в трамвае шепчутся: «Ксенюшка будет… Будет». Вера Павловна – человек трезвого ума – махнула на них рукой: «Болтают бабки». Вышла из трамвая, да как упадет, коленку зашибла. Идет, ногу потирает и про старушек продолжает думать, какие они болтушки. Подошла к часовне и… в одном из окон увидела Ксению!

Подошла к часовне и… в одном из окон увидела Ксению!

Помню, слушая ее, я от неожиданности даже рот открыла. Потому что я тоже, как мне кажется, человек трезвого ума, но Вера Павловна была для меня таким авторитетом и эталоном чести и честности, что я не смела сомневаться в правдивости ее слов. Только спросила.

– И какая?

– Красивая. Высокая. В зеленом длинном пиджаке, наверное, том самом кафтане, в белом платочке, и еще две косы на обоих плечах…

У меня есть и личные воспоминания о Ксеньюшке, как ее наш народ любовно зовет. Однако вернемся к рассказу о нашем петербургском путешествии.

Мы все вместе стояли в огромной очереди в часовенку. Многие люди держали в руках цветы, кто-то стоял рядом с часовней или ходил вокруг нее. Настроение у всех было праздничное. Когда зашли в часовню, батюшка служил у самой гробницы блаженной Ксении, держался за нее рукой и помазывал всем лбы из лампадки, стоящей рядом. Он так просто и сильно просил святую за всех нас, что мне сразу захотелось плакать.

Вспомнилось, как давным-давно, когда Саша с Ларисой еще были людьми нецерковными, я прислала им из Москвы акафист блаженной Ксении. Очень почитаю эту святую и сейчас именно из-за этого чувства об этом пишу. При очередной встрече они мне с удивлением рассказали: когда Саша сидел на диване и читал этот акафист, то стал чувствовать благоухание, словно вокруг него розы появились. А Ларик, войдя в комнату, этого не почувствовала, но зато увидела, что лицо Саши окружено неким сиянием. Может быть, я что-то перепутала, ребята меня поправят... Они друг другу свидетели. Помню, сказала им: «Это Ксения вас к себе зовет, знаки посылает». Тогда блаженную уже прославили, и часовня была открыта. Но ребята и после этого еще ходили кругами вокруг матушки-Церкви. Однако, слава Богу, теперь мы все вместе в одном Божьем доме… А может быть, поезде? Едем в Царствие Небесное, а Господь – наш Машинист. У меня всегда жизнь с дорогой ассоциируется...

Затем Саша повез нас в Иоанновский монастырь, где в подземной крипте покоятся мощи святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. Здесь так хорошо, спокойно, что душу наполняет тихая радость. Особенно сейчас, когда надо мной нет особых невзгод и тяжких проблем. Случаются же у человека и времена передышек! Хотя, что будет завтра, никто не знает. Кому-то, наверное, чудным покажется, что ты сидишь под землей и выходить оттуда не хочешь. Порадовало меня, что там все больше собирается простых, но милых вещей, связанных с памятью дорогого отца Иоанна. В послереволюционные времена за одно упоминание его имени грозил расстрел. Многие близкие родственники отца Иоанна так и погибли. Наверное, из-за того, что батюшка Иоанн в начале ХХ века пророчествовал, что если Россия не покается, то царя свергнут, и тогда придут самозванцы, зальют всю страну кровью. Однако люди хранили, рискуя жизнью, облачения батюшки, его книги, Евангелие, даже какую-то памятную посуду. А теперь это все притекает в светлую подземную крипту. Глядишь, так и целый музей здесь соберется...

У меня с батюшкой Иоанном связано очень хорошее воспоминание о работе над его дневниками. Известно, что он спал по три-четыре часа в сутки, так много ему приходилось молиться за страждущих. Потрясающе, что при такой жизни он еще успевал вести дневники. Там все было написано скорописью, с сокращениями, или по пять слов вместе. Настоящие иероглифы. В 1990-е годы я работала в библиотеке Валаамского подворья, там было свое издательство, которым руководил сейчас всем известный зачинатель «Православной энциклопедии» Сергей Кравец. Он решил заняться дневниками святого отца Иоанна и предложил мне их расшифровывать. Но как я ни билась, ничего прочитать не могла. Но мне так хотелось этим заниматься, что я придумала выход: буду находить людей, которые смогут читать эти дневники. И скоро собралась такая группа, и мы прекрасно сработались. По моей самости всегда имею в делах преткновения и потрясения, никогда не обходится без слез и бессонницы. И лишь работа над дневниками отца Иоанна шла легко и радостно, словно сама собой. Люди, понимающие его скоропись, находились, и, хотя их собралось много, не было потеряно ни одного листочка ксерокопий дневников. Атмосфера между нами была просто на диво дружной и мирной. Обычно враг рода человеческого в таких случаях людей ссорит между собой. Но молитвы отца Иоанна нас оберегали от каверз «лукича». Затем нашу группу передали издательству «Отчий дом». Мы сделали несколько томов, а потом пришли другие люди, и наши труды закончились. Но до сих пор воспоминания об этой работе греют душу.

«Отечество нам Царское Село»

В Царскосельский лицей мы отправились в последний день нашего путешествия. Признаться, раньше я почему-то туда никогда не заходила. Даже до Царского Села редко добиралась. Так нагуляешься по Питеру, что куда-то дальше ехать сил уже нет.

Но тут мне дали поручение поклон передать, телефоны, добрые весточки. Конечно, я отправилась. И Светлана Васильевна Павловна, ведущий научный сотрудник музея, в ответ любезно пригласила нас посетить лицей.

Признаться, не ожидала, что это произведет такое сильное впечатление, и у меня появится столько вопросов и размышлений.

Сразу скажу, что дух Пушкина там действительно витает. Он отразился не только в его портретах, скульптуре (здесь находится и посмертная маска поэта). Но, рассматривая эти залы, коридоры, глядя в окна на блещущие жизнью молодые листочки, начинаешь понимать, как развивалась и возрастала его восприимчивая душа. Слова «Отечество нам Царское Село» для воспитанников лицея были не просто метафорой.

Дух Пушкина там действительно витает. Рассматривая эти залы, коридоры, начинаешь понимать, как развивалась и возрастала его восприимчивая душа

Царскосельский лицей, давший прекрасное образование нашему гению, был детищем императора Александра Первого. Он предназначался для образования дворянских детей в возрасте 10–12 лет. Обучение длилось шесть лет и приравнивалось к университетскому.

Одна из главных задач лицейского образования – развить умственные способности, научить воспитанников самостоятельно мыслить. В день торжественного открытия Лицея адъюнкт-профессор нравственных и политических наук Александр Петрович Куницын говорил об обязанностях гражданина, о любви к Отечеству и долге перед ним. На всю жизнь запомнились мальчикам слова: «Любовь к славе и Отечеству должны быть вашими руководителями».

Лицеисты пушкинского курса избрали девиз: «Для Общей Пользы». Может ли быть поставлена задача гуманнее и благороднее, чем жить для общей пользы?

В будущих государственных деятелях старались развить чувство собственного достоинства и уважения к личности другого человека. Им внушали, что «все воспитанники равны... а потому никто не может презирать других или гордиться перед прочими чем бы то ни было»; что преподавателям и гувернерам нужно всегда говорить правду, «ибо лгать начальнику – значит не уважать его». Запрещалось кричать на дядек или бранить их. В лицее не было телесных наказаний и казенной муштры. У каждого воспитанника была отдельная комната. В первые годы обучения оценок в лицее не ставили. Вместо этого профессора регулярно составляли характеристики, в которых анализировали природные наклонности ученика, его поведение, прилежание, успехи. Считалось, что подробная характеристика помогала работе с учеником лучше, чем однозначная оценка.

Занимались воспитанники в общей сложности семь часов в день. Часы занятий чередовались с отдыхом и прогулками. Прогулки совершались в любую погоду в Царскосельском саду. Отдых воспитанников – это занятия изящными искусствами и гимнастическими упражнениями. Среди физических занятий в то время особенно популярны были плавание, верховая езда, фехтование, зимой – катание на коньках. Предметы, способствующие эстетическому развитию, – рисование, чистописание, музыка, пение. Профессор словесности учил своих воспитанников писать стихи.

В течение тридцати двух лет существования Императорского лицея в Царском Селе (с 1811 по 1843 год) это привилегированное учебное заведение окончили 286 человек, в том числе выдающийся писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин, составитель «Словаря русского языка» академик Я. К. Грот. И все же славой своей лицей обязан прежде всего первенцам, выпуску, который вошел в отечественную историю именами поэта Пушкина, поэта, журналиста Дельвига и активных участников восстания 14 декабря 1825 года на Сенатской площади – декабристов.

Меня поразил аскетизм этого учебного заведения. Атмосфера «внутренней сосредоточенности» всего вокруг: мебели, стен, потолков. Там не было ничего лишнего, развлекающего, можно сказать, условия довольно суровые. Между тем рядом находились покои императора. Лицей соединялся с ними общим коридором.

Да, тут не маменькиных сынков воспитывали, а ведь учились-то дети аристократов. Не была я никогда в других подобных заведениях, сравнить не с чем. Но можно предположить, что уж если самое элитное в России учебное заведение было так строго обустроено, то, возможно, «золотую» российскую молодежь везде так по-спартански взращивали? Спали они под самой крышей. Комнаты действительно, по слову Пушкина, – «кельи», от силы метров десять. Двери – «прозрачные», сверху натянута сетка, через которую видно железную кровать, комод, конторку, зеркало, стул, стол для умывания. Стены между комнатами до потолка не доходят, наверное, можно было переговариваться между собой. Несмотря на теплую весну, здесь заметно чувствовалась прохлада. А что же зимой-то делается?

В лицее у меня возникло множество вопросов, именно о проблемах воспитания. Как получилось, что одновременно из лицея вышли, кроме Пушкина, знаменитый канцлер Горчаков и декабристы Пущин с Кюхельбекером? Педагоги были одни и те же, условия воспитания тоже, книги предоставлялись из одной библиотеки. Судя по бюстикам, которые мы в ней увидели, были там и «вольнодумные» томики. Но как по-разному их восприняли лицеисты. Почему Горчаков преодолел европейский дурман, а Пущин бросился в него с головой?

Лицей мне весьма понравился, и, знакомясь с ним, о многом успела подумать. После нашей экскурсии я поблагодарила Светлану Васильевну за данную нам возможность побывать в их прекрасном, Богом хранимом лицее. После чего мы пошли гулять в парк. Когда-то здесь ходил задумчивый отрок Александр. Однажды в ссылке он написал стихотворение, где обратился к последнему живому лицеисту:

...Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?

Этим человеком стал канцлер Александр Михайлович Горчаков, это ему принадлежит фраза: «La Russie ne boude pas – elle se recueille» («Россия сосредотачивается»). Интересно, о чем думал этот человек, вспоминая в последний раз праздничную дату лицея – 19 октября – и своих уже ушедших друзей? Кстати, после поражения восстания декабристов Горчаков приехал к Пущину с загранпаспортом и уговаривал его уехать из России. Но тот отказался и всю оставшуюся жизнь провел в Сибири.

Все эти люди теперь уже стали достоянием нашей Российской истории, и жизнь они прошли достойно.

Царское Село место поразительное. Ведь я ни слова не сказала об Анненском, Гумилеве, Ахматовой. Это тоже их Отечество, как сейчас говорят, малая Родина. Советую всем там побывать, не пожалеете.

Пожалуй, на этом можно поставить точку. Собиралась написать совсем чуть-чуть. Но написать об этом городе мало невозможно…

Светлана Рыбакова 8 мая 2022

Издательство
Сретенского монастыря