Составитель этой книги – выдающийся иерарх Русской Православной Церкви, архиепископ Никон (Рождественский; 1851–1919). Долгие годы, будучи насельником Троице-Сергиевой лавры, он трудился на ниве книжного просвещения, и в 1885 году, еще в сане иеромонаха, опубликовал эту книгу, которую издательство Сретенского монастыря издает уже в пятый раз.
«Сердце чисто созижди во мне, Боже…»
Иной раз кто-то спрашивает или сама размышляю, что и как привело меня в храм? И ответы гурьбой, перебивая друг друга, теснятся передо мной. И сколько же в иных лукавства, самодовольства! Но один, как тихий ангел с опущенными крылами, стоит в стороне. Это стремление к чистоте.
|
Были они, те тяжелые последние капли, что, переполнив скорбную чашу, пролились и подтолкнули к церкви. И пьющий муж, а потом развод, и невыносимая бессмысленность, и пошлость жизни с надругательским отношением к женщине, и смерть близких, открывающая хладную дверь в непостижимость вечности… Но были еще особые, будто смятые цветы, лежащие в тайниках памяти трепетные ощущения. Почему так хотелось плакать и тосковала душа на хмельных студенческих вечеринках? Бежала от случайных липких объятий, а отрезвляющая снежная кисея вдруг ложилась на плечи невесомой фатой.
Что, так ослепительно сияя, манило к себе? Почему алели щеки и с души воротило от анекдотов и брани, в которой залихватски соревновались одногруппницы? Тянуло в лес, в тишину, все чаще стyчало в сердце: «Зачем все?» А в ответ – пустота.
…Приводит Бог. Вот и меня привел к Себе: трудно, долго, мучительно. И, конечно же, неслучайно оказалась однажды в этом маленьком храме на краю города. Никчемная и несчастная, какой сама себе казалась, явившаяся в церковь без платка, накрашенная, я стояла перед иконой Богородицы и просила: «Ты Сама Мать, пошли мне ребенка, помоги мне, научи, как жить…»
Позже было многое. И первая исповедь, после которой хотелось расцеловать всех и скакать вприпрыжку от забытой детской радости и легкости. И годы привыкания к Литургии, и множество удивительных знакомств на приходе. И тяжкое, с благодатными прорывами и горькими откатами духовное делание. Но каждый раз, приходя на службу, я подхожу благодарно приложиться к той иконе, перед которой в слезах стояла впервые. Слепая. Не надо смеяться: то была не Божия Матерь, как я тогда думала, а Архангел Гавриил. Разве не удивительно – именно тот Архангел Гавриил, который с лилией в руках возвестил Пресвятой Богородице благую весть!
Каждый раз, приходя на службу, подхожу благодарно приложиться к той иконе, перед которой в слезах стояла впервые
Верно, и по его заступничеству за меня, грешную, Господь скоро послал мне дочушку. В ноябрьское, свежим пушистым снегом ослепленное утро. И у меня уже хватило ума и твердости назвать девочку русским именем Ольга, хотя муж и свекровь настаивали на Диане. Теперь-то понимаю, что мне, тогда еще не заглядывавшей в святцы, опять помог Бог. Дочка родилась 18 ноября – через два дня после дня памяти Великой княжны Ольги Николаевны, ныне святой покровительницы моей Ольги.
Мы приходим, теперь уже всей семьей, на службу в храм, ставший нам родным. Но как же она, оказывается, трудна, дорога к Богу! Как нелегко, с надсадным скрипом, подается эта дверь в ответ на кроткий Господень призыв: «Ce, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною». Готовишься к исповеди, а грехов все больше, и начинаешь смотреть на мир уже иным, наверное, более духовным взглядом.
И такое видится!
Когда ночами не спится, и прожитая жизнь роем бесчисленных грехов застит глаза, чувствуешь, что это еще только начало, первые крохи истинного покаяния. Смотрю, как трепетно подходит к Причастию дочушка, как посветлел лицом муж, как всем нам отрадно под сенью дерев возле святого источника, и я, пряча слезы, все твержу и твержу в душе:
«Сердце чисто созижди во мне, Боже…»
|
Я люблю эту ночь…
Люблю эту ночь, когда уже затемно выходишь из дома с корзинкой, покрытой белой кружевной салфеткой, и в автобусе встречаешь женщин в нарядных платках – свои!
Люблю эту ночь, когда холодный туман уже стелется по земле, а звезды горят торжественней и ярче. И к нашему родному, маленькому, празднично освещенному скитскому храму течет людская река.
Люблю эту ночь, когда мы, замирая от счастья и чуть торопясь, со свечами идем крестным ходом. И, озаренные светом, так восхитительно красивы и таинственны лица твоих братьев и сестер по вере. И где-то там, впереди, уже возрадовалось, взорвалось, взлетело к небу первое, такое долгожданное «Христос воскресе!». И хочется по-детски прыгать от счастья, бежать, смеяться, обнимать всех, весь мир!
Люблю эту ночь, переполненную светом и красным цветом. Храм наш вновь молодой и новый, нарядный и чистый, полыхающий свечами, жаркий от нашего дыхания, радости и любви.
Люблю эту ночь, когда лунной тропинкой идешь мимо старых могил испить святой водицы нашего Иннокентьевского источника. И чувствуешь, как «зде лежащие» вместе с тобой радуются Воскресению Спасителя.
Люблю эту ночь, когда малые ребятишки уже спят на куртках возле канунника. А ты счастливо улыбаешься, глядя на их ангельские лица, и вспоминаешь свою первую Пасху.
Люблю эту ночь, когда, особенно нарядные, все вокруг христосуются друг с другом, и ты любишь всех, и верится, что все любят тебя, хотя и не очень-то много поцелуев перепадает тебе.
Люблю эту ночь, когда мы, весело омытые святой водой, снова поздравляем друг друга со Светлым Христовым Воскресением
Люблю эту ночь, когда, счастливые, наши батюшки снова и снова радостно возглашают «Христос воскресе!», и восторженно-громово катится по храму ответный вал: «Воистину воскресе!!!» И, кажется, даже сияющее колесо паникадила чуть-чуть качается и кружится на радостях.
Люблю эту ночь, когда струится по земле огненная дорожка с затейливо-нарядной пасхальной снедью. Батюшка Каллиник идет с кропилом, и мы, весело омытые святой водой, снова поздравляем духовного отца и друг друга со Светлым Христовым Воскресением.
Люблю эту ночь, когда она чудесно перетекает в утро, и в небе пасхальным яйцом ослепительно и жарко играет красное солнце.
Непролитые слезы покаяния
– Вы седни с тортиком…
– Так праздник…
– Какой это?
– Успения Божией Матери.
– Да?! А я и не знала. Картошку с утра копала, наработалась… Ой, ой, ой!
– Жаль, конечно. Надо было лучше в церковь сходить.
– Да-да, успення, баушка грила, – большой праздник… Так ведь не знаем ничо.
– А вы бы календарь купили, там все есть. У вас вообще-то было лет двадцать, чтоб узнать. Кто хотел – узнал…
|
– Да некода всё – внуки, дача… Ладно, подруга, с праздником!..
И бабушка в джинсах, подхватив два ведра с картошкой и помидорами, резво втиснулась в подошедший автобус.
Успение… Слово-то какое: созрел, поспел драгоценный плод, упал в руки Божии…
По дороге на свое садоводство Анна поглядывала на небо – не собирается ли снова дождь, еще недавно сутками заливавший Иркутск. Нет, день Успения выдался, как и всегда, она приметила: в природе тихость такая особая, теплота, ласковость, ни ветерка, и солнце скромное, уже по-осеннему неяркое. Успение… Слово-то какое: созрел, поспел драгоценный плод, упал в руки Божии. Вот и праздник, а не горькие похороны Богородицы: долгожданная встреча.
Прости нас, прости, Божья Матерь! То не дождь заливал в Твой пост Россию, а непролитые чадами Твоими слезы покаяния.
15 августа 2022
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.