В своем преклонении пред знанием, пред наукой люди часто забывают, что наука – еще не мудрость, что она может привести человека к отступлению от Бога и может оказаться бессильной пред напором страстей и чувственности. Ведь кто хоть сколько-нибудь наблюдал за жизнью души своей, тот должен откровенно сознаться, что так часто наш рассудок своими софизмами лишь оправдывает нашу падающую волю. Положение «знание есть добродетель», это положение теперь нуждается в существенной оговорке. Эту оговорку на основании проникновения в глубину человеческого сознания сделал апостол Павел.
По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих (Рим. 7: 22–23).
Между знанием и добродетелью лежит великая бездна греха. Мудрость в объединении знания и добродетели, а путь к этому один – преодоление бездны, преодоление греха. Путь мудрости – путь подвига, и этот подвиг двоякий: борьба с невежеством и борьба с грехом. Вот почему в слове Божием и у святых отцов мудрость оценивается не столько по критериям логическим, сколько по критериям нравственным.
Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью. Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская… Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна (Иак. 3: 13–15, 17). Истинная мудрость религиозна, и никакое религиозное познание невозможно без очищения сердца.
Из глубокой древности церковной, из II века доносится рассуждение Феофила Антиохийского: «Если ты скажешь: покажи мне твоего Бога, то я отвечу тебе: покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего Бога. Покажи, что очи души твоей видят и уши сердца твоего слышат. Ибо как телесные глаза у зрячих людей видят предметы этой жизни и усматривают различие, например, между светом и тьмой, между белым и черным, между безобразным и красивым… или как уши различают звуки, подлежащие слуху – резкие, тяжелые или приятные; так точно есть уши сердца и очи души, чтобы видеть Бога. И Бог бывает видим для тех, кто способен видеть Его, у кого именно открыты очи душевные. Все имеют глаза, но у иных они покрыты мраком и не видят солнечного света. И хотя слепые не видят свет солнечный, все-таки существует и свет, а слепые пусть жалуются на самих себя и на свои глаза. Так и у тебя, друг мой, очи твоей души помрачены грехами и злыми делами твоими. Человек должен иметь душу чистую, как блестящее зеркало. Когда на зеркале есть ржавчина, то не может быть видимо в зеркале лицо человеческое: так и человек, когда в нем есть грех, не может созерцать Бога. Итак, покажи ты себя самого, не прелюбодей ли ты, не блудник ли ты, не злоречив ли, не гневлив ли, не завистлив ли, не надменен ли, не горд ли, не буен ли. Ибо Бог не открывается тем, кто это делает, если наперед не очистят себя от всякой скверны» (К Автолику, I, 2).
Перейдем в VIII век и возьмем «Творения иже во святых отца нашего аввы Исаака Сириянина, подвижника и отшельника, бывшего епископа христолюбивого града Ниневии». У этого великого богослова и глубокомысленного философа мы найдем такие речи: «Может быть, ты думаешь, что такое духовное ведение приобретает кто-либо душевным ведением? Не только невозможно сим душевным ведением оное принять духовное, но даже нет возможности ощутить его и чувством, или сподобиться его кому-либо из ревностно упражняющихся в ведении душевном. И если некоторые из них желают приблизиться к оному ведению Духа, то пока не отрекутся от сего душевного и от всяких изворотов его тонкости, и многосложных его способов и не поставят себя в младенческий образ мыслей, дотоле не возмогут приблизиться, хотя мало, к ведению духовному. Напротив того, великим препятствием бывают для них навык и понятия душевного ведения, пока не изгладят сего мало-помалу. Оное ведение Духа просто и не просиявает в помыслах душевных. Пока разум не освободится от помыслов многих и не придет в единую простоту чистоты, дотоле не возможет ощутить оного духовного ведения… Оного духовного ведения никто не может приять, если не обратится и не будет как дитя… обретается оно не делами помыслов, но может быть вкушаемо по благодати. И пока не очистит себя человек, не имеет он достаточных сил и слышать о нем, потому что никто не может приобрести оного изучением. Если ты, чадо, достигнешь чистоты сердца, производимой верою в безмолвии от людей, и позабудешь знание мира сего, так что не будешь и ощущать его, – то внезапно обретется пред тобою духовное ведение, без разыскания о нем» (Слово 49).
Так, по разуму отцов Церкви, истинная мудрость неотделима от нравственного совершенствования человеческой личности. Забвение этих простых и понятных истин и уподобляет человечество мудрецу Соломону под старость. Заботясь о просвещении ума, теперь считают излишней борьбу с грехом, и мудрость ниспадает в бездну нравственного разврата. Теперь так охотно встречают все речи о расширении учебных программ, но обыкновенно все воспитательные приемы подвергаются осуждению в нашей прессе с огнем священного негодования.
Святой Андрей Критский своей краткой антитезой «рачитель премудрости – рачитель блудных жен и странен от Бога» ставит серьезное возражение современному узко интеллектуалистическому направлению обучения и всего миросозерцания, указывая на злые плоды рассудка, отрешенного от нравственного подвига борьбы с грехом.
Из книги священномученика Илариона (Троицкого) «Христианства нет без Церкви».
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.