Книга поможет детям ощутить великую любовь Бога к человеку и проникнуться верой в Его всемогущество и милосердие.
Святитель Иларион на Соловках
Одним из святых, прославленных Церковью, который прошел через ужасы Соловецкого лагеря, был священномученик Иларион (Троицкий), небесный покровитель нашей обители. Сегодня, в день обретения его мощей, предлагаем фрагменты из беседы иеромонаха Афанасия (Дерюгина) с прихожанами о Соловецких новомучениках.
Сначала расскажу о том, что из себя представлял Соловецкий лагерь. Монастырь закрыли в 1920 году, при этом полностью изгнать оттуда монахов не получилось. Дело в том, что Соловки представляли собой потрясающее инженерное сооружение, некоторые элементы были построены еще в XVI веке. А в начале XX века там была даже своя электростанция, и властям приходилось мириться с тем, что какая-то часть монахов осталась на острове и продолжала обслуживать эти инженерные сооружения, и поэтому жизнь монастырская в том или ином виде продолжалась.
В 1923 году там был устроен Соловецкий лагерь особого назначения, сокращенно – «СЛОН», поэтому символом лагеря было изображение слона. И он просуществовал 10 лет – до 1933 года, и долгое время это был единственный большой лагерь в Советском Союзе, и поэтому через него прошла немалая часть наших новомучеников.
Время на самом деле было очень интересным, потому что сочетались очень разные вещи. С одной стороны, это все-таки были первые годы советской власти, и это еще не 1937 год, когда работала просто машина по физическому уничтожению людей. И жизнь в Соловецком лагере была во многом разнообразной: там были какие-то культурные мероприятия, заключенные устраивали свой театр, издавали свой журнал, к священнослужителям относились очень лояльно. И таких, как бы это ни звучало, комфортных условий для священников, как на Соловках, ни в одном другом месте заключения в Советском Союзе не было.
При этом, конечно, это был, разумеется, исправительный лагерь со всеми вытекающими отсюда последствиями. И сохранилось немало разных воспоминаний о том, какие страшные издевательства приходилось претерпевать заключенным. Например, там «ставили на комарики» – заключенного раздевали полностью, привязывали к дереву, и его по сути заживо съедали комары. Кто был на Севере, те представляют, какие там жуткие комары, человек в страшных мучениях проводил дни и потом погибал.
В собор новомучеников Соловецких входит около 70 человек – те святые, которые были в Соловецком лагере. Притом, если мы посмотрим их жития, то далеко не все реально были в Соловецком монастыре. Дело в том, что лагерь включал в себя не только сами острова. В Соловецкий лагерь особого назначения входила целая система мест заключения, располагавшаяся как на Соловках, так и вокруг на берегу моря. И поэтому, например, святитель Афанасий Ковровский, священноисповедник Роман Медведь входят в собор Соловецких новомучеников, хотя были не на самих Соловках, а в тех частях лагеря, которые были на берегу.
|
Как сейчас люди попадают на Соловки? Едут поездом до города Кемь и оттуда на корабле – до Соловецких островов. То же самое было и тогда. Только ехали в товарных вагонах, и так как навигация на Белом море очень небольшая – в конце мая начинается и в конце сентября заканчивается, а тогда зимы были более суровы, то заключенным нередко приходилось в Кеми, в специальном Кемском пересыльном пункте, ожидать месяцами. Одним из тех, кто там погиб, был священномученик Василий Надеждин.
В Кемском пересыльном пункте произошли две истории, связанные со священномучеником Иларионом (Троицким). Первая история связана со смертью Ленина. Он умер зимой 1924 года, и как раз священномученик Иларион в это время отправился в свое первое заключение на Соловки и в Кеми ожидал начала навигации. День смерти Ленина был объявлен государственным трауром, и всем заключенным было велено встать и почтить его память минутой молчания. Священномученик Иларион не подчинился приказу и остался лежать на нарах, и другие заключенные, может быть, не такие смелые, говорили ему: «Владыка, ну мы все понимаем, но все-таки встаньте: узнают – будут проблемы». А владыка, лежа на нарах, сказал: «А вот представьте себе, отцы, какая сейчас в аду радость, как бесы радуются – сам Ленин к ним пришел».
Священномученик Иларион не подчинился приказу и остался лежать на нарах
А еще одна история, связанная с священномучеником Иларионом, – это Пасха 1926 года. Владыку после нескольких лет заключения на Соловках отправляли на материк, в Ярославской тюрьме его пытались переубедить в том, чтобы он пошел на сотрудничество с властями. И когда не переубедили, снова отправили на Соловки. В Кеми он ожидал начала навигации, и там их застал праздник Пасхи. Владыка Иларион вместе с еще одним епископом, владыкой Нектарием (Трезвинским) и священником Павлом Чехрановым, который оставил воспоминания, совершил там пасхальное богослужение. Понятно, что наизусть, потому что книг у них никаких не было, и служили они в недостроенной пекарне. Каким-то образом выбрались из барака ночью, зашли в пекарню недостроенную, встали спиной к стене, по воспоминаниям отца Павла, как будто на клиросе, и полностью наизусть совершили полунощницу Великой Субботы и пасхальную утреню с пасхальным каноном.
И вот отец Павел это вспоминает: «Белое море с белым ледяным покровом, балки для пола, на которых мы стояли, как на клиросе, страх быть замеченными надзором. И все же сердце дышало радостью, что пасхальная служба совершается нами, вопреки строгому приказу коменданта. Днем, по случаю праздника, я пригласил владыку Илариона на кофе в свой барак. Но пили его в комнате канцелярии хозяйственной части, пустующей по случаю праздника. Владыка удивился моей смелости и изобретательности. Кофе – с халвой, с кусочками кулича, который был прислан Кемским духовенством для всех нас».
Очень важная черта многих новомучеников – они знали наизусть огромное количество богослужебных текстов. Не специально их заучивали, а просто настолько их любили, настолько жили богослужением, что сами по себе их запоминали, и это давало им возможность в заключении в отсутствии книг совершать богослужения.
После заключения в Кемском пункте люди попадали на Соловки. Согласно воспоминаниям, один из наиболее лютых надзирателей, когда очередная группа заключенных выгружалась из корабля на Соловках, там же несколько человек расстреливал, просто чтобы понимали, куда попали. Насколько сочетается то, что происходило там: безумная жестокость человеческая и удивительная святость святых новомучеников!
В Соловецком лагере у духовенства были особые права, еще раз говорю, это уникальный случай: священнослужителям разрешали не стричь волосы и не брить бороды, они носили подрясники, они жили отдельно и трудились не на самых тяжелых работах, в основном трудились в канцелярии, были счетоводами и так далее. Лагерное начальство им доверяло, понимая, что по сравнению с уголовниками и убийцами священнослужители – это те, кому точно можно доверять, кто не обманет, не обсчитает, будет свою работу выполнять честно.
Один из начальников лагеря, который довольно долгое время там трудился, по фамилии Эйхманс, говорил: «Попов и генералов все равно не перевоспитаешь». И поэтому относился к ним довольно лояльно. В СЛОНе позволяли такие вещи, которые в других лагерях были невозможны. И поэтому, если сравнивать с другими заключенными, часто жизнь была в каком-то плане проще – была возможность хотя бы сохранять свое священство и монашество. На острове монахам Соловецкого монастыря в самой обители служить, конечно, не разрешали, но им была дана для богослужений небольшая церковь – храм в честь преподобного Онуфрия Великого, который располагался на монастырском кладбище. Оставшиеся монахи ежедневно совершали там богослужения утром и вечером, и заключенным священнослужителям разрешали участвовать в этих богослужениях.
Все духовенство, которое было в заключении, служить не могло, потому что одновременно там могло быть около пятисот человек епископов, священников, других священнослужителей. Храм был очень маленький, и поэтому часть священнослужителей пела на клиросе, а часто просто молилась в храме. Интересно, что там было два клироса. Один составляли соловецкие монахи, и они пели соловецкими распевами, то есть знаменным, по крюкам, строго, и следили за тем, чтобы эти соловецкие традиции сохранялись, в том числе в плане церковного пения, даже в таких, казалось бы, неподходящих условиях. А второй клирос оставляли епископы, священники и заключенные, которые пели так, как привыкли.
Интересно, что священномученик Иларион пел именно в Соловецком клиросе, то есть он старался подстроиться под традицию монастыря, где он оказался, и петь так, как принято там. Регентом там был некий монах Мартин, и поэтому священномученик Иларион свое пение называл «подмартынивал», то есть подпевал отцу Мартину. Это на самом деле тоже важная черта церковности, известно же, что в чужой монастырь со своим уставом не суйся. И владыка Иларион в этом плане был последовательным: раз он в Соловецком монастыре, он подчиняется традициям Соловецкого монастыря.
В какой-то год, точно непонятно какой год, власти разрешили принять участие в пасхальной службе всем желающим. Эти воспоминания есть в книге Бориса Ширяева «Неугасимая лампада». Он пишет, что храм был не просто переполнен, а люди стояли вокруг него по всей территории, где можно было стоять. Возглавлял эту службу, по этим воспоминаниям, владыка Иларион, наш небесный покровитель, и служба была совершенно особой: все почувствовали, что, несмотря на все условия лагеря, Церковь жива.
Возглавлял пасхальную службу владыка Иларион, и служба была совершенно особой: все почувствовали, что, несмотря на все условия лагеря, Церковь жива
Когда богослужения запрещались, а это случалось уже в последние годы лагеря, все равно заключенные умудрялись что-то придумывать. Например, за участие в тайных богослужениях кого-то даже отправляли в карцер. В таком карцере побывал отец Василий Гундяев, дедушка нашего Патриарха Кирилла.
Много воспоминаний о владыке Иларионе из этого Соловецкого периода заключения. Несмотря на нечеловеческие условия, присутствие духа он не терял. Например, как-то раз на Соловки прислали двух священнослужителей, у которых была разная вина, но им дали одинаковый срок. И когда об этом владыка Иларион узнал, прокомментировал этот факт словами из огласительного слова святителя Иоанна Златоустого, он сказал: «Вот советская власть! Приемлет пришедшего в последний час, якоже делавшего от первого, и дела приемлет, и намерения целует».
А в другой раз прислали священника довольно молодого, и владыка спросил:
– За что, батюшка, Вас арестовали?
– Да понимаете, я стал совершать богослужения на квартирах, молебны служили, стали чудеса происходить. Вот три года Соловков мне дали, – без ложной скромности сказал батюшка.
И владыка сказал:
– Ну, за чудеса три года маловато Вам дали. Советская власть что-то недосмотрела, надо было побольше дать, – таким образом тоже намекнув этому батюшке, насколько нескромно было рассказывать о чудесах по его молитвам.
И, конечно, наиболее важно для нас из истории лагеря – это истории Соловецих новомучеников.
История, которая тоже описана в книге Бориса Ширяева «Неугасимая лампада», – со спасением лагерного надзирателя Сухова. Этот самый Сухов, как я уже сказал, для устрашения расстреливал несколько человек, которые пребывали на Соловки. И вот в начале весны Сухов вместе с другими представителями лагерного начальства отправился в море на рыбную ловлю или еще для чего-то. Лед уже сошел, но на Белом море есть явление – местные его называют «шуга» – это когда мелкие-мелкие льдинки собираются и плавают по морю группой мелких льдин. И если лодка в них случайно попадет, то это всё: верная гибель, потому что они ее окружают полностью, вырваться оттуда невозможно, и вместе с этой шугой лодку уносит куда угодно, и спастись невозможно. И вот с берега видят в бинокль, что Сухов на лодке вместе с другими надзирателями попал именно в такую шугу, и очевидно, что это верная смерть.
Священномученик Иларион вместе с другими заключенными берет лодку и отправляется в море, чтобы спасать своих надзирателей, которые в любую секунду могли их убить.
Священномученик Иларион вместе с другими заключенными берет лодку и отправляется в море, чтобы спасать своих надзирателей, которые в любую секунду могли их убить
Оставшиеся на берегу надзиратели говорят, что нельзя заключенным уходить в море без разрешения начальства и без охраны. А владыка Иларион ответил: «Охрана вся там, в море, начальство – в море, а от охраны мы не отказываемся, хотите, давайте с нами». Но никто не пошел с ними в море. И, по-моему, чуть ли не целые сутки провели они в море, спасая этого Сухова, и в итоге спасли его и вернули всех погибающих, кто был в той лодке, целыми и невредимыми. Это на самом деле очень ярко показывает настоящее христианское отношение.
Мы видели из эпизода со смертью Ленина, как владыка относился к советской власти, а из этого эпизода мы видим, как владыка относился конкретно к людям, даже представителям этой власти, даже самым, казалось бы, потерявшим человеческий облик. А относился по-христиански, с любовью. И это, наверное, самый главный завет новомучеников Соловецких –разделять заблуждения человека, ложь, которую он проповедует, и личность самого человека, к которому в любом случае должны относиться по-христиански.
|
Или вот воспоминания о еще одном новомученике – священномученике Максиме (Жижиленко). Он был прославлен сравнительно недавно. Его главная вина заключалась в том, что, будучи в Москве врачом в Таганской тюрьме, он при этом тайно был епископом. И когда это стало известно, то, разумеется, его сразу же арестовали и отправили в Соловецкий лагерь, где он также стал врачом, потому что это дело он знал. На Соловках была эпидемия тифа, и вот что об этом святом враче рассказывают: «Смертность была чрезвычайно высокая, до 30 процентов. И только в одном отделении, которым заведовал доктор Жижиленко, смертность не превышала 10 процентов. Каждого вновь поступающего врач-епископ исследовал подробно. Первая запись в истории была подробной, кроме основного диагноза, всегда писал сопутствующие и давал подробные заключения о состоянии всех органов. Его диагнозы были всегда точны и безошибочны, притом понятно, что никакого оборудования медицинского не было. После первого осмотра владыка относился к больным, как могло казаться, очень небрежно, осматривал их буквально по полминуты и мог пройти мимо, так что они даже жаловались. Но при этом иногда вдруг останавливался перед какой-нибудь койкой и тщательно исследовал пациента, меняя назначение – это означало, что наступило серьезное ухудшение, на которое сам больной еще не жаловался. Умирали всегда на его руках. Казалось, что момент смерти был ему известен. Даже ночью он всегда приходил в отделение к умирающим за несколько минут до смерти. Каждому умирающему закрывал глаза, складывал руки на груди крестом и несколько минут стоял молча, не шевелясь. Очевидно, что он молился. Меньше, чем через год все его коллеги поняли, что он был не только замечательный врач, но и великий молитвенник».
Большая часть заключенных после окончания срока на Соловках или возвращалась к своему служению, или получала дальнейшие сроки и была в итоге расстреляна.
В завершение я еще хочу отметить интересный момент, который мне кажется всегда очень важным, когда говоришь про новомучеников, –абсолютно бесправные заключенные и лагерные надзиратели, начальники: сейчас имена последних забыты, а имена мучеников сохранятся в Церкви навсегда. И это еще раз показывает, что верность Христу всегда будет в выигрыше, даже если говорить о какой-то земной славе.
Дай Бог нам тоже быть верными Христу, неизвестно, что еще нам придется пережить, и пример новомучеников в этом плане для всех нас очень полезен.
23 июля 2025
Размер пожертвования:
рублей
Пожертвовать
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.