Главная > Журнал > Семья > Тепло человеческих сердец

Тепло человеческих сердец

Инна Богородицкая

Распечатать

«Книжкин дом»

Нина Георгиевна проработала в библиотеке 30 лет. Мы познакомились совершенно случайно, на общем мероприятии, посвященном юношеской литературе. Всегда очень любила ее слушать. Спокойный голос, гладкие, аккуратно уложенные пшеничные волосы. Неизменная блузка и юбка-карандаш. Мы часто говорили с ней о том, что нам просто нравится находиться в библиотеке, разглядывать книжные корешки, вдыхать запах книг, наслаждаться тишиной и покоем, просто смотреть на улицу из библиотечного тепла и уюта. Однажды она мне рассказала историю своей жизни. И историю своей любви к библиотеке.

Она была совсем еще маленькой девочкой, второклассницей, а натерпелась к тому времени уже много горя. Ей не было и шести, когда от тяжелой болезни умерла мама, а совсем вскоре трагически погибла бабушка. Отец сильно запил и из своего нового окружения нашел себе боевую подругу, которая в количестве и качестве потребляемого горячительного ничем ему, крепкому мужику, не уступала. В доме начался ад. Почти каждый день скандалы, крики. Любвеобильные молодожены редкий день не кидались друг на друга с ножами. И все на глазах у Ниночки. Пьяная мачеха частенько пробиралась в школу и каким-то образом умудрялась съедать ее завтрак. Нина стойко молчала, ей было стыдно признаться одноклассникам в семейном беспределе. Все выяснилось, когда она упала в обморок от истощения. И обследование показало, что девочка просто на грани жизни и смерти. Какое- то время малышка лежала в больнице, потом долечивалась в санатории. Немного окрепла. Но после возвращения домой все опять началось с новой силой. К тому же, ее начали поколачивать.

Именно тогда она поняла, что у нее появился друг, и что Бог услышал ее и послал помощь

Чтобы дождаться, пока отец с мачехой заснут крепким пьяным сном, Нина привыкла бродить по улицам, иногда зависала у подруг. Но она стала нелюдимой и найти подругу было сложно, а рассказать о своей боли и того сложнее. И вот однажды бродила она по уже темной осенней улице и увидела освещенные окна библиотеки. Потянула на себя тяжёлую дверь и оказалась в тихом светлом коридоре. Прошла к первой же комнате. Дверь была открыта, и Ниночка робко заглянула внутрь. За столом сидела немолодая женщина в строгом костюме, кругом стояли полки с книгами, пахло клеем и комнатными растениями. Только сейчас она вспомнила, что приходила сюда с классом. На какой-то праздник книги. Но это было весной, днем. И она не сразу узнала это место. Женщина посмотрела на девочку, улыбнулась, пригласила пройти. Расспросила, что она любит читать, какие ей нравятся книжки. Уже через полчаса Нина сидела рядом с Ольгой Ивановной (так звали женщину), болтала с ней как со старой знакомой. Только когда Ольга Ивановна задала вопрос о семье, Ниночка запнулась, залилась краской, помолчала, а потом кинулась к Ольге Ивановне на шею, расплакалась, дрожа от собственной смелости и одновременно радости выплеснуть все то, что уже невозможно было держать в себе такому маленькому ребенку. Про гнусную папину жену, мучительные бессонные ночи, страх, тоску и невозможность вернуть маму, бабушку. Про все. Именно тогда она поняла, что у нее появился друг, и что Бог, у Которого она просила по ночам чуда, услышал ее и послал помощь. Ольга Ивановна выслушала малышку. Лицо у нее было серьезное и сосредоточенное. В ту ночь она забрала Ниночку к себе, уложила ее спать на мягком диване, напоила душистым чаем. В школу наутро Нина не пошла, потому что ближе к утру у нее поднялась температура, начался бред. Пока Ольга Ивановна была на работе, с ней сидела ее соседка, веселая и говорливая Михайловна. Она следила, чтобы ребенок был в порядке. А через неделю прямо домой к Ольге Ивановне приехала мамина старшая сестра Вера, долго обнимала Ниночку, ужасаясь ее худобе, плакала, вспоминала сестру и утешала Нину. Она осталась жить с Ниночкой. Отца лишили родительских прав, мачеха испарилась в неизвестном направлении. Но это все Нина узнала уже потом. А пока она отдыхала от ужаса последних месяцев со своей тетей и Ольгой Ивановной. В ее жизнь вошли важные и хорошие люди. А вместе с ними книги. Она прибегала теперь в библиотеку, как в самый родной дом. Помогала Ольге Ивановне с работой. Она выучилась, как лечить книжки, как пользоваться каталогом и даже, что посоветовать ребятам, которые пришли в библиотеку за книжкой. Конечно, и сама Ниночка читала запоем. Для нее не было никаких сомнений, чем заниматься в жизни. Любовь к этой тишине, этим запахам поселилась в ее сердце навсегда. И сразу после учебы она пришла в ту же самую библиотеку. И поработала с Ольгой Ивановной несколько лет, пока ее с сожалением не проводили на пенсию. Нина Георгиевна очень внимательно смотрит на своих читателей. Старается угадать то, что скрыто от посторонних глаз. Это привычка с детства. Ничего не поделаешь! А может, это и есть настоящий профессионализм. У нее два сына и две звонкие внучки. Хорошая дружная семья. Одну внучку зовут Ольга, в честь Ольги Ивановны. Ей пять лет. Она уже читает. И очень любит помогать бабушке в «книжкином доме».

Мачеха

Мать умерла, когда я заканчивал второй класс. Опухоль мозга. Я особо не понимал, что происходит. Родители меня отправили к бабушке. Мама по телефону звонила и все плакала. Спросит, как учусь, пауза, потом голос скомканный. Я догадывался, конечно, но у бабушки жилось мне вольготно. И я не волновался особо. Только сны иногда снились тревожные. Маму любил я нежно, до боли. А вижу во сне улицу, много людей. Идут, перемешиваются, путаются. Толпы людей. Вот мама моя. Совсем рядом она, хочу догнать. А она исчезает в толпе. Так и случилось. На похоронах много народу собралось, знакомого и незнакомого.

Тетя Рита подвела меня к маме: «Простись, малыш». Я клюнул маму носом в белый лоб. И не узнал ее. Не моя мама. Старая и бледная. А моя мамочка другая была. Веселая, щедрая, худенькая, подвижная. Голос звонкий, детский. Придумал я себе, что это не конец, не умерла она. И я ее встречу еще. Не раз. И это помогало мне жить. Подойду к ее любимому креслу, сяду в него, глаза закрою. Так и есть. Сейчас вот придёт моя мама. Спросит: «Что грустишь, сынок. Не хочешь чего?»

А потом и стала ходить к нам Надя. Немолодая, неинтересная совсем, нескладная. Придет, молчит, сразу за уборку. Полы вымоет, посуду перемоет. Стирка, глажка. С отцом тихая, полслова скажет, глаза опустит и снова работает по дому. Со мной приветливая была. Всегда с гостинцем. Но никогда не нахваливала, что приносит. Положит на стол, глянет на меня, улыбнется, глазами покажет, мол, тебе, гляди, подарок. Я ее сторонился. Зачем повадилась? Кто? К чему?

Тут Надя и переехала к нам. И сразу полегчало от ее тепла и уюта

А тут отец сильно заболел. Он после мамы устроился на еще одну подработку. Да, видно, не выдержал. Спину и сломал. Так сказал мне. Врачи, массажи, анализы, деньги, прорва денег. Совсем стало неуютно в доме. Голодно. Тут Надя и переехала к нам. И сразу полегчало от ее тепла и уюта. Отца подбодрит. Меня приласкает. Сядет со мной за уроки. Не ругает, не ворчит. А только смотрит и хвалит: «Вот, какой ты умный мальчик вырос. Я бы и не догадалась. Точно все решил». Полюбил я Надю. Чего, думаю, раньше ее избегал. Хорошая она. Отец на поправку пошел. Подошла ко мне однажды Надя с тихим разговором. Высыпала передо мной все мамины фотографии. Выбери, говорит, самую любимую, на портрет для своей комнаты. Я указал на ту, где мама моя смеется. Любимую. А она мне сказала, что знала, на какую я ей укажу.

Вот так и вырастила меня Надежда, тихая и добрая. И только недавно, лет пять назад, когда внука своего в школу отправляла, попросила меня задержаться на минуту.

Взяла за руку и сказала: «Очень трудно мне было в семью вашу входить. Не жаловали меня. И ты волчонком смотрел. Плакала, мучилась. А сейчас ни о чем не жалею. Какой ты у меня хороший и любимый мальчик вырос. И внуки. Я не одинока. Люблю вас. Больше жизни».

Вот такая наша Надя!

Татуированная Мадонна

Есть такие женщины, которые, кажется, специально рождены, чтобы быть мамами. В них все как будто направлено из самой глубины. Отдающие тепло руки. Они летают, касаясь, привлекая, успокаивая. Взгляд, выражающий заботу, любовь. Она обнимает своего ребенка и так же обнимает чужого, смотрит на него, ласкает его. Она всегда внимательна и сосредоточена, и в то же время она мягкая, нежная. Она не кричит на ребенка, а тихо его уговаривает. Она терпеливо и сосредоточенно объясняет ему этот мир. И ребенок это чувствует и принимает. Он некрепкими ножками ступает вокруг мамы, касаясь, держась за неё, за её одежду, руки. Он оглядывается по сторонам, стремясь увидеть, узнать и постичь все, что его привлекает. И он спокоен в своей хрупкости, потому что над ним эти руки и эти глаза. Таких женщин немало. И они живут в разных местах земли. И выглядят по-разному. Их можно встретить в парке, в храме, в любом месте. Однажды я встретила такую маму в автобусе в самом центре Мюнхена. Её волосы были выкрашены в яркий розовый цвет, а по рукам струились узоры татуировок. И она сидела у окна автобуса с младенцем на руках, а другой малыш, только начавший ходить, приник к окну. И эта татуированная Мадонна терпеливо что-то рассказывала малышу, показывая на проплывающие мимо дома, проезжающие машины. Что она рассказывала? Не знаю, но ее глаза так же нежно и любовно смотрели на белую головку её сына, а рука гладила второго ребеночка. Под глазами лежали тени, было видно, что она утомлена. Но любовь не устает. И это было очевидно. По мокрому стеклу стекали капли дождя, оставляя неровные и замысловатые скрещенья. А между ними тремя как будто затих мир. И летали ангелы.

Есть такие женщины, которые, кажется, специально рождены, чтобы быть мамами

Может, мир держится, потому что такие женщины не перестают рождаться. Руки не устают оберегать, ласкать, поддерживать. А глаза светятся тихой любовью, которую ничто не может разрушить. Любовью Пресвятой Богородицы к нашему миру.

Инна Богородицкая 15 сентября 2021

Издательство
Сретенского монастыря