Встреча

Ирина Крихели

Распечатать

Я не была в этой комнате 17 лет, но здесь почти ничего не изменилось. Все тот же сервант с фотографиями, все тот же стол, те же занавески на окнах. За эти 17 лет в моей жизни столько всего произошло, что, казалось, прошла целая жизнь, а здесь, в этой комнате, время как будто остановилось и замерло, здесь я снова очутилась в начале двухтысячных, когда работала патронажной сестрой и регулярно, два раза в неделю, приходила навещать мою подопечную, старую соседку и просто хорошую знакомую тетю Беллу, как я ее называла, – поэтессу Изабеллу Монину.

Я давно уже не помню, чтобы моему появлению так радовались, я была тронута до слез. Для тети Беллы, которая теперь почти не выходит из дома, равно как и для меня, которая в этом районе бывала очень редко, эта встреча была неожиданной. Из тех, которые нам преподносит Господь именно тогда, когда мы в этом остро нуждаемся. В моем состоянии внутренней растерянности и паники, когда прикованный болезнью к постели твой близкий мучается и ты переживаешь, не зная, чем можно еще помочь, что еще предпринять, чтобы облегчить дикие боли, когда все твои попытки заканчиваются ничем и ты балансируешь на грани отчаяния, эта встреча была глотком воздуха, возможностью выйти мысленно хотя бы на несколько минут из ужасного нынешнего состояния и перенестись в то время, когда я, беззаботная, приходила в этот дом, заранее предчувствуя ожидавшую меня радость от прослушивания стихов, вальсов и романсов, которые писала моя необычная патронируемая.

История тети Беллы, Изабеллы Мониной (литературный псевдоним – Ирина Кристалл), – история детей погибших фронтовиков. Она родилась в 1936 году в Харькове. Перед самой войной ее мама поехала с ней отдыхать на юг, в Гагры. Там их и застала война. Отца сразу призвали на фронт, но перед этим он смог приехать попрощаться с семьей. Их встреча произошла в Тбилиси, и больше Белла отца не видела. Он, совсем молодой лейтенант, погиб при обороне Севастополя, оставшись прикрывать последний катер.

До этого, по свидетельству его однополчанина, приезжавшего потом к вдове, за беспримерный героизм он был представлен к званию Героя Советского союза, но все документы сгорели. Остались отцовские письма, которые тетя Белла до сих пор бережно хранит. Много позже увидело свет ее пронзительное стихотворение «Папины письма», в котором, кажется, собрана вся боль детей военного поколения, потерявших отцов.

Домой возвращаться было невозможно, и мама с маленькой Беллой остались в Тбилиси, который позже стал для них вторым домом. Белла выросла, получила филологическое образование, окончила курсы редакторов при Московском полиграфическом институте. Работала редактором научно-технической литературы и лектором (читала лекции на литературные и музыкальные темы).

В ее стихах запечатлен Тбилиси того времени, шумный и радостный, запечатлен дух многонационального нашего города, дух, служивший музой стольким поэтам и художникам на протяжении многих веков.

Стихи она начала писать поздно, в возрасте более пятидесяти лет. История появления стихов необычна. У тети Беллы сильно заболела и слегла мама – инсульт. Сказались невзгоды, послевоенные полуголодные годы, тяжелая жизнь в коммуналке, гибель любимого мужа, которую она очень тяжело пережила. Как-то Анна (так ее звали) рассказывала дочери, что в то военное время шла через трамвайные пути домой и увидела на рельсах безногого фронтовика, который сидел на своей подставке и не уходил, глядя на приближающийся грохочущий трамвай.

Анна буквально в последний момент вытолкнула его из-под колес под его возглас: «Зачем теперь жить, кому я теперь такой нужен?!» Она закричала: «Да что же ты делаешь?! Да я рада была бы, чтоб мой муж вернулся с фронта, хоть такой, хоть вообще без рук без ног, но вернулся, понимаешь, вернулся!»

Инсульт у нее произошел, когда в Тбилиси шла война, когда не было ни света, ни газа, ни хлеба. Дочка исхитрялась доставать какие-то продукты и из крохотной пенсии, которую тогда очень нерегулярно выдавали и которая в купонах постоянно обесценивалась, выкроить еще средства на простейшую гигиену для прикованной к постели мамы. Спасибо соседу, который ночами стоял в бесконечных очередях за хлебом и приносил хлеб не только себе, но и им. Белла разучилась просто ходить, она все время бегала: от кровати на кухню, из кухни в комнату.

Иногда, когда хрупкой худенькой женщине было не справиться, а соседей не было дома, ей приходилось выбегать на улицу, просить незнакомых прохожих помочь повернуть маму, приподнять. И люди в то смутное время не боялись, поднимались и помогали. И в тот момент, в метаниях между мамой и кухней, керосинкой и свечками сами собой вдруг начали рождаться стихи.

Стихи необычные, полные света, тепла и радости – всего того, чего так недоставало в то время. Она запомнила то место и время, когда впервые родились несколько строчек, сначала робкие и неуверенные, потом все более четкие и стройные, звучащие, как шелест ветра и звук весеннего дождя, как красивая звучная мелодия, созданная Самим Творцом. Они приходили сами, звенели в ушах, складывались с стройную рифму, просились на бумагу. Белла стала записывать: сначала понемногу, потом почти каждый день.

Это было отдушиной, лучиком света в ее жизни. Она похудела, стала почти прозрачной, весила 40 с небольшим килограммов, потому что все, что могла раздобыть съестного, отдавала маме. Но стихи держали, лились, давали силу жить, посылали надежду. Когда тетя Белла, в бытность мою патронажной сестрой, рассказывала об этом нелегком периоде ее жизни, мне казалось это чем-то далеким, произошедшим где-то в другом измерении. И я не предполагала, что мне самой придется пройти через это, конечно, в другое, более спокойное время и имея помощников – мужа и сына, – но все же...

Стихи держали, лились, давали силу жить, посылали надежду

Мама Беллы после инсульта прожила еще четыре года благодаря самоотверженности дочери и стихам, которые держали, не давали скатиться в бездну мрака и отчаяния.

Стихи Изабеллы Мониной публиковались в «Закавказских военных ведомостях», в альманахе «Музыка слова», альманахе «На холмах Грузии», журнале «Русский клуб» и других. Был выпущен сборник «Поэзия, которую пою». Позже она стала писать романсы и вальсы, многие из которых посвящены и подарены непревзойденной царице грузинской сцены, народной артистке СССР Нани Брегвадзе.

Нани Брегвадзе

А сейчас тетя Белла, забыв, где у нее был записан мой телефон, еще раз просит его назвать, говоря: «Надо обязательно записать, чей телефон, чтоб не забыть. Память уже не та». Я называю ей номер и говорю: «Ира». «Нет», – она улыбается мне и записывает «Иронька». И от этого горло перехватывает спазм: меня давно уже никто так не называл. Только мама, но она, к сожалению, после инсульта потеряла способность не только двигаться, но и говорить.

Я благодарю Бога за такую милость и к ней, и ко мне, за эту встречу и верю, что еще приду в этот дом.

На прощание тетя Белла читает мне свое новое стихотворение, дающее душе какую-то особую тишину, свет и умиротворение.

Слава Богу за все!

Д. Вепхвадзе «Старый Тбилиси». 2012 г.

Ностальгия

Вы с Родиной своею не расстались!
Она смутит размеренные сны
Дыханьем гор, где снег почти растаял
Фиалкой зябкой у сосны...
Вас приласкает милым «генацвале»,
«Цицинателу» нежно напоет,
Вмиг прошлое столпится перед вами...
И так – все ночи напролет.
И ваши детские шаги в Манглиси,
И гордых рек щемящий колорит,
И благодать осеннего Тбилиси –
Все, обступив, заговорит:
– К белесой платине литых платанов
Неравнодушно солнце. Там – светло!
– И «цисарткела» в бисере фонтанов
Танцует под распевы слов.
– Там слов распевы радугу вобрали
И, одаряя, излучают свет.
– Сирень и зелень в звуках «Ци-нан-да-ли».
Свеж Нины Чавчавадзе след!
На фоне Джвари, разжигая просинь,
Стоял поэт. Там замер этот миг!
– Касаясь звезд игрой многоголосий,
К вам древность обращает лик...
Пусть день ваш впечатленьями расцвечен,
Той дивной муки неразрывна нить!
И рук тоски, что тянутся под вечер,
Вам не унять, не отклонить.
И с прежнею землею не расстаться!
Она вскружит обыденные сны
Феерией отточенного танца
Под водопадный гул весны.