Главная > Журнал > Святые и подвижники благочестия > Только возжелай Богу послужить, и Он всё устроит. Часть 2

Только возжелай Богу послужить, и Он всё устроит. Часть 2

Ольга Орлова

Распечатать

Продолжаем рассказ памяти новопреставленной матушки Георгии (Щукиной), знаменитой Горненской игумении священного града Иерусалима, – о ее долгожданном поступлении в монастырь и перипетиях монашеского бытия при богоборческой советской власти. И все-таки прежде всего – о милостях Божиих к желающим послужить Господу и Пресвятой Богородице, Церкви Христовой Святой.

Под Покровом Владычицы Девы

В Пюхтицу Валя Щукина поступила в 1949 году. Игумения Рафаила (Мигачева) сразу же назначила ее своей келейницей. Хотя тогда деление на послушания было условно, рабочих рук не хватало, работы уйма: скотный двор – лошадки, коровки; посевные площади – огороды, теплицы. Трудников тогда не было, да и техники никакой. Сестры сами пахали, боронили, жали, косили... И в самой обители – нескончаемые хлопоты. В хлебной стояла огромная квашня, втроем месили. Также и в просфорной. Руки как от мороза краснели – так много приходилось раскатывать тесто.

Матушка Георгия вспоминала, как ее тут же после поступления в обитель еще и на клирос петь поставили, а вскоре благословили и воскресной службой управлять, чередуясь с тогдашним регентом старенькой монахиней Ангелиной.

Дело было зимой. Сестра, что была стряпчей на кухне, простудилась и заболела. Матушка игумения благословила Валю еще и готовить, пока та не поправится. А варили тогда на всех сразу в одном огромном котле на живом огне. И вот приготовить успеть надо, а там еще и на клиросе матушка Ангелина ждет... Валя в ужасе смотрит на котел, а он всё никак не закипает – дрова тогда были наперечет. Бросилась к сестре экономке:

– Мать Анна, благословите несколько полешек взять, расшевелить, чтобы у меня котел закипел. Мать Ангелина просит, чтобы на клирос хоть к Херувимской подойти, у нее сил нет.

Сбрасывает фартук – и на клирос. Только пауза – снова к котлу

А под котел тогда не то что деревяшки, а вообще иголочки от ели собирали, подсыпали потихонечку совочком. Но экономка пошла навстречу, и вот Валя подбросила сходу одно, другое, третье поленце, глядь: в котле и пузырьки пошли. «Ага, закипает!» Сбрасывает фартук, и пока сестры еще в трапезную не пришли, стремглав на клирос. Только пауза – снова к котлу. Так и приходилось метаться.

Сестринские «шабашки»

Помимо прочих многих послушаний, еще и дров запасти надо было, и не только для монастыря. И в хлебную, и в просфорную, и в храм, и в игуменский корпус, и в богадельню, и в священнический дом… Но еще и от уполномоченного было распоряжение: сдать государству норму – столько-то кубометров дров ежегодно. Вот тут сестры и надрывались, часто на себе таскали дрова. Из леса идут, и каждая «шабашку» тянет – так они дровишки называли. Только уж совсем тяжеленные бревна на лошадке возили, – но живность тоже надо было беречь, не перегружать, скоро весна, а там и посевная. Хотя все равно по нескольку рейсов за дровами до обеда и после делать приходилось; сестры сами грузили, разгружали поклажу.

Матушка Георгия вспоминала: рано-рано встанет, только лишь управится со своими келейными обязанностями, а матушка ее уже и окликает:

– Валя, иди помоги, рук не хватает у сестер. Скоро снег начнет таять, и Великий пост грядет, надо побыстрее норму эту сдать.

А тогда еще на всех и одежды теплой не хватало. Так что бежишь, шустро за всё хватаешься, чтобы еще и не замерзнуть. Сестры и сосны валили сами, потом все сучки обрубали, распиливали на равномерные болванки, поднимали на телегу и везли в монастырь. Порою управлявшая лошадкой сестра и не садилась на облучок, вела под уздцы изнемогшее животное. Бывало, что стволы толстенные попадались, их тогда надо было при валке поддерживать кольями с одной из сторон, еще и специально сани наклоняли, чтобы подпиленное дерево сразу на них уложить. Не женская всё это работа. Опасная. Еще и спешить приходилось, так как все эти кубометры можно было вывезти только по снегу, пока зима на дворе.

«Царица Небесная Сама здесь Хозяйка»

Как-то возвращается Валя в монастырь, видит, у игуменского корпуса машина стоит, легковая... «Гостей вроде не ждали». Пробежала черным ходом, а матушка игуменья торопит:

– Валя, быстренько переодевайся. Приехал отец наместник из Печор, надо сейчас обед подавать. Помогай мать Ефреме на стол накрывать.

Мать Ефрема была старшей келейницей, тоже в игуменском корпусе жила, всеми бытовыми делами управляла. Валя быстро переоделась, забегала, вся раскрасневшаяся с мороза к отцу наместнику под благословение подошла. Тот благословляет и интересуется:

– А что это сестричка Валентина такая красненькая?

– Отец архимандрит, помолитесь, – матушка игуменья вздыхает. – Валя – моя келейница, и в игуменском послушание ответственное: надо и снег расчистить, и воды, дров принести, лампы заправить керосином, печки истопить. Так она еще и поет, и хором управляет. А то и на кухне что сделать когда надо… А тут я ее сегодня еще и в лес послала, потому как уполномоченный приказал непомерное количество кубов напилить и всё это надо сдавать государству. Совсем из сил все выбились. Вот и келейницу в лес посылаю.

Отец наместник выслушал и очень удивился. Что за кубометры трудами девчонок? Пообедали, и он сказал, что отъедет, но вернется ночевать.

– Матушка, Матерь Божия не оставит обитель. Завтра, Бог даст, молебен отслужим.

К ночи он действительно вернулся, а оказалось, что ездил в Таллин (тогда еще Ревель называли), встретился с уполномоченным, рассказал, какие сестры несут труды… И как-то смог найти слова, чтобы даже у того совесть взыграла.

И вот уже поздно было, но позвали благочинную, сказали, чтобы она утром никаких послушаний не назначала, всем – на Литургию. Сестры с радостью стоят, молятся за службой: счастье-то какое! Потом уже и молебен Божией Матери пропели. И тут отец наместник объявляет:

– Сестры, хочу вас порадовать, милость Божия да будет с вами! Царица Небесная Сама здесь Хозяйка. Благодарите Пресвятую Богородицу, уполномоченный снял с вас нормы по дровам.

Сестры – на колени, кто плачет, кто прямо дар речи потерял. Это была такая радость! «Спаси вас Господи!» – наперебой говорят.

– Сестры, благодарите не меня, Царицу Небесную благодарите, – отнекивается.

– Батюшка, да это по вашему ходатайству. Спаси вас Господи за вашу заботу, за то, что вы так понимаете наш тяжелый труд и как отец заботитесь о нас, похлопотали перед уполномоченным...

– Благодарите Царицу Небесную, – опять благословляет.

Многое можно и с помощью песни решить

А наместником Печор тогда был архимандрит Пимен (Извеков), будущий патриарх. Он в Пюхтицкую обитель, будучи благочинным тех мест, частенько наведывался. Иноческие, монашеские постриги сестер совершал и их в свою очередь в Псково-Печерский монастырь звал паломничать:

– Приглашаю посетить нашу святую обитель, чтобы сестры несколько деньков пожили, посетили все святые места, поклонились в пещерах преподобным и чтобы службу попели у нас.

Даже присылал за сестрами свою машину. А те и рады! Брали с собой чудотворную Пюхтицкую икону, снаряжали регента, певчих – и в путь.

Общались там со старчиками – с преподобным Симеоном (Желниным), он был прозорливый, каждой что-нибудь подскажет самое насущное; а после в обители батюшка Иоанн (Крестьянкин) появился. Он еще совсем молодой был, и народ его так не осаждал, как после, так что можно было с ним вволю наговориться. Посещение Печор – это всегда был такой праздник духа для сестер!

Архимандрит Пимен (Извеков)

И такое тогда сплочение среди верующих было. Все друг друга ценили, поддержать в крестоношении один другого старались, по слову апостола Павла: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6: 2).

Особенно сестрам понравился длинный стих про их обитель

Как-то раз отец Пимен приехал в Пюхтицу и на общей трапезе вдруг стал свои стихи читать. Все замерли. Настолько прекрасными они были, что как-то сами сразу же на музыку легли – сестры, что ежедневно поют на клиросе, сразу напев угадали. Особенно сестрам понравился вот этот длинный стих – про их обитель:

Есть в далекой земле небольшой монастырь,
Посвященный Владычице Деве, –
Закаленных духовных трудов богатырь
Сохранился до нашего время.

Людьми раз в той окраине эстов земли,
Что Эстонией ныне зовется,
Был построен как пристань для утлой ладьи,
И сейчас его звон донесется.

Средь сосновых лесов, средь озер и болот
Возвышается горка Святая,
И стоит Православия твердый оплот,
Куполами своими блистая.

Средь обители, в центре высокой горы,
Пятиглавый собор взгляд ласкает, –
В честь Успенья воздвигнут на верных дары,
С него путники глаз не спускают.

И под сению сводов священных его
Образ белый стоит чудотворный,
А посмотришь, так трепет пронижет всего,
И молитвы, и вздох плодотворны.

Много добрых сердец под одеждой святой
В той пустынной обители бьется,
И сияют они красотой неземной,
Звон молитвы лишь в небо несется...

Сладкозвучен, как арфа, монашеский хор,
– Слух в пустыне всегда услаждает.
Звонов нежных и песен святых разговор
На молитву и пост побуждает.

Под покровом ночным, под сияньем луны
Шелест длинных одежд чуть раздался
И, как быстрый поток монастырской волны,
На полуночницу направлялся.

На пустынной горе солнца луч золотой
Пусть коснется души православной,
Пусть сияют они неземной красотой,
Путь их будет пусть легкий и славный...

С тех пор эту песню про свою обитель сестры и пели.

Ее особенно любил ставший со временем Эстонским владыкой, а затем и следующим – после Святейшего Пимена – Патриархом, тоже ранее еще в иерейском чине знакомый сестрам, Алексий (Ридигер). Вскоре, желая спасти Пюхтицкий монастырь от закрытия, он стал возить сюда зарубежные группы. А как сестры споют эту песню, бывало, некоторые из приехавших плачут, даже неверующие...

Всё тайное становится явным

Три года уже Валя жила в Пюхтицком монастыре, как вдруг к ним приехала ее тезка – тоже Валентина, из Луги. Это будущая пюхтицкая игумения Варвара (Трофимова), незадолго до смерти принявшая схиму. А тогда она еще только хотела поступить в монастырь. Перед Пюхтицей побывала в Вильнюсе, у нее там жила родная сестра Люба. Зашла в мужской Свято-Духов монастырь, приложилась к нетленным мощам Виленских мучеников. Услышала, что неподалеку в местечке Новый свет есть еще и женский монастырь в честь святой равноапостольной Марии Магдалины. Пошла туда и сразу же стала проситься, чтобы ее взяли. Так матушка игуменья Нина (Баташева) и обрадовалась:

– Валя, приходи!

Ей-то, матушке, уже было за восемьдесят, а приходилось самой и на клиросе петь, и отчеты сдавать, и за ящиком стоять. Сестер совсем мало было, помощников никаких. А Валя, оказывается, и счетоводом уже ранее на почте поработала, и на клиросе петь умела.

Радостная Валя вернулась из обители да всё Любе и рассказала, что матушка игуменья в монастырь ее берет! По тем временам это было очень ответственно, так как власти чинили всяческие препятствия молодым, желающим подвизаться. Сама Валя в тот же день вечерком в Лугу поехала – к родителям. А Люба очень не хотела, чтобы сестра в монастырь ушла… Взяла да и послала в Лугу письмо якобы от игумении Нины, что та передумала. Валя поверила, сильно переживала, но делать нечего.

После узнала, что есть Пюхтица, и, приехав, здесь сразу, испросив благословения, осталась в монастыре.

Прошло года три, и вот сестру Георгию Щукину (она уже в иноческом постриге была, нареченная в честь святого великомученика Георгия Победоносца) и Валю Трофимову благословили в 1955 году поехать в отпуск в Вильнюс. Зашли они и к матушке Нине, которой тогда уже за восемьдесят пять было, а та удивляется:

– Валя, я тебя жду, жду. Услышала от прихожан, что ты в Пюхтице… Что случилось? Почему ты не пришла ко мне?

Тут-то всё и открылось про Любино письмо...

– Матушка, а сейчас бы вы меня взяли к себе в монастырь? – спрашивает Валя.

И матушка ответила:

– Взяла бы.

Жребий

Сестра Георгия вся сжалась. Они так уже тогда сдружились с Валей, что прямо не разлей вода. И на клиросе вместе пели – у сестры Георгии первое, у Вали второе сопрано, – и на всех послушаниях рядом…

– Матушка, а меня возьмете? – заплакала инокиня Георгия.

Но у нее уже все-таки постриг был…

– Сестра Георгия, скажут, что игуменья Нина переманивает сестер... – задумалась матушка. – Надо знать волю Божию. Я бы взяла, конечно, у меня певчих нет.

Когда вернулись в Пюхтицу, Валя стала собираться, а сестра Георгия пошла к игуменье. Тогда уже матушка Рафаила по состоянию здоровья на покое была, игумения Ангелина (Афанасьева) управляла в Пюхтице. И вот сестра Георгия тоже просится перейти в монастырь святой равноапостольной Марии Магдалины в Вильнюсе. Матушка выслушала ее и, зная об их сердечной чистой дружбе с Валей, пошла навстречу:

– Ну, поезжай.

Но тут вдруг вся Пюхтица заволновалась:

– Как это «поезжай»?! Валентина пускай едет, а сестру Георгию не отпустим. На кого же ты нас, Георгия, бросаешь? Клирос-то как без тебя?

Сестры очень любили, когда мать Георгия пела, управляла хором. Так что Валя уехала в Вильнюс, прибыв туда, кстати, на Варварин день – что очень промыслительно, потому как и саму ее потом с именем Варвара в монашество там постригут. Да и матушку Нину вскоре в схиму с этим же именем постригли. А сестра Георгия в Пюхтице осталась… Но как же она переживала о разлуке с духовно близкой сестрой! Только решила собираться туда, а вся Пюхтица опять: «Мы тебя не отпустим, и не собирайся!»

Тогда уж духовник обители, видя, как скорбит инокиня Георгия, благословил решить дело жребием. Вечером после службы, когда все ушли, он открыл киот чудотворной пюхтицкой иконы Успения Божией Матери и, написав две записки, на одной – «есть благословение ехать», на второй – «нет благословения», скрутил их и положил под икону.

Сестра Георгия просила Матерь Божию, чтобы устроила всё не по ее, грешной, хотению, но по воле Божией и как Ей, Владычице, угодно. Утром после Литургии, когда опять все ушли, духовник открыл икону, покрутил эти записочки и дает одну из них сестре Георгии:

– Открывай.

Та разворачивает и читает: есть благословение ехать!

Оптинская духовная традиция

Так мать Георгия и оказалась в Вильнюсе в монастыре святой равноапостольной Марии Магдалины. Сестры Георгия и Валя с большим трепетом относились к игумении Нине, во всем ее слушались, стараясь перенимать у нее монашеский опыт. Валю Трофимову там и постригли. На ее постриге, кстати, присутствовал отец Николай Гурьянов. У него там в Вильнюсе был приход при храме в честь святителя Николая. Он уже в те свои молодые годы был духовно рассудительным и почитаемым пастырем.

А матушка Нина с самого детства и в юности была духовной дочерью старца Амвросия (Гренкова), ныне уже прославленногопреподобного Оптинского. Имение ее родителей находилось неподалеку от Оптиной пустыни. Вся семья была очень верующей. Родной брат ее стал епископом, одна из сестер – монахиней. Родная ее племянница, мать Ангелина, с восьми лет жила в Вильнюсе у нее же, тети игумении Нины, в монастыре и после смерти матушки сама стала в нем игуменией.

Матушка Нина (в схиме Варвара) игуменствовала почти полвека – это колоссальный опыт. Вплоть до своей смерти в возрасте 96 с половиной лет сохраняла совершенно ясный ум, общалась с сестрами, наставляла. Матушки Георгия и Варвара провели рядом с подвижницей двенадцать лет.

Значит, так Бог управил

С началом хрущевских гонений монастыри вновь стали разорять, закрыли в 1960 году и Виленскую обитель святой равноапостольной Марии Магдалины. Сестер тогда перевели в мужской Свято-Духов монастырь там же в Вильнюсе. Братия сосредоточилась в одном корпусе, а сестрам отдали покои наместника (сам он в митрополичьи перебрался). Тогда шесть монахинь во главе с матушкой Ниной переселились в Свято-Духов монастырь – самые верные; при гонениях не многие решались в монастыри идти.

Стали сестры с братией чередоваться, сменяя друг друга на клиросе: один день братия поют, на следующий – сестры. А в праздники и воскресные дни сестрам и вместе с архиерейским хором петь доводилось. Так что не унывали. Думали: значит, так Бог управил. Стали тем ревностнее при давлении от властей молиться, подвизаться у нетленных в течение уже более чем полтысячи лет мощей Виленских мучеников.

Господь служек Своих покрывал благодатью

Мать Георгия вспоминала, как шила и вышивала на эти нетленные мощи тапочки – там такая же традиция, как и у святителя Спиридона на Корфу. Эти тапочки освящали на мощах Виленских мучеников, и отец наместник раздавал их в благословение верующим. Сколько бы власть ни прессовала, а народ Божий к святыням стремился.

И Господь Своих чад, служек Своих, покрывал благодатью.

Дальше еще ждали новые испытания, но и вновь и вновь – милости Божии…

(Продолжение следует.)

Ольга Орлова 11 февраля 2022

Издательство
Сретенского монастыря